Зарисовки со сборов в Перми

Местные курстанты посмеивались над нами, называя (с подачи господ офицеров) «яйцеголовыми». Но подобные смешки нас мало задевали. С первых дней мы показали, что в нашем лице многие из них обрели спасителей, которые в качестве разминки для мозга решали их контрольные и курсовые по физике, математике и химии ничего не прося взамен. А когда ближе к концу месяца нашего пребывания выяснилось, что за это время нашей роте покорились рекорды училища по бегу на 100 метров, 2 км и количеству подтягиваний, то даже господа офицеры поубавили сарказма.
И была только одна дисциплина в которой мы не могли даже близко соперничать с многоопытными курсантами – строевая подготовка.
Тут необходимо сделать маленькое лирическое отступление. Комплекс зданий ПВВКИКУ РВСН находился на высоком берегу Камы. Само по себе это место весьма живописно. А прямо пред фасадом здания над рекой был плац по которому каждый вечер маршировали взвода и роты будущих офицеров. Почему-то это называлось вечерней прогулкой. А вдоль плаца прогуливались парочки местных красавиц, бросающих оценивающие взгляды на тех, кто через два-три года будет держать под прицелом вероятного противника за 10000 км, ну, и себя заодно показывая. Естественно, что при таких зрителях (вернее будет сказать зрительницах) курсанты старались изо всех сил, и получалось у них это на загляденье хорошо.
Вот в такие не простые условия были выпущены наши четыре взвода с диагнозом «на вечернюю прогулку». Полюбовавшись одним кругом в нашем исполнении, офицеры прогнали «этот позор» на маленький запасной плац перед окнами нашей казармы, дав следующее задание. Готовиться к завтрашней вечерней прогулке изо всех сил и обязательно изучить строевую песню.
- Какую песню?
- Любую. Но чтобы вы ее все знали и маршировали под нее.
При словах «любую» грудь наша наполнилась воздухом вдохновения. Ведь это же очень творческая задача подобрать песню. Да не одну. В нашей роте было 4 взвода и песен требовалось столько же. Не помню, что пели другие, не помню, откуда пришла нам такая идея, но на следующий день весь наш взвод получил для разучивания листочки со словами «Yellow submarine». Пусть будут благословенны Биттлз и не тленен прах Джона Ленона, настоящий шедевр будет шедевром в любом исполнении.
И настал вечер. В приподнятом настроении промаршировали мы на плац. Нам было чем блеснуть перед местной публикой. Нас не смущала колонна курсантов, где шеренги по семь человек отбивали слаженный шаг, а запевала выводил: «Маруся раз, два, три…»
Наш взвод шел последним. Исполненная взводом перед нами «Ничего на свете лучше нету…» не имела успеха. Теперь только мы могли отстоять честь института. Отступать, как говорится, было некуда.
«Песню. Запе-э-вай.» - скомандовал наш командир взвода Соколов. И слегка зажевав первый вздох, мы, тем не менее, начали «In the town…» и подстроив за это мгновение свой шаг, поймав ритм, продолжили уже более мощно, внятно и слаженно «…where I was born». А дальше пошло, поехало.
Тяжело переорать более крупные и спевшиеся коллективы, перебить их четкий ритм, но мы отвоевывали себе децибел за децибелом. И вот уже лица майоров и подполковников на краю плаца (а это метров 60-80) прояснились. Они что-то расслышали. И сразу же стали они мрачнее тучи «что-то» было на языке вероятного противника (хотя не факт, что все они понимали английский).
- Соколов…!!! Уводи взвод! – раздалось с офицерского краю.
А чтобы было понятнее, слова подкрепляла жестикуляция. И Соколов, конечно же, не мог ослушаться команды, данной старшим по званию, но и не дать нам допеть, он не мог. Поэтому он не стал сходить с плаца и вести нас по травке на заклание, а скомандовал крутой поворот и направил наш взвод через весь плац к выходу.
Но, как уже было сказано, маршировали мы не одни. Несколько рот ходило по кругу и механизм был четко отлажен. А теперь один яйцеголовый винтик попер поперек всего механизма. И уже через десять секунд наш маленький взвод оказался напротив красы и гордости плаца ПВВКИКУ во главе с «Маруся, раз, два, три…».
Расстояние 30 метров, курс на лобовое столкновение. Курсанты счастливо улыбаются от идиотизма ситуации, понимания, что они на своем месте, а нам даже сделать поворот и нормально отойти уже вряд ли удастся. Но наш взвод и не собирается отступать. Мы теснее смыкаем ряды, четче бьем шаг, из последних сил вытягиваем бессмертное творение Биттлз и только время от времени из глубины строя раздается шипение «Соколов, только посмей отступить.»
15 метров. Столкновение неизбежно. Курсанты начинают понимать то, что мы знали еще десять шагов назад. Учитесь думать быстрее, ведь вы же будущие офицеры. Счастливые улыбки сменили потерянные взгляды. Единственная надежда на командира, на его четкие команды.
5 метров. «Не тот у вас командир ребята. Самостоятельные решения ему не по силам. Не сокол, то есть не Соколов.» Он первый шарахается в сторону предпочтя позорное бегство, любому другому решению. Исполненную им команду повторяют сто двадцать человек. Весь плац замер в немом шоке. И только наш шаг глушит топот разбегающихся курсантов, да бессмертное «yellow submarine» из осипших от надрыва глоток поддерживает нас.
Мы покидали поле боя победителями. Конечно, мы не Гастелло и не Матросовы, сделали глупость и радовались как дети. Но как приятно было сломать систему, винтиком которой тебя стараются сделать, почувствовать себя отличным от большинства и ощущать плечо друга.

Наши организмы быстро приспособились к новому образу жизни. Ранний подъем, зарядка, идиотские осмотры по утрам, невкусный завтрак, занятия. Но вот сознание приспосабливаться не хотело. И раз за разом мы совершали совершенно не допустимые с точки зрения курсантов вещи, чтобы отвлечься от этого сегодня. Вот несколько примеров.
Приходим в казарму за 20 минут до обеда (редкий случай). Лежать на кроватях нельзя, сидеть на табуретках не интересно. Просторный коридор по краям которого стоят кроватки нашей роты наводит на мысль. «Давай в «слона» сыграем,» - предложил наш староста. Некоторых идея увлекла, большинство увлекла идея посмотреть за играющими. Быстренько разбились по командам и начали прыгать. Тяжелые кирзачи весело грохочут по полу во время разбега. Мы на четвертом этаже, на третьем сыпется известка с потолка. Но через 10 минут к нам вбегает дежурный по казарме (он сидит внизу на первом этаже в специальной комнатке).
- Вы чего творите? Прекратить немедленно.
- Мы играем в «слона». А почему прекращать?
- Отставить. Игры в слона казарме по уставу запрещены.
Ну, такой простой ерундой опытных курсантов не запутаешь.
- Где это написано? Показывай в уставе и мы прекращаем.
Естественно, в уставе ничего похожего и близко нет и мы это понимаем все как один, от чего наши рожи начинают сверкать блеском лукавства. Дежурный это тоже понимает, а придумать причину, по которой запрещены подобные игры, не может.
- Мужики, давайте не в мое время, пожалуйста, - сдается он.
- Ладно. Нам на обед пора.
Мы добрые и поэтому заканчиваем.

А вот еще один чудесный пример на туже тему. Занятия по теории проходили в училище в классах. Согласно каким-то неясным требованиям во время перемен было необходимо покидать учебное помещение, что лишало нас возможности мирно дремать на столах. А дремать хотелось. Наши избалованные общежитием организмы не хотели переходить на здоровый режим. Хотя и ночных подъемов по тревоге и чрезмерных нагрузок вроде бы как и не наблюдалось.
Пару раз мы, конечно, пытались возразить и подавить на жалость. Но офицеры-преподаватели, дежурные по этажу и училищу были строги в своих требованиях. Освободите аудиторию и все. (Забавно, что когда в училище приехал генералитет подготовить его к прибытию министра обороны Сергеева, то нас, наоборот, запирали в аудиториях и не выпускали часа по три. Дабы не испортили мы тщательно создаваемую атмосферу. К слову, решение это было принято после того, как мы однажды нарвались на этих генералов и поговорили с ними). Думаю, что так повышался уровень моральной и военной подготовки. Слоняющимся по коридорам курсантам ничего не оставалось, как читать развешенные на стенах плакаты и учебные пособия.
На третий день таких переменок, в очередной раз услышав: «Делайте что хотите, это ваше время, но не в аудитории.» Человек десять из второго взвода вышли в коридор и улеглись на пол (старый, затертый паркет), положив под голову пилотки. Вздремнуть им не дали. Через минуту загрохотали сапоги – примчался дежурный. «
- Что случилось? Вам плохо? Отравились?!
Интересно, такое у них уже было.
- Нет, полежать захотели.
- Нельзя.
- Где написано? Покажи в уставе или правилах. Это в аудитории спать нельзя, а про коридор ничего не сказано. Принесешь документ, тогда встанем, а нет гуляй.
Сапоги загрохотали снова, уже удаляясь. Но через пару минут они опять загремели уже во множественном числе.
- Курсанты, встать! Смирно!!!
Дежурный по училищу был человеком более опытным и не зря носил майорские погоны. Сразу нашел правильные слова.
- Кто вам разрешил лежать на полу? Почему нарушаете дисциплину? Вот я вам…
На офицера намеки, что разрешено все, что не запрещено уже не подействовали. Он быстренько объяснил всем, что теперь это официально запрещено старшим по званию. Раз и навсегда.
Думаете, что нам было обидно? Не капельки. Лежать на грязном полу – никакого удовольствия, а так мы себе добавили на целую перемену развлечений. На следующий день еще чего-нибудь придумаем.

Курсанты и алкоголь. Вечная тема и хоть не такая увлекательная, как «курсанты и женщины», но более востребованная. Физтехи на сборах пьют так часто, как это удается. Истории про проносящих водку в бутылках из-под спрайта (каждая бутылочка – 2 литра), марширующих на четвереньках, блюющих на сапоги старшим по званию – классика, которой я не видел.
В нашем училище дисциплина была железная, поэтому все стоило денег. Хочешь выпить заплати дежурному по казарме, и он организует доставку, а еще дежурному по роте (один из наших старших курсантов), и он тебя прикроет. У некоторых денег было много, у некоторых мало, но пили в целом не часто. Не хватало шарма, все было слишком в рамках местных порядков, а это не давило на подсознание.
Помню, как трое наших товарищей выпили за ужином бутылку коньяка. Соколов, который был одним из этих троих, не растерялся, когда был уличен на вечернем построении в этом дежурным по роте. А предложил ему пари. Если дежурный найдет еще двоих, то он проставится двумя аналогичными бутылками, а если нет, то нет и наказания. Двадцать минут Бурдиян (так звали ротного) обнюхивал наши ухмыляющиеся рожи. Одного-то он быстро нашел, а вот второго нет. Повезло Соколову.
Но первый раз народ по-настоящему оттянулся в самом училище. Дело было так.
Во время одной из перемен зашли физтехи в один из буфетов (внутри комплекса зданий училища их было 2). Шоколадки, булочки, йогурты и т.п. – вот те вещи, которые нас обычно интересовали (местная столовая так и не убедила в том, что готовит еду, а не испытывает новые виды ОВ). Посмотрели на несколько видов предлагаемого сока, и сразу выделили один из невзрачных пакетиков стоящий вдвое больше остальных. Что за хрень. Попросили посмотреть. И нашли маленькую надпись на английском «вино сухое, производство Испания». Этикетка на витрине сообщала «Сок виноградный, Испания».
Закупаемся этим соком и идем разносить благую весть среди товарищей. Два дня мы наслаждались безнаказанным распитием спиртных напитков в самом сердце училища на глазах у офицеров. Какое это все-таки удовольствие, даже при плохом вине.
А на третий день кто-то доходчиво объяснил местным курсантам, почему мы предпочитаем дорогой сок дешевому. Они ведь люди умные, как цену увидели, так и пробовать не стали.
На следующий день вина в буфетах уже не было.

Курсанты и культура. Сочетание это сложное и имеет множество тонкостей и нюансов. От простых (что за курсант и что за культура) до сложных (влияние скрипа кирзовых сапог на качество прослушиваемой музыки).
Была культурная жизнь и у нас. Поездка в Кунгур, экскурсия в картинную галерею по соседству с училищем, прослушивание дневных и вечерних намазов при посещении столовой (минарет стоял за ней и нависал над приготовившимися к приему пищи курсантами), посещение театра.
О последнем я и хочу рассказать, потому что после этого наша культурная жизнь была заморожена. Пермский театра оперы и балета – весьма уважаемое культмассовое учреждение на Урале. Здание не малое и находится от училища в получасе ходьбы. Наши офицеры взяли нам билет на балет «Орфей и Эвридика». Чем они руководствовались, выбирая репертуар – не знаю, но муть страшная (хотя я себя к ценителям балетов не отношу).
Кое-как отсидев первый, акт мы вышли в коридор поделиться впечатлениями. В целом впечатления у всех были сходными, искусство нас за душу не цепляло. Решили зайти в буфет и … уперлись в стенку грязно-зеленых спин на входе, затылки над спинами были сплошь знакомыми.
«Коньяк в розлив» тоненько передавалось по цепочке, и от этой новости очередь росла. Когда мы добрались до прилавка, то коньяка уже не было, нам досталось только по стаканчику (большинству по два и больше) сухого вина.
Вторая часть балета прошла для нас уже легче и театр мы покидали в довольно приподнятом настроении. Но свежий воздух сыграл злую шутку с теми нашими товарищами, кто узнал про буфет и коньяк раньше других. Идти в строю они могли только подпираемые плечами друзей, время от времени порывались петь, попытки эти мы тут же душили, но конфуз все-таки произошел.
Это был июньский субботний вечер. А, как известно, суббота – самый свадебный день. По дороге нам попался небольшой ресторан, в котором как раз отмечалось подобное торжество. Танцующие пары в слегка подсвеченном зале за стеклом, столы, заваленные и заставленные, все это подействовало на нас расслабляющие. Один из наших бойцов (наиболее не самостоятельный) вывернулся из строя и припал к стеклянной стене. Мы думали, что он хотел посмотреть на нормальную жизнь и нарядно одетых людей, но мы ошибались. Количество выпитого коньяка с вином просилось на свободу, и он посчитал эту стеночку самой подходящей. Плевать что стеночка прозрачная, зато глазам есть на чем отдохнуть, не все же на заборы с полузатертыми надписями.
Искренне надеюсь, что молодая пара не сильно расстроилась из-за случившегося и живет счастливо до сих пор. Может быть даже, они считают, что это такая новая народная примета.
А боец сделал свое дело, повернулся, увидел лицо слегка обалдевшего подполковника Иванова и с виноватой улыбкой побежал догонять строй. По возращению в казарму он час читал перед строем вслух один из воинских уставов, но не убедительно. Как мне кажется, мыслями он был где-то далеко. Возможно, вспоминал вечерний балет.

Лавров Сергей