Ну что же, дорогие друзья, наступил долгожданный май, и, думаете, я мог пропустить традиционный сплав?
Год назад все шло тяжело. Два месяца ломали в чатике копья, выбирая речку. Сошлись на скучном варианте - великолукской Ловати. Затем - шли по ней в ненастную погоду. Любовались унылыми облезлыми берегами псковщины, сомневались в выборе, пока, наконец на финальный день, совпавший с Днем Победы, не попали в снегопад…
В этот раз всё было иначе. Еще в январе мы буквально за один день остановились на кандидатуре реки Битюг в Воронежской области. Тут же купили свои плацкарты (оказываются, теперь они продаются аж за 90 дней до выхода из поезда).
И в преддверии сплава все происходило на удивление спокойно. Мы съездили, как обычно, за тушёнкой на завод Микояна, выпили потом немного пива, разошлись по домам… Не было мандража и нагнетаемых истерик с повторением пункта “Зина, а давай еще раз по списку”. Все прошло настолько спокойно, что, когда Максим явился на вокзал без супруги, но с матросом Мариной, Михаил (он еще не знал о грядущем радостном событии в семействе) флегматично посетовал “Да-а-а, жизнь сложная штука!..” Затем набросил на плечи рюкзак и понуро зашагал к платформе, где нас, услужливо фыркая, ожидал фирменный поезд “Ингушетия”.
Поезд “Ингушетия”, разумеется, шел в город Магас. Но контингент, наводнивший полуночную платформу Казанского вокзала, не был похож на ингушских путников: всюду громыхали лодки, сложенные велосипеды, блестели туристические банданы, и в воздухе как-то заранее отдавало костром. Это были обычные майские туристы, дорвавшиеся до долгожданного счастья первой весенней выброски. Потом они сходили кто где - в Воронеже, Грязях, Мичуринске, Рязани, а заменяли их на плацкартных местах вполне себе характерные джигиты студенческого вида.
Утром, сойдя с поезда в Воронеже, мы доехали до Битюга на арендованном микроавтобусе. Основной пилот нашего болида - пожилой и очень любезный дядька - проконсультировал нас относительно всех вопросов, согласился остановиться около супермаркета, где мы закупили недостающие продукты. Запасной пилот - молодой, ещё более любезный - бухал с утра пиво и был в прекрасном расположении духа. Глядя на него, мы с Максимом тоже немного себе позволили - ну а что, у меня же был день рождения.
Разлив Битюга во всём его великолепии. Суша, вопреки ожиданиям находится километрах в двух отсюда
Битюг, как и Дон, как и все реки Черноземья, этой весной достиг разлива, который старожилы не помнят лет сорок. К реке подобраться непросто: всюду топи да болота. К счастью, наш водитель знал грамотный выезд к воде (видимо, оставшийся от старого моста) и выбросил нас там. Рядом снаряжалась компания тайменьщиков. Когда они стартовали, один из туристов, сидя в лодке на пассажирском месте, любовно обнимал гитару. Когда его взгляд сфокусировался на нас, он повалился набок и чуть не опрокинул надёжнейшую “Таймень-3”.
Сбор байдарок, сопутствующая суета и тот самый пассажир с гитарой в среднем очке "Таймени"
В первый же день Битюг показал нам своё скользкое нутро. Казалось бы, для чего в сплаве нужен GPS? На реке не заблудишься: течение обязательно вынесет тебя к пункту назначения. Так вот: на весеннем Битюге заблудиться можно. В весенний паводок долина реки представляет из себя затопленные леса, луга и бесчисленную сеть стариц. Гребешь, сидя в байдарке, смотришь с борта вниз - а под тобой проплывают затопленные кустарники. Из реки торчат наполовину погрузившиеся в воду деревья. Иногда дно под тобой резко пропадает из виду - скорее всего, в этот момент ты пересекаешь русло реки. В разливах встречаются непонятные развилки. “Как обходим - слева или справа?” - спрашивает меня матрос Света, видя перед собой островок суши. “Ну, давай справа” - отвечаю ей я. Идем по этому направлению минут десять, затем по легкой ряби на поверхности воды замечаем течение против нашего курса. Это значит, что мы нечаянно заплыли в очередной приток: надо возвращаться назад и искать русло Битюга. Ну а бесчисленные старицы, столь характерные для данных мест, окончательно сбивают с толку. Нужно держаться товарищей с навигаторами. Максим внимательно смотрит в свой навигатор и говорит: “Да мы сейчас метрах в трёхстах от русла реки! Выгребаем на восток!”. И мы выгребаем. Навстречу идут туристы-водники на Тайменях и так ненавязчиво вопрошают: “Ребята, а где тут русло-то? Второй час уже плутаем…”. В этом походе я выучил новое слово - меандры. Это название плавных изгибов русел рек, особо живописно смотрящиеся с высоты птичьего полёта.
Удивительные причуды русла реки. То ли река упёрлась в тупик, то ли надо возвращаться назад в поисках русла
Обеденная стоянка на песчаном сосновом берегу. Увы, подобная благодать в этих местах - редчайшая роскошь. На фото: Артём только что снял обувь и вкушает благоухание природы
Однажды мы со Светой заплутали довольно серьёзно. На мели я вылезал из лодки и работал бурлаком, идя по колено в воде. Когда дно без объявления войны уходило из-под ног бурлака, я перепрыгивал в лодку. Затем мы снова выходили на мель - и я вылезал. Появлялись мысли залезть на берёзу, чтобы увидеть русло. Когда русло было вроде как найдено, в одной из заводей мы различили судно. Приблизившись к нему метров на 150, мы различили в нём Андрея с Ирой. И тут мы почувствовали то, что чувствует собака, которая после долгой разлуки видит хозяина: изо всех сил налегли на вёсла, чтобы после долгих одиноких скитаний соприкоснуться с товарищами. На эмоциях я заорал ребятам всё то, что думаю о так называемых “меандрах Битюга”. Из-за своеобразной лексики эту фразу я в отчёте приводить не буду, хотя Андрею она настолько понравилась, что в ходе дальнейшего похода он её неоднократно цитировал (делая изящную паузу вместо “главного слова русского языка”). Как я понимаю, примерно то же самое верный пёс говорит своему хозяину после разлуки (мы же, тёмные создания, слышим всего лишь громкое гавканье). В моем приземлённом понимании, это - и есть то, что эстетствующие мудозвоны (например, Дэвид Боуи и Игги Поп в "берлинский период") называли загадочным понятием “декаданс”.
Кадр, снятый с капитанского мостика. "Щука-3" уходит вперёд, но мы постараемся не отстать.
Первая стоянка наша состоялась прямо на болоте. А вставать-то больше было и негде: найти сухую стоянку на Битюге - это, согрешу банальностью, утопия. Весь вечер мы шли вдоль топких берегов; солнце уходило за горизонт, а высоких берегов с живописным сосновым бором не появлялось. Короче говоря, мы вонзили свои суда в чумазые черноземные прибрежья, вылезли, зажгли костёр и обогрелись. После ужина приступили к дегустированию настоек, которые мы, как всегда подготовили. С нашей стороны была анисовка (основная часть нашей компании её терпеть не может, поэтому мне приходится управляться с ней в одиночестве (это роднит меня с Иваном Грозным), хреновуха (тут уже лучше - Марина грациозно посетовала, что ей от этого напитка вспоминаются борщ и пампушки) и яблочно-мятная штуковина, которую продегустировать не успел почти никто кроме свидетелей “меандр Битюга”: она как-то незаметно закончилась еще в лодке - на берег я, сочувственно пожимая плечами, вытащил пустую пластиковую тару.
Здесь мы ночевали в первый вечер. Типичная стоянка. Чавкающие почвы. Сапоги, проваливающиеся в сторону центра планеты.
Тосты произносил Михаил: хорошие, красивые и ёмкие - в честь моего дня рождения, в честь покупки новой “Хатанги”, в честь нашего нового матроса Марины, которая должна, как и мы, стать заядлым водником. Разошлись по палаткам рано, около полуночи: завтра предстоял гребной арбайтен на 36 километров, а по стоячей воде, которой мы все удивились, это должно было быть весьма непросто. Ночью свои удивительные трели вывел первый соловей.
А вообще, фауна в тех местах потрясающая. С большим отрывом побеждают пресмыкающиеся: если внимательно смотреть на поверхность воды, буквально каждые несколько минут встречаешь пересекающего реку ужа. Или гадюку. Над головой, широко раскинув крылья, летают какие-то красавцы (не комары), заставляя огорчаться, что ты слаб в орнитологии и умеешь отличать только голубя и волнистого попугайчика. На камнях и бревнах, если внимательно смотреть по сторонам, можно заметить греющихся на солнце черепах. Из затопленных лесов в вечернее время ухали совы. А особо впечатлили глухари: как будто невдалеке, на залитой лунным светом ночной поляне кто-то берет случайные ноты на флейте - в пределах одной гаммы. Представлялся эдакий леший, случайно нашедший оброненную каким-то путником свистульку. Сидит этот леший на бревне, озадаченно чешет бороду, дует в отверстие, да понять не может, что это за штука такая нашлась на его болотах. “Ту! Ту-ту, ту! Ту… Ту!”
Летающий представитель воронежской фауны. Кто-то назвал его белоголовым орланом, но позже выяснилось, что этот вид встречается только в Северной Америке
А это - самая обычная гадюка, бороздящая водную гладь
Такие привалы имеют определенную традицию
Переход с “Щуки-3” на “Хатангу-2” дался не настолько легко, как я рассчитывал. “Щуку” я продал старому Хибинскому приятелю, “последнему романтику своего поколения” М. Мишакину. Она будет служить ему в качестве рыболовного судна на русском севере (кстати, это достойная для судна старость - знаменитый пароход “Грейт Истерн” тоже по некоторым данным закончил ловлей креветок). Ну а “Хатанга” была куплена в виде качественного перехода на новый уровень. Но... Я бы даже сказал, переход дался болезненно. К ней примешались даже такие интимные внутренние мерзкие вещи, как ревность. Иногда, когда подводные течения внезапно разворачивали лодку (у неё хребет довольно глубоко под проходит), я табанил, потел, краснел, потом бросал весло, вздыхал “И будь проклят тот день когда я сел за баранку этого пылесоса!”. Но я не сомневаюсь, что всё ещё у нас сложится, тем более, что после похода “двушка” была оперативно заменена на “трёшку”.
Вторая стоянка: закат
Перед походом мы читали в интернете отчёты бывалых путешественников, Битюг особо привлек нас словом “дубравы”. Этот благородный термин таинственно манил нас, его фонетическая красота - давала надежду на добрые погоды и благоухающую зелень. Андрей, конечно, несколько смазал впечатление, высказавшись несколько скептически: “да, были поверхностные замечания… например, человек сел на берегу справлять нужду в кустах...хорошо опорожнился.и ему кажутся уже - дубравы".
Тем не менее, дубравы действительно были - особенно на второй стоянке. Их мы смогли определить по характерной форме осенних листьев, недавно вскрывшихся из-под снегов. А стволы были голые и почти не узнаваемые. То ли дуб, то ли еще черт знает что… Как там отличить голубя от волнистого попугайчика?
Гребля против ветра на фоне воронежских склонов
Интерес в долинах Битюга представляют также тростники: сухие двухметровые заросли, безмолвные и абсолютно неживые свидетели ушедшей зимы. Иногда, когда русло реки начинает особо причудливо вилять, вглядываешься в частокол этих пожухлых стеблей, видищь синеющее вдалеке русло и подмечаешь: а ведь можно срезать! Поворачиваем, идём сквозь тростник. Зловеще хрустят стебли, срезанные веслами верхушки падают прямо в лодку. Сам переход через тростник со стороны напоминает, наверное, прыжки беременной лягушки. Уже через несколько гребков появляется не очень приятное ощущение: недаром древние восточные народы имеют множество верований о всяких злых существах, живущих в зарослях тростника. Кажется, что вот ты тут ковыряешься в этом тростнике кругами, а сейчас из воды покажутся чьи-то синеватые безобразные руки, да лодку опрокинут.
Вот так издали выглядят заманчивые тростники. За ними - русло реки
Вот так тростники выглядят сблизи. Казалось бы, ничего страшного, но внутри будут сюрпризы
На третий день мы прошли все 39 километров - не то, что бы надо было успеть - просто на берегах в такой паводок стать ну совсем негде. Остановились уже перед самым железнодорожным мостом - а деваться было некуда. Опять, конечно же, в болоте. В последнюю ночь мы, уже прощаясь с Битюгом, громко и много балагурили, Андрей изрекал традиционно сильные речи. Например:
“Нас всех пронизывает какое-то чувство любви. Любви многогранной… У неё есть множество имен - это и филия, и мания, и эрос, и всё, что возносит нас на крыльях платоновской души, и, можно сказать, что мы, при своём падении, которое осуществляем каждый вечер, прорубаемся молотом к древнему Архэ, подобно Эмпедоклу, который бросился в кратер вулкана Этна… (короткая пауза; на первый план временно выходят песни соловьёв, трещат отскакивающие в костре угольки) Но мы своё зерно счастья и мудрости… добываем на этих сплавах, и я хочу чтоб у каждого осознание этого момента пришло рано или поздно. Давайте… выпьем вот за это”.
На третий день сплава голые деревья начали заметно зеленеть
В последний день предстояло преодолеть всего 4 километра от железнодорожного моста до города Боброва. На левом берегу реки на протяжении всего этого участка перед нами представло довольно любопытное зрелище: нечто среднее между огромным детским лагерем и цыганским табором. Мимо проплывали беседки с характерными для детсадов рисунками, каркасы старых автомобилей, переделанных в жилые помещения с дровяным отоплением, обернутые полиэтиленом деревянные каркасы сараев. В лагере - ни души, все сильно затоплено паводком. Интересно, что же это было? Никакой информации я так и не нашел.
Здесь и чуть выше - загадочные пейзажи левого берега Битюга перед городом Бобровом
А в черте города Бобров, у пл. 209 км, мы устроили антистапель. Погода была великолепная, и мы быстро просушили все лодки и вещи на городской поляне. Местные жители оказались очень приветливыми, местное пиво - сомнительным. Выброска была поистине блюзовой - на электричке до города Лиски. Яркое солнце, весна, крошечный полустанок с низкой платформой, ты стоишь с рюкзаком и видишь, как из-за начинающих зеленеть деревьев выползает пожилая морда пригородной электрички “Таловая-Лиски”, и в голове звучит “Hear my train a comin”.
Антистапель: Михаил несёт поклажу по улице Виктора Турбина
Сушка лодок и вещей.
То самое "Hear my train a comin". Солнце, блюз и ничего не надо
Легкой изюминкой к уходящему сплаву стал вокзал города Лиски: это новое, крайне странно спроектированное сооружение с высокими потолками и лестницами, параллельно которым с заботой для инвалидов и мам с колясками проложен кафельный пандус с уклоном градусов в 45. Я пробовал забежать на эти пандусы в кроссовках: на середине, запыхавшись и проскальзывая, безвольно съезжаешь вниз Лискинский вокзал - идеальное место для комедии с Пьером Ришаром в главной роли: эти пандусы он будет преодолевать на роликовых коньках.
Пандусы лискинского вокзала
Лиски немного провоцируют на такие ракурсы
До Москвы нас довёз поезд Владикавказ-Москва. Как и в ингушском поезде, в вагоне был проходной двор: на каждом полустанке выходила толпа, её тут же заменяла новая, а мы, кое-как разместив поклажу и отведывая яства, которыми нас встретили Бадеевы-старшие, смотрели на это дело и усмехались в усы.
Семейный портрет на фоне тружеников железной дороги. Жена ворчит, муж упрямо отмахивается. Это по-прежнему лискинский вокзалУтром прибыли на Казанский вокзал. Нам всем было в разные стороны, впереди была дорога в такси до квартиры, один час на принятие человеческого облика, а потом - очередной рабочий день. О чем можно было думать в подобной ситуации? Конечно же, об основном базисе нашего с вами существования: лучшее - только впереди.
До новых встреч, друзья!