В отчёте уже есть имена. Достаточно незнакомые вам, о читатель. Но тем не менее ну так что ж )Превоизначально это был Заполярный Крюк, с идеей двухнедельной палатки на Кольском. Потом, благодаря одной очень замечательной особе, он стал длиться до Красноярска.. а потом обстоятельства повернули ещё и в Алтай. Последнюю коррекцию время не простило, поэтому Кольский - будет.
Фото, пожалуй, тоже потом докину.
Итак, о том что было-
Внимание: все герои и совпадения являются героями и совпадениями. Глава 1. Клин Путь мой от брызг северных морей, что позже проляжет через Уральские хребты, до степных расстилов Сибирии, до семи азийских ветров с-под осколков Алтайских гор, до Енисейских слез в долинах и плесах… начался от Москвы. Москва – это такая страна, граничащая с Россией. Связаны они пожалуй, вековым тем, что Россия ежегодно собирает, а Москва забирает харадж, ясак, налог, урожай, баррель, акциз, замыт, хабар, тягло и прочую контрибуцию. За это они друг друга любят. Защищая Москву от энтропии, границы её опоясывает Магистральный Коллайдер Асинхронного Движения, сокращённо – МКАД… Жизнь за МКАД-ом всё-таки есть, хотя звучит это ненаучно. Но я был, так сказать, сам пощупал. Началась она у меня в Клину с гостеприимства девушки Маши. Закончилась там же, чему я немало рад. Клин – город загадочный, а Мария – тоже путешествует, и видела много, и знает главное. В Клину (а иногда и в жизни) главное – клином. Из достопримечательностей - это конечно же магазин под часами, Клинский мясокомбинат и завод пива. Помимо главных, есть ещё Почтовый двор, Троицкий Собор, музеи-усадьбы Чайковского и Менделеева…,ну и всё в таком духе. Провинция-с. Куда ни плюнь - а всё под ноги. … есть ещё Николаевская железная дорога, на которой за пару веков ничего не изменилось. Маша жила во Владивостоке, а потом дёрнула полотна географии в сторону дикого нравом запада. В пути она обрела всё и мудрость, в Клину квартиру, машину, а в последствии и мужской фанклуб имени себя. А главное, удивительный смысл жизни в придачу. И это всё за пределами МКАДа, представляете…
В общем, смотрим мы ночью из окна на мелькающую трассу, и в пылу мимолётного я такой: - Маш, а поехали в Питер на полдня? Обломался. Ибо поехали. Доехали до Твери, и под утро обратно – спать. До Питера от Клина 700 что ли… Глава 2. Самара Дорога на Самару летела поющей стрелой, но иногда бегущей от Ахиллеса черепахой. Стоп шёл весёлый и нервный, быстрый и медленный, в общем, пёстрый. Ехалось в разных агрегатных ипостасях: то дружиною на орду а потом обратно, то гонцом на лошади, то ангелом-истребителем на уральские бомбополигоны, то на дно якорем, а то и вообще не ехалось, а стоялось. Позже, там, за Уралом, болезненное наречие состояний прошло, и ехалось по-другому. Надо сказать, что пару раз я круто застревал. Особенно в городке на 500 км от А и Б, Щацке, где на фоне барельефа обдолбанных культуристов висел знаменитый “план” Путина. Великая космолётчица Элис запечатлела этот умоляющий сердце пейзаж в саге о своём легендарном проходе Питер-Владивосток. Воздадим же ей лавру респекта и ура многократное! Но вот уж покойный клад Стеньки Разина содрогает Царев Курган на аномальной Самарской Луке. Вот Жигули, которые не пиво, дамба, которая вправду электростанция, и Сок – который река. Совсем не за горами маячат огромные поганки глушителей радиочастот, выросшие в те ещё времена, когда город по-моде сменил пол, и кокетливая Самара (покраснев) стала Куйбышевым. Как показало время, усы не срослись. А вот радиомачты остались… В солнечной Самаре меня ждала добрая и очень замечательная и тоже солнечная девушка Анна, коллега по несчастию профессии, и некто Гирич из ГРУ. Шутка! ) Пробыл культурно. Занимался практическим бихевиоризмом (пытался учить Аню плавать за буйки методом отрицательного подкрепления), добавил с Гиричем плюс градусы Цельсия в организм, сфотографировал ракету Р7, построенную Пугачёвым как средство от Золотой Орды…
Самара, надо сказать, мне понравилась. Хорошоархитектурный и бодрожилой такой город со своими психопатологиями. Там же непростой шемякинский памятник непростому Высоцкому, Вокзал, на котором, слава Создателю, не проснулся; бункер Сталина, куда, слава Творцу, не спускался. Чего-кого, а тамошних призраков - страшно. Глава 3.
Автостоп
Автостоп появился примерно тогда и там, когда и где появился автопром. Он же зарекомендовал себя единственно допустимым (а для некоторых - и доступным) модусом настоящих путешествий за горизонт. Путешествий - от слова путь, а не путёвка. Своё авто – уже не то, и вот почему: дело в мере. Мере отчуждённости и проникновения в ту степь, здесь и теперь. На самолёте это невозможно. На поезде вообще не вариант, вдобавок тянется скучно и медленно. На корабле, если приделать к нему колёса, ты, конечно, получишь искомое, но в этом случае хватило б одних колёс, чтоб не борщить дозировку. На своих четырёх ты слит с мотором, комфортом, и тормозом, а уж только потом с глазом – из-за чего смотришь, и редко видишь. Передвигаясь автостопом, ты слит только с пространством и временем между потоков сует и судеб. Любишь кататься? - Люби и катайся. Любишь свободу? – Свободен. Особенно это чувствуется на затристокилометровых отметках. Тем паче, что субъективно for me – триста (что составляет расстояние от Петербурга до Таллинна) – вроде эталонного одного. Таким образом, Самара-Омск думалось одним взмахом, а получилось вторыми сутками. Или третьими. В одиночку, да без плеера, далеко - непросто. И не думаю, что кому-то нужно. Непросто не синоним плохо, как и патология - болезни. Но… Это как будто летят пред тобою степи табуном в облака, хохочут холмы и звенят травы. И уносит, уносит лиса за синие леса… Это как будто стоишь на семи ветрах… вдали толи медных, толи хрустальных гор. Или едешь на Сурхарбан, или ищёшь руно. …и люди, конечно. Люди были всякие. Рассказывали обо всём, многие грани жизни. Кто-то занимается наукой, кто-то раньше сидел за грабёж. Кто-то разводит пчёл, а кто-то начальство. Все спасали Россию от самих себя, с точки зрения перспективы. Из этой дороги я понял, что люди везде живут одинаково. Каждый – как выбирает. Вот впереди нефтевбашенки автономных камских держав, вот и уфимский золотой пост ГАИ, последний и самый прочный из ордынских атавизмов. Вот золотой инспектор, собирающий золотой полтос с каждого проехавшего. Но башкиры всё равно дружелюбны. И уже неминуемо, кондово, дремучими урёмами и каменными горами, простирается Урал. Душа сгорает, душа сгорает, а он бежит, бежит, сотенками озёр, горным разлапистым перевалом, на котором бензоколонкой отмечена граница Европы и Азии, золотыми полями, которым конца и краю, вперемешку с тяжёлой зеленью и камнем… Где-то там из дремучих, занесенных эпох, где Иван Грозный убивает Квадрат Малевича, всю жизнь мечтав о горностае, а Серебряное Копытце это вам не олень, дышит такая земля. Дышит и ты чувствуешь, как она набухает, концентрируется смыслами иного толка, занимая всё пространство между тобой и ней. А в моменты долгого ожидания на этой…да и на всякой земле, становится слишком много, настолько что… ничего. Этого-то и надо было, только длительно не выдерживал, брался за телефон… Ведь это даже уже не страшно, а... Тишь... Здесь ты понимаешь, как на самом деле бывает бессмертие. И не хочешь его, никогда ни за что не хочешь. Я не ахти какой путешественник, но всё-же молвлю. Коли вы хотите тёплого, радужного и приятного, лёгкой и красивой дороги, а не встречаться с бездной… ездите вдвоём, правда. Лучше всего с любимыми, как мы с Гелей потом ездили. Или с друзьями. Или на худой конец с плеером, из которого непременно должно играть что-то навроде: Знает поборник точной науки, То что у смерти длинные руки. Всякий живущий – слаб перед нею. Только коса находит на камень. Смерти обломно со степняками. Просто у Неба руки длиннее. Глава 4. Омск В Омске меня ждала она. Собственно, её наличием и блистает город. От её присутствия он выходит роднее того, где мне нынче живётся. Убрав это, получится, пожалуй, нечто, самое среднее, такая некая нулевая точка отсчёта. Есть города лучше Омска, есть те, что хуже……….. И всё. Надо сказать, что в Омске я пробыл более всёх других городов, и менее, чем во всех остальных увидел. На то случились свои тараканы. И о Гелль я не стану молвить длинно, потому как оно личное. Скажу только, что ни смотря на многие обоюдные косяки, мы непостижимо вместе. Гель умна, красива и умеет готовить (ah Cosmos, mamma-mia!). Словом, универсальна, и кроме шуток, она прекрасна. С ней, начиная с Омска и начался крюк, из Заполярного случившийся Судьбоносным. И совсем не Заполярным, да, да. Глава 5. Барнаул В Казахстане слово таможня произошло не от тамги, а от двукоренного сочетания “там” и “можно”. Ещё там есть деревня Берлин на границе, где вскоре испытают новую сейсмосигнализацию. Там даже есть мифических десять автостопщиков толи на Астану, толи на всю страну… А в Барнаул я тоже попал судьбослучайно. Собственно, в Барнауле некогда бывает Фил – человечище, с которым свела ЗПШ, а она друзей не спишет. Иногда мне думается, что он андройд, в основном по количеству выполняемой и не афишируемой им работы. Но это не так. Просто он много и хорошо работает. У Фила же пополнили списки маст хэв из литературы (почему букв много, а я один – это вообще отдельная тема книги), что-то дискретно пили и отдыхали как могли перед выброской во Алтай. Помню, на обратном пути из того Алтая, успели подраться с Ёлкой на тему допустимых границ анализа текста, выясняя, чья банда (её с Проппом и Ницше, или моя с Лотманом и Кантом) круче. Тарелки летали покруче чем НЛО! Если ж криво сложить наши мнения, получается истина, несмотря на компромисс. Сиречь, художественный (!) текст нельзя анализировать с точки зрения смысла его, деля и анализируя его сегменты, ибо сие всё равно как пытаться узнать работу мозга, деля его на отдельные нейроны и цепи. Ибо всяк знакъ окаянный, в художественном контексте (что по себе само – динамика), уже не является функциональным, а приобретает окрас смыслового. Аминь. Барнаул порадовал глазоархитектурно. Порадовал ретардированно. Главное – патентовано крутыми людьми - то есть Филом с Басистом… и пятью неграми (оставим это). Просто убил восставшим из пепла советским автоматом раздачи газировки. Да, и ещё на моё обычное: - Все дороги ведут в Питер. В Сибири, меня поправили: - А некоторые – в Томск. И это - правда. Глава 6 Алтай Мир – это, конечно, ризома, но бывают на нём узлы. Один из них тут. Горы суеты в голове не любят, и как бы намекают: разобьёшь нам сердце – разобьём тебе голову. Да и что горы хвалить... Алтай – центр материка, а це ко многому обязывает. Здесь география сливается с автобиографией и начинается жизнь. Лесные травы накормят, звонкие реки напоют! И спасибо Басисту, ведшему нас мудро и насыщенно. Отдыхали душой, были Счастливы… …Алтай-Алтай. Сколь же брех и легенд о тебе уже сложено, да покраше. Хоть всем известную, про ту царевну, сбежавшую с любимым от Хана и ставшую рекой (к сожалению, имён не помню). Где каждая гора – таинство, где всё оживает. Сколькими народами от скифов до калмыков хожен ты – да не выхожен, так и стоишь диким, открывающимся для невсяких. До сих пор величественно сохранивший смысл на огромном распласте… Ну. И что мне про это писать, чтобы о Главном не повторяться? Да вот разве только это: Бывал в горах. И, такое ощущение, что не вернулся. Глава 7 Новосибирск-Красноярск …Я не забуду никогда ту вписку в Новосибе, с замечательным человеком Иваном. Мы пили чай и ели скупые но исконные пельмени. Вызывали голосовыми связками имена давно ушедших в забвение клещей Паскаля и прочую хтоническую трансцендентность. Это как будто бегаешь по философской ниве с тяпкой < … >, и всем хорошо. У Фила было такое то же, только градиентно попьяне, ибо он этих клещей и так знал поимённо, да наизусть. У Ивана мы решили не повторяться, и пили чай, и натурально кухОнно онтологизировались, феноменологизировались. Но хорошее, если ты не Корган, не вечно. Старуха Карма прочухала - и бабка Кара пронюхала. Кхе-кхе. Карой нам и случился психофрейдист лесознай, попавшийся прямым комфортабельным водилой до Красноярска, если бы не вышеперечисленное. По дороге сошлися с колодой подвида selskij punck, ехавших с Украины на Байкал. Один, назовём его серый, застывше клеюшничал*то есть*всматривался в ночную даль, протекающую в окне заднесидения. Другой, белый (тоже по аналогии), толкал трибуну. Что они устали, что он басист и глава музтрупа, простите, труппы. Про эпистемологию букваря поведал. Ну а лесознай знай да и разбери нас всех по Фрейду. Вместе с машиной. Ой чего наслышались мы в ней ) Ночью всё-же добрался до тёплого, приветливо встретившего огоньками в окошках Академгородка города Красноярска.Академгородки – они такие…) Глава 8 Красноярск и Столбы Ещё один личный онейройд на тему. Красноярск это столица Сибирии. Не России, а Сибири, она……. и дело далеко не в отдельности. Просто Россия – выше добра и зла. А Сибирь, Поволжье, Урал – как последовательно самоцветы. Вот они. Красноярск всею статью напомнил мне Москву. Не ту, конечно, что описана в первой главе моего отчёта, а ту, какой ей должно было бы быть. Молодой, красивой, царственной. И с умеренным ценонаселением. Красноярск таков. Плюс, в центре него есть река, а по бокам горы-сопки, что и звучит круто и выглядит не менее. Подобно нейрону Пуркинье, он объединяет в себя бесконечные брызги палитр, культур, народов, являя собой золотой сплав Востока и Запада, Имхо. В городе мы с Гелей остановились сперва у Гали, потом у Саши, затем у Иры. Галя умеет летать, Саша - видеть, а Ира любить. При этом, каждая ещё умеет что и другие две. Один я, как обычно... Был ещё Сергей с братом-близнецом, что отдельная история. И всё это сочетается с Красноярском, которому в Сибири нет равных, в котором можно уметь жить. Здесь человек становится как бы взаправду многоплановым, завершенным на самом деле. А слияние непротивоборствующих потоков культур в одной точке вскрывает беспрецедентную жилу для ин-формаций. Аккумуляция всего этого способствует основному - человек обретает мудрость, не теряя рассудок. Вота-как! Да, а ведь ещё Столбы. Лучше всего живописует их несколькокоренная метафора, читающаяся как заклинанье: дождисьфотоагаилисамсъезди. Правильная метафора. Упоительное ознакомление с ними началось ещё на кордоне, где случилась одна из самых незабываемых ночёвок, умудрившись одновременно быть под открытым небом и с крышей над головой. С непривычки мы были немножко озябшие, но такие хорошие! Мы - хорошие, кстати. А на утро разверзся-зевнул заповедник, и над тобою возникли горы. Возникли тропы и ручейки. Возникли бурундуки, на манер гаишников, алкающие первичное сырьё. Возгудели хортобионты! А что, территория леса. Знай- плати ясак, чтоб не попасть впросак. В целом, диагноз: Столбняк не лечится. Это ещё и Гелль (медик) подметила. Разве что людей многовато, что местами пилит тонкую энергетику. Но меняется скорей человек, а не место. Лазали на Столбы, в том числе и на первый, который второй по высоте. Смотрели с вершины на раскинувшиеся уремы, сопки, ели, еле мелькающий плёс. Ура ) Это такие места, куда многие обязательно вернутся, из тех, кто был… Глава 9 Томск Омск стоит на Оми, а Томск на Томи. Томи - не томи, а куда всё-таки идут эти некоторые дороги… Оказывается, к Пуху. Мне этот человек не открывался, ну а я и не настаивал. Для своих он хороший человек. Вот примерно то же и с городом, только городом интересовался плотнее, а потому успел вивисекцию. Атмосфера там есть. По концентрации хайтека, младомозготаксиса, компактности топографии, в Сибирии, да и много где, ему нет равных. Эдакий лёгкий и чистый алмазик. Уютный и тёплый. С момента я стал задумываться. ...Нет, они не похожи. И формой духа. Но по сгущению положительного в них, они и верно напоминают друг друга… по своей вечной свежести равно напоминают... Ну надо же, а… в Сибири своя Москва и свой Питер…. или, не Петербург, а Тарту… Задумчиво.Глава 10 Тюмень Что я могу сказать про Тюмень, город на Туре, притоке Тобола, притоке Транссиба…. Первом в Сибири и газовеликим и нефтебогатым. В Тюмень я приехал в температуре под 39, и тухлые 600 км от Омска преодолевал сутки аж. Неосторожно посеял свой европейский паспорт (да!), немудро выронив его из внутреннего кармана куртки. Больницы плакали по нас, а так же префектуры. Пообщавшись вдоволь с этими префектурами я уехал обратно в Омск,... нет, не в больницу! А к любимой, которая меня и вылечила. В Тюмени, тем временем, существуют негры, существуют пропавшие в пространстве-времени итальянцы, во главе с мафиозоподобным Джовани Белькастро, разумеется, не знающие ни русский, ни английский, ни (что хуже) мат. Ещё в Тюмени музыканты с душой, и один из них, Никола – мой друг. Гостили у него, участвовали в гаражной репетиции. Весьма духовной (не путать с духовенством и духовыми), скажу вам. Доброе было время, несмотря на те мелкие неприятности. А вот на обратной дороге, будь оно неладно, ночью, прямо в безлюдном центре, выосокопредставители гиперонтологической правовой культуры, сокращённо -гоп, в боевом поединке сделали из нас супергерое, наподобие человека-синяка. Трофейною их добычей стали фальшивые 100 баксов, что подарил дальнобой, и значок от контекста – секс это наша работа. На зоне это вам пригодится, орёлики. Дети мои! Гуляя по ночной Тюмени, одевайте презервативы на ваш итальянский паспорт, во избежание хвори, ишемической, культуровенерической. Глава Суровая. Универсальный Солдат О Великодержавная Суровия! – думал я, с благоговением в сердце подъезжая к Челябинску. На ночной вписке в Екатеринбурге я забывал о Тюмени. На трассе от Екб машина остановилась пред стопами моими, как залётая вимана перед местным шаманом (только наоборот). Мистика в Уральском стиле, учитывая, что это была девятка. Челябинские девятки настолько суровые, что возят в себе бывших московских бизнесменов. Через минут 20: - Ох, как секса то хочется! … я вот на трассе однажды девушку так классно. Мммм. А времени нет, приходится иногда так. Я бизнесмен. Сплю мало. Ещё через минут 10: - Хотя вообще-то я би. (Этого и следовало ожидать, детка. Но ты вези меня, вези, главное. Я-то не би, и даже не би-2.) - Гхм. А что за нефтеперерабатывающее оборудование ты там говорил? Ещё через минут 10: - О кстати! Я был недавно в гейклубе. Там так классно, ибо в отличие от просто клубов не пафосно, трам тарарам. - Ыыыы. Ещё через 10: - А я против вообще отношений и обязательств! Да, да! Отношения – не по мне. Это мозг ломает, нафиг надо. А с*с – для здоровья. (В одном ты, конечно, прав: mozg ломает. Но вот ты голубь, а я, видимо, мазохист. Иначе, зачем жить?) - Ну что для здоровья никто не сомневался. Люблю девушек. Через 10: - А я вообще пассив, но бываю актив, а так универсал. (Да чтоб тебя е. сoli на завтраксъело! Универсальный, блин, солдат.) - Дядя, своим поведением ты инфецируешь и без того больную демографию. - А я всегда защищаюсь! Да-да! (Я тоже. Блок. Уклон. Апперкот.) - Не совсем это имею ввиду. - Совершенно другие ощущения у тебя будут, если рукою по твоему колену я проведу. - Но у тебя тоже будут другие ощущения. А потому.. ну правда… не стоит. Мой контраргумент был весок и суров, как сталелитейный цех, из коего чрева и родилась эта вселенная. Остальной участок о бедный дядя иногда вздыхал и умоляюще-сожалетельно смотрел, как Вини Пух на себя в зеркале. Роковые яйца! Что они с людьми-то (обоих полов) делают… Глава 12 Уфа Говорят, Уфа древнее Казани. ОФО называют её башкиры, а пишутся О с “-“ посерёдке. Даже квартирный вопрос её не испортил, хотя его там ой много как. Такие города меня радуют, такие должны быть Российские города. И Стас - один из тех людей, с которыми очень обязательно хотел встретиться и поговорить. И ни разу не обломался. Уфа молода поющей душою в созвездии птиц-городов необъятной страны моей, от Кандалакши до Паланы. Что мчатся вперёд по снегам и расплавам воздушных потоков, по золоту листьев и сёдел, по жилам рассвета, по вечности молоку! Перед Стасом открыты многие двери, но он не спешит входить во все, выбирая лишь то, что нужно, и потому живёт. …отведал истинного кумыса (в Красноярске пробовал многое, но не его), от которого хорошо. Стал с точностью отличать здания ФСБ от остальных построек. Зашли в мечеть Тюльпан, полюбоваться красотой и намоленностью, которая взаправду была, и некто сразу узнал в вашем покорном автостопщика. Оказалось, рыбак рыбака. Он же пригласил нас на ужин в другую мечеть, что в Рамадане после заката. Ужин был превосходный, обычаи-люди - приветливы. А до этого шёл по центру мимо Храма Рождества Богородицы в Уфе. Фотографируя храм, вдруг, заметил, среди процессии нечто. Сначала не понял, а потом меня парализовало. Шли бабушка с внучкой, и вид у последней был… непередаваемо. Внешне всё было обыденно, но изнутри... Её вели туда, как-то как проститутку, вели как в жертву, как мясо. И она это понимала. Ведь такое лицо… Но откуда это не-ве-ро-ят-ное смирение, неописуемая внутренняя стерильность….и….радость. Как сложно видеть, как дико. - Так в чём же истина, бл*? - мысленно я ору. - Тихо, – отвечают дома. - Тихо, – отвечают деревья. Отвечает небо и падающие лепестки. Уже совершающейся в природе осени. Отблески машин, топот. И я умолкаю, умолкаю. Где-то за этим всем колышет лодку медленно мерцающая волна. От причала к причалу, вечности к вечности. От правого полушария к левому. И обратно… Да, и ещё. Есть в Уфе самая огромная конная скульптура с поэтом-воином. Это Салават – местный национальный гангстер. Вид у царя-азиата изумительно тот, из их древнего параллельного мира. Изумительно никакой. Но был ещё один вид. В Прибалтике, в Палдиски. Мало кто знает, что Салават бывал там. Мало кто понимает, что эти лица на одно лицо и для нас кое-что выражают. Это мы… это мы не видим. Глава 13 Уфа-Казань-Нижний-Москва О восчувственный золотой башкирский, татарский лес в свете закатного солнца! О деревни, по-настоящему русские, хрестоматийно яркие и расписные, меж окоёмов Волги и Камы! О дивные тюркские напевы из разверзнутого авторадио! О поистине дружелюбный чесной народ! Да, дружелюбный. Там я убедился, что даже набитые семьёй машины берут попутчика. Сложный и лёгкий народ татары. Обременённый и окрылённый своей историей. Сложный и лёгкий народ башкиры… Так где же всё-таки есть Россия? Здесь или там? В Набережных Челнах или Нижнем Новгороде, похожих, но уже непохожих. Или в Миассе, в Ишиме, в Кемерово? В Усть-Симе, Бийске, Аркаиме? Теперь я не стал задаваться этим вопросом, он вообще некорректен. Россия везде. Россия выше добра и зла, человеческого восприятия. Здесь же стелились земли, огулом промчавшиеся предо мной, и тоже всколыхнувшие душу. Ехалось навстречу ветру, наперегонки со временем, и теперь уже не я, но оно! время! изо всех сил (и часовых поясов) догоняло! В Казани ж однако я встал и стоял, как при Брежневе всё остальное. Было холодно и дождик лил. Холодно – это когда думаешь, что если заснёшь, то возможешь и не проснуться. Спасибо ребятам на газели, без передних фар и с магнитолой в качестве источника света для салона, ехавшим вчетвером и наощупь чужими габаритами, взявшим меня пятым, а рюкзака моего - шестым. Спасибо ребятам из ресторана, наикрутейшего на трассе, что предложили погреться, накормили вкусной выпечкой и чаем с молоком. Без них я бы не умер…но уж точно бы полуумер. Спасибо…спасибо. А потом была снова попытка сразу на Петербург, оборвавшаяся психологически в Нижнем Новгороде. Небо разорвал вечер на множество полузакатов, закатов, цветами радуги. И я решил остаться. Помог хозяину вписки с его другом построить крышу-навес над балконом. Потом как обычно – поели, поговорили. А потом я заснул и полстью звёзд укрыло все мысли большое, чёрное и глубокое. На утро уже мчал на Москву, в которой Космос подарил мне отличного попутчика. С которым преодолели остаток МКАД-а. Москва не спрашивает, кто ты и откуда. Будь ты хоть с Марса, не удивятся, уж у нас-то этого добра, думают… И этим теряют многое. Иван был с Питера, а был на Югах, в Карпатах, и ещё где-то. Глава нулевая. Народ. - Вот скажи, Алёша, тёмен ли наш народ? - ………………… ..... тёмен. Это из Братьев Карамазовых, глава, кажется, про Великого Инквизитора. Сейчас допишу и перечитаю. Пофиг на все дела. Да, тёмен. Да да да. Но не безнадёжен. И главное, не озлобившийся, не смятый. Я не судил по себе, тем более по отношению к автостопщикам - в основе положительному, либо сочувствующем, но никогда – враждебному. А как бы просто смотрел и чувствовал, сколь умею… Народ - это в первую очередь нечто большее, чем все эти люди. К нему нельзя подобрать однозначного прилагательного. Ибо он неисповедим, его нельзя объяснить. Но народ можно спеть. Когда ехал обратно на Уфу после Челябинска, из откуда-то в Златоуст, попались два водителя по локальным мясокомбинатам... Знаете, самые простые, среднестатистические, и очень неплохие ребята... едут, шутят, а закат вдруг алеет и золотит. Да ещё перевалы гор. И тут он такой ставит в кассетную магнитолу газели песню Буйнова “Пусть”. Очень простая песня с простыми незамысловатыми словами. Да и автор. Но для главного ничего и не надо. А лучше всех народ спел Высоцкий; народ – то есть о сложном – просто. Глава последняя. Петербург-Таллинн. Всё. Итак, пройдя через холод, голод, и высоковольтный провод*зачёркнуто*, мы благодарно и благополучно домчали до Спб. Распрощались, сменялись связью – какая была, а потом огромная волна солнца и тихой радости захлестнула, закружила, понесла по улицам близкого к сердцу... по мостам и набережным, по залитым светом дорогам, дорожкам, теснинам. И случилась осень. …Я был в Санкт-Петербурге не то что бы жизнь, но за полжизни. По времени, конечно, выходило меньше - что-то около 4 месяцев вместе взятого. Непростой город… Говорить, что он лучший на Земле, я бы поостерёгся. Нет таких. Но он правда другой. Из другого теста, измерения. И дело не в той самой “культуре”, конечно, в значении ещё одного заученного туристического софизма. Нет, не в ней. Просто так сложилось. Может, из-за противоречивого Петра - последнего царя и первого императора, тринадцатого по счёту. Может, из-за геометафизики, а может инопланетян. А может всё-таки из-за людей, которые там, и вместе с городом делают его лучше. Да какая разница. Там можно жить. И твоя сверхновая станет личным карманным солнцем. Или умирать. И твоя сверхновая станет личным карманным солнцем. А можно каждый день и жить и умирать или жить или умирать. И твоя сверхновая станет… и будет. Там я посетил Эльку, по которой, оказывается, скучал. И в душе снова поволокло уютом. Там же узнал о ещё одной работе Фила. Там завалился к Коргану с Лео – Быть, там встретился с Настей, потом ещё что-то, ещё что-то… и вдруг с облегчением, радостью оглянуться, выдохнув – всё. Я на базе. Полёт окончен. А потом поехал в Таллинн, Эстонию – одну из глухих Российских провинций. По геометафизике, имею ввиду = ) Ну, как бы, вот. Я буду по всем скучать. Дорога в тысячу ли или где-то пятнадцать тысяч километров не сдвинула ни на шаг ближе к развязке сует и судеб. Да и отдыха от неё – едва ли. Скорее, устал. Зато, и хоть второпях, невнимательно, но мельком увидел то самое, главное. Оно открывалось вне времени, и сейчас и в те моменты, и ещё предстоит – ибо оно выше нас, это всегда лежащее под носом… О том, как всё красиво и пронзительно бывает под одним небом и многими землями в нашем огромном, и сложном, и таком близком отечестве. Эх раз. Да ещё раз. Да ещё много много раз. Эх раз. Да ещё раз. Да ещё много много раз. !