Рассвет на пути к вершине
Вершина уже совсем близко, но тропа при этом все круче
Вершина - близко!
Вершина!
20.10. Раннее утро. Камп Берлин, 5930 м.
День, ради которого все это. Спалось плохо, толком и не уснуть, проявление горняшки плюс холод. Проснулся в 2 часа ночи, думаю, вставать или нет. Соседи-канадцы, похоже, не дергаются, но какие-то приготовления в лагере слышны. Так провалялся до 3 часов, решил, что пора. На улице тихо, ветра нет, небо в звездах, но мороз градусов 20 по ощущениям. Вылез из палатки и вижу, что в нижнем конце лагеря собирается группа че-ловек 10. Кто и откуда непонятно, вроде не было с вечера в лагере столько народу организованного. Собираются как-то довольно тихо и организованно, без суеты, на туристов не похоже. В темноте еще толком не разглядеть, но одеты и экипированы однотипно почти. Интересно, кто это такие…Решаю идти за ними. Быстро начинаю собираться, легкий завтрак. Непонятная группа. тем временем выстраивается в цепочку и не спеша уходит на-верх по склону. У первого на спине на рюкзаке мигающий красный фонарь, чтобы осталь-ные видели, за кем и куда идти. Нет, все же интересно, кто такие. Второпях заканчиваю сборы, совершая большую ошибку. С вечера я просушил над горелкой в палатке высотные ботинки и внутренние вкладыши от них, однако за ночь в палатке вкладыши (внутренние сапожки) набрали какое-то количество влаги от конденсата. Просушиваю их еще раз, но тороплюсь, слишком тороплюсь…Собрался, оделся, пошел. Старт получился чуть раньше 4 часов утра. До рассвета еще час-полтора. С собой легкий штурмовой рюкзак на 30 л. В нем термос с матэ, кое-какая еда, дополнительные пуховые штаны и жилет (точнее, син-тепоновые), запасные носки, ледоруб. После предыдущих переходов с рюкзаком в 25-30 кг сейчас кажется, что с этим «штурмовиком» я смогу бегать, если не летать! Кошки пока не одеваю. Склон в начале тропы чистый, без снега и льда.
Непонятная группа впереди меня, но идут медленно. В течение получаса легко догоняю их, пристраиваюсь следом. Немного выше по склону видны еще фонари, несколько человек выдвинулись раньше. На туристов не похожи, две двойки и пара одиночных. Присматриваюсь к своим попутчикам, одеты почти все в одинаковую камуфляжную или красно-черную одежду с небольшими вариациями. Ботинки и кошки на ногах тоже однотипные. 11 человек, идут 9 чуть впереди и 2 на несколько метров приотстав от основной группы. Периодически первые 9 поджидают замыкающую двойку. Похоже, что военные какие-то. Странно, что с вечера я их в лагере не видел. Откуда они взялись. Идут ровно, правильными длинными траверсами, но довольно медленно, часто останавливаются на 1-2 минуты. Во время одной из таких остановок обгоняю их, по пути пытаясь рассмотреть. Точно, военные, сам из этих, мне ли не узнать.
Иду по следам первых, кто выдвинулся на вершину, выше по склону видны их фонарики. Начинает появляться снег, лед, да и тропа становится все круче, одеваю кошки. По-прежнему тихо, ветра почти нет. Время 5 часов, вот-вот рассвет начнется, а мороз, кажется, перед рассветом усиливается, думаю, около -30. Впрочем без ветра это не страшно, идти не холодно. И вот тут у меня начинают мерзнуть ноги. Иду по холодному снегу, внешний пластик ботинка быстро охлаждается и начинает передавать холод внутреннему сапожку. Это все бы ничего, если бы внутренний был до конца просушен…но я торопился…слишком торопился со сборами, чтобы догнать ушедших. Чувствую, что одна нога потихоньку начинает неметь. Вспоминаю, как недавно в декабре чуть не отморозил так себе ногу на Эльбрусе, как пальцы ног онемели на спуске, а когда добрался до вагончика и снял ботинок, понял, что они ничего не чувствуют, абсолютно…впрочем, это уже другая история, тогда все кончилось благополучно, но опыт остался. Останавливаюсь, сажусь на камень (благо «сидушка» прицеплена), снимаю ботинок, растираю ногу. Помогает, но слабо пока. Внутренний сапожок вынимаю и засовываю себе под одежду поближе к телу, меняю носки, эти тоже под одежду. Военные, тем временем, меня обходят траверсом, за ними еще несколько человек. Отогрелся, обуваюсь, иду дальше. Начинается то же самое с другой ногой. Опять сажусь на камень, все повторяется. Иду. Опять ноги начинают замерзать, уже обе сразу. Снова сажусь, растираю, меняю носки, сапожки под одежду. Достаю теплые штаны из рюкзака, заворачиваю ноги в штанины, оборачивая несколько раз и сую в освободившийся от сапожка пластик. Внутренности прогреваю горячим матэ из термоса. Меня обгоняет несколько человек. Хочется выть…поворачивать назад и просушивать все в палатке над горелкой – тогда о вершине сегодня можно забыть, идти дальше с замерзающими ногами тоже нельзя. Но ноги в штанинах постепенно отогреваются, сапожки и носки под одеждой тоже прогрелись. И потихоньку выходит солнце, становится немного теплее, мороз уже так не давит. Принимаю решение идти дальше. Обуваюсь и вперед! Где-то слева в стороне виден палаточный лагерь, похоже, это Каналета, альтернативный Берлину второй штурмовой лагерь. Выше он не намного, ну где-то может на 40 минут ходьбы.
Вижу выше цепочку военных, единственная на склоне группа такого размера, еще десяток альпинистов по 1-2-3 человека. Первые уже значительно дальше ушли. Тропа все также длинными траверсами наверх. У одной из скал выхожу на площадку с деревянным домиком, типа первых двух в Берлине, только поменьше. Здесь отдыхает пара человек, останавливаюсь и я. Время около 6 утра.
Иду далее, вижу троих из тех, кто меня обгонял. Один из них сидит и растирает ногу, видимо, то же самое, что было у меня недавно. Объясняю и показываю ему жестами, что и как лучше сделать, не знаю, понял ли. Но двое товарищей рядом, не уходят, пропасть не дадут. Иду дальше, потихоньку нагоняя военных. Те не торопятся, часто останавливаются 1-2 минуты передохнуть на ходу.
Еще через полчаса совсем рассветает.
Я нагоняю военных, рассматриваю получше. Старший идет первым, идет уверенно, видно, что здесь не в первый раз. 10 человек за ним следом. Половина в камуфляже, половина в красно-черной одежде, в однотипной экипи-ровке, с объемистыми рюкзаками побольше моего штурмового. Все примерно одного воз-раста 25-30 лет, похожей комплекции и роста. Один только совсем молодой парнишка вы-деляется из группы. На вид ему лет 18, одет попроще, рюкзак совсем маленький. Идет в самой середине.. В общем, небольшое специализированное подразделение на полевом выходе, а молодой, похоже, не совсем из их песочницы, каким-то другим боком затесался…может просто чей-то сынок, как у нас когда-то полковник своего сына на стрельбы привозил чтобы пацану дали пострелять. Опять иду вслед за ними в нескольких метрах.
Тропа тем временем меняется. Вместо чередования левых-правых траверсов выходим на один изгибающийся и очень длинный. По середине примерно он проходит мимо пары скал, затем вдоль каменной стены, как я понимаю, южной вершины, а затем тропа уходит еще круче куда-то наверх, видимо, на саму вершину, но до этого еще ой как далеко. Идти становится все тяжелее, кислорода не хватает. Если начинал в темпе шаг-вдох, шаг-выдох, то потом шаг вдох-выдох, а теперь уже несколько вдохов-выдохов на каждый шаг…Останавливаемся часто. На одной из остановок обхожу военных. Старший улыбается, показывает мне большой палец к верху, отвечаю ему тем же…
Время 10 утра…уже не иду а ковыляю потихоньку наверх. Тропа жесткая, описываемой многими сыпухи нет, снег и камень, нога в кошках становится вполне нормально. Рюкзак не давит. Погода вполне нормальная, солнце (правда идем больше в тени скальной стены), ветра почти нет. Небо затягивает облаками, но все облака под нами, примерно тысячах на шести. Кое где над облаками торчат верхушки отдельных гор. Красота.
Но дышать нечем совсем. Через каждые 10-15 метров останавливаюсь перевести дух. Впрочем, другим не лучше. Обхожу еще пару-тройку человек потихоньку. Военные отстают. А впереди человека три уже похоже на самом верху, если это вершина.
11 утра. Вершина уже совсем близко, но тропа при этом все круче, на отдельных участках приходится чуть ли не взбираться по камням.
Облака вокруг сгущаются, погода вот-вот поменяется.
Иду, точнее, уже ползу, выискивая взглядом камни, на которые мож-но присесть отдохнуть через десяток-другой шагов.
А пара человек спускаются навстречу, уже с вершины, радостные. И она все ближе.
11.40 Тропа кончается, передо мной несколько камней, на которые нужно залезть, залезаю с трудом и вот она, вершина! 6962 метра над уровнем моря! Выше только горы в Азии. Площадка метров сто квадратных , почти ровная, неправильной формы. Среди камней укреплен крест, к которому привязаны ленты и что-то там еще.
По соседству видна Южная вершина, которая слегка пониже, но с этой стороны выглядит неприступнее, скальная стена не позволит туда пройти без спецснаряжения и соответствующей подготовки.
Секундомер показывает 7 часов 54 минуты от лагеря Берлин до вершины. Совсем неплохо, если еще учесть, что минут 40 в общей сложности я потратил на отогревание ног и обуви. Здесь наверху еще один человек, зашедший чуть раньше, мужчина лет пятидесяти, богатырской наружности, с бородой, вылитый Илья Муромец. Фотографируем друг друга, потом просто лежим отдыхаем. Минут через 10-15 из за камня показывается голова старшего военных, потом вылезает он сам, становится у края, контролирует, а мимо него поднимаются остальные вояки.
Кто-то опускается на камни отдохнуть, а кто-то начинает орать «Кумбре!» (видимо, «вершина»). Все довольные улыбаются, старший с кем-то общается по рации. Все начинают фотографироваться. В основном у креста, и разворачива-ют аргентинские флаги, бело-голубые, как небо и облака вокруг. Присматриваюсь к флагам, а там в центре, где изображение солнца, еще какие-то надписи и рисунки. Потом до меня доходит, что это изображение Фольклендских (Мальвинских) островов («Мальвинас», как называют в Аргентине) и какие-то надписи на эту тему. Аргентинцы очень болезненно воспринимают поражение от Англии в 1982 году в войне за эти острова, считают их аргентинскими. В центре Буэнос-Айреса в прошлом году (потом и в этом тоже) видел плакаты, лозунги и пикеты на эту тему. В общем ясно, аргентинский спецназ тренируется, готовится к реваншу :) Прошу разрешения у одного из военных сфотографироваться с их флагом, приходится становиться в очередь, народу много, все хотят и так, и так. Начинает подниматься ветер тем временем. Двое спецов помогают мне развернуть и держать на ветру флаг, фотографируюсь.
Спрашивают, откуда я, качают головами, узнав. Видимо, русских тут не много. Спрашиваю наивно у них, не военные ли они. Да, отвечают, военные. А какие войска? Тут они не понимают или делают вид, что не понимают английский, что-то говорят по-своему. Но все радостные и довольные. Кто-то достает и открывает бутылку шампанского, кто-то отходит в сторонку, становится на колени и молится. Кто-то продолжает фотосессию (фотоаппараты, кстати, почти у всех старенькие и примитивные, пленочные мыльницы, видимо, небогато живут).
Старший снова общается по рации. Я отхожу чуток в сторонку, Илья Муромец еще здесь, обмениваемся с ним несколькими фразами, сидим, отдыхаем, перекусываем, пьем чай. Поднимается еще несколько человек, шедших за нами. Немного в стороне, почти на одной с нами высоте, ну может чуть-чуть повыше, пролетает самолет.
Время подходит к часу дня, погода начинает меняться, поднимается ветер, облака начинают набегать и на вершину, а внизу сгущаются. Пора спускаться. Как показывает опыт, зайти на вершину иногда бывает проще, чем вернуться…
Военные еще остаются наверху, а я начинаю спускаться. Как же легко идтивниз! Правда голова, начавшая болеть на второй половине подъема, все непроходит. Навстречу идут еще несколько человек, подбирающихся квершине, еле идут, не завидую им. А по-года портится. Спускаюсь прямо воблака, которые были внизу, смотрю наверх, на вер-шину тоже начинаютнабегать облака. Иду вниз в облаках, изнутри воспринимающихся кактуман. Облака не густые, видимость сохраняется приличная. Время отвремени идет небольшой снег. Минут через 10-15 спуска вижу справа оттропы метрах в 20 что-то си-нее, явно искусственного происхождения.Издали похоже на большой рюкзак или что-то в этом роде. Кто-то потерялснарягу? Следов туда от тропы никаких нет. Или предмет там уже давно иони стерлись и замелись снегом, или он попал туда нее с тропы. Странновсе это.По пути на вершину я его не видел, но это не удивительно,смотрел в основном под ноги и немного вперед на тропу, на что-то другоеи сил не было. Решаю посмотреть, что это. Схожу с тропы и осторожно идув сторону синеющего предмета. Идти тяжело, уклон достаточно сильный имного некрупных камней, на которые неудобно наступать и которыеначинают осыпаться вниз под ногами, немного сыпуху сдерживает снег насклоне. Подхожу и вижу нечто вроде большой пластиковой 100-литровойбочки, разрезанной пополам вдоль, это именно она синела издалека. Аиз-под пластика торчат ноги, одна в альпинистском ботинке, другая вноске, ботинок рядом. Подхожу еще ближе, вижу посиневшую руку безперчатки, пальцы разодраны и в красно-синих кровоподтеках. В общемле-жит рядом с тропой труп, накрытый до пояса половиной пластиковойбочки, бочка сверху обмотана веревкой в пару витков. Судя по состояниюлежит не так давно. Начинаю соображать, что делать. По тропе неподалекуот меня еще идут люди, кто наверх, кто вниз. Думаю, что их звать ни кчему, дождусь я лучше тех военных, с кем поднимался, там и посмотрим,что делать. Сажусь рядом, фотографирую труп и место где он лежит,помечаю время. Думаю, что неплохо было бы посмотреть у него документы,выяснить кто он и откуда. Ощупываю карманы штанов, там ничего нет. Акуртка и все остальное скрыты под пластиком, обвязанным бечевкой, неразобрав все это туда не доберешься. Решаю ничего не трогать, ждатьвоенных.
Проходит еще минут 10, сверху идут военные. Кричу им на смесианглийского и испанского «Стой, помогите, здесь мертвый человек!» Ониостанавливаются, иду к ним, опять сползая по сыпухе. Подхожу, объясняючто и как. Старший мне говорит, мол, спо-койно, он тут уже 5 днейлежит, полиция и рейнджеры в курсе. А почему его не снимут, спрашиваю?Этим занимаются, отвечает. Понимаю и сам, что спустить его отсюда нетак просто. Высота примерно 6800, ближайшая вертолетная площадка, кудаможно долететь и сесть почти на полторы тысячи метров ниже на Кондорес.Отсюда его только на руках вниз. А для этого надо минимум 4, а лучше6-8 хорошо подготовленных и акклиматизиро-ванных человек, хорошуюпогоду и большой запас времени. Похоже на то, что его уже частичноспускали, для этого тот пластик и веревки. Возможно, где-то внизуготовится группа для его дальнейшего спуска. Военные не горят желаниемв этом поучаствовать. Ну ладно, мне это тем более не под силу. Зайду крейнджерам внизу, уточню, знают ли они. Вояки мне машут, пошли, мол,пусть лежит. Ну пусть. Ему уже все равно, собственно. Иду за вояками,потом их снова обгоняю, ухожу вниз.
Погода все ухудшается, облака и туман вокруг сгущаются, идетмелкий снежок, видимость уменьшается. Навстречу еще периодическипопадаются люди. Пара человек спрашивает меня, показывая на ближайшуюскалу, это, мол, вершина? Нет, отвечаю, вер-шина вон там, ее не видно втумане, а идти до нее вам отсюда больше часа, если не все два, и вообщеуже опасно, поворачивайте лучше назад. Оставляю их в глубоком раздумье.Еще ниже встречаю канадцев, своих соседей по лагерю. Спрашивают, свершины ли я, да, говорю, а вам еще до нее 2-3 часа, подумайте, успеетели, погода портится. Они говорят, дойдем. Ну удачи!
Спускаюсь все ниже, на середине длинного траверса у скалы стоятотдыхают трое людей из тех, что уже идут вниз. Обхожу их, одинспрашивает, все ли у меня окей. Интересно, я что, так хреново выгляжу.Кстати, думаю о том, что я и не знаю, как сейчас вы-гляжу, зеркала невидел неделю. Но самочувствие в целом нормальное, только болит голова.Ухожу все ниже. Где-то час спуска, а пройдено примерно половина путивниз.
Траверсы и сильный крутяк заканчиваются, тут поднимался в темноте,днем выглядит все по-другому. Широкие склоны, где-то снег, где-токамни. Много протоптанных троп, но куда идти в принципе понятно: взятьправее – камп Берлин, левее – Каналета.
Спускаюсь дальше, вижу на заснеженном участке склона двух человек, одинсидит в снегу, другой стоит рядом. Подхожу к ним, тот, что стоит,спрашивает меня, откуда я. Не совсем понимаю, что именно он хочетуслышать. С вершины, отвечаю. Тогда он спрашивает, не из Австрии ли яи не мой ли это друг, показывая на сидящего в снегу. Нет, говорю, неиз Австрии и не мой. Он объясняет, что вот австриец, отбился от своейгруппы, идет вниз в камп Кондорес, говорит, что он окей, но на самомделе он не окей. Смотрю на австрийца, тот тоже говорит, что все окей ион идет в Кондорес, а сам сидит на снегу и глаза пьяные-пьяные. Потомвдруг встает и с криком«хей» бежит по снегу вниз. Не идет спокойно иосторожно, а именно бежит. Метров через 20 падает в снег и сидит опять.Все ясно, словил горняшку. Теперь у него состояние эйфории. Виделсовсем недавно одну девочку в таком состоянии. «Ой, как я давно небыла в горах, ой как классно, я пойдй туда, я пойдй сюда, у меня многоопыта и сил тоже полно!». Потом это кончается, и силы и все остальное.И не всегда хорошо кончается…Мы со вторым человеком идем следом заавстрийцем. По пути тот объясняет мне, что он грек, из лагеряКаналета, возвращается туда с акклиматизационного выхода, а этот вотавстриец ему попался на пути, и он не знает, что делать. Бросать егонельзя, так как он явно не в адеквате. Спрашивает меня, не на Кондоресли мне, может я возьму австрийца с собой, так как Каналета в другойстороне. Подходим к сидящему австрийцу, спрашиваю, куда ему надо.Отвечает, в Кондорес. Говорю ему, что иду в Камп Берлин, мол, пойдем сомной до Берлина, это по пути на Кондорес, дойдем вместе, а потомпойдешь дальше. Про себя думаю, что дойдем до Берлина, и там его вдомике оставлю приходить в себя. Он отвечает окей, пошли в Кондоресчерез Берлин.
Греку уходит направо к Каналете. Навстречу идет пара людей, гид стуристом на акклиматизационном выходе, как видно. Уточняю у нихнаправление на Берлин, идем правильно, все нормально. Они уходят вверхпотихоньку. Погода все хуже туманооблака сгущаются, видимостьуменьшается, идет небольшой снег. Говорю австрийцу вставай, пошлиспокойно за мной, не беги. Окей, отвечает, встает и бежит вниз. Но покав нужном направлении. Метров через 20 опять падает. Подхожу к нему, онсидит и блаженно улыбается. Вставай, говорю, друг, и пошли спокойно сомной, не надо бежать. Поднимаю его, идем вниз. Проходим несколькометров, он выдергивает свою руку и опять бежит вниз по склону, метровчерез 20 падает, уже не в снегу а среди камней перекатившись пару раз.Думаю, не разбился ли на хрен. Подхожу, лежит. Все нормально,спрашиваю, да, говорит, все ок. Ну вставай и ПОШЛИ, НЕ БЕЖАТЬ, ИДТИ,МЕДЛЕННО, СО МНОЙ. Садится, кивает головой, щас иду, мол. Я прохожунесколько шагов, оборачиваюсь, пошли, амиго. Встает и опять БЕЖИТ вниз,бля! Через пару десятков метров падает. Все это мне нравится всеменьше и меньше, грек мне, короче, просто всучил невменяемого чела, асам ушел. Подхожу к буйному и все повторяется с начала, говорит, чтовсе окей, сейчас идет, посидел, вскакивает и бежит вниз, потом сновападает. Тащить его не могу, ладно, бежит в правильном направлении, доБерлина как-нибудь доберемся. Догоняю его снова, сидит, подхожу, пошлиговорю, ухожу немного вниз. Он встает, бежит мимо меня падает. И таквсе повторяется несколько раз. А мы тем временем уже почти вышли к кампБерлин, остает метров 150 вниз, тропа сворачивает вправо к лагерю,влево уходит более крутой склон. Сворачиваю по тропе к лагерю, зовуснова сидящего австрийца, он вскакивает и бежит, но на этот раз не комне, а влево, на крутой спуск, там начинается сыпуха, он падает. Матеряего во весь голос поднимаюсь назад к месту, где разделяются пути, затемспускаюсь осторожно по сыпухе к нему. Говорю, что туда вниз не надо,лагерь справа, вставай, пойдем чуть вверх и там уже Барлин. Онотвечает, что ему не надо в Берлдин, надо в Кондорес, а значит идтинадо по этому склону вниз, и вообще все окей, он пошел. Вот бля, урод!Объ-ясняю, что туда, куда он хочет, идти нельзя, тропа на Кондорес сдругой стороны, проходит через Берлин, если он пойдет здесь, тозаблудится и Кондорес не найдет. Не фига, отвечает, он знает, куда емунужно и пойдет туда. Пытаюсь взять его за руку и тащить за со-бой – неполучается, вырывается. Потом опять вскакивает и бежит вниз по склону,но по сыпухе не очень-то побегаешь, падает. Делаю несколько шагов заним вниз, сам падаю. Встаю, кричу ему, стой дурак, возвращайся назад,погибнешь там нахрен! Он встает, ма-шет мне рукой и снова бежит вниз,падает. В тумане я уже его почти не вижу. Понимаю, что если сейчаспойду за ним вниз, то все равно наверх вытащить один не сумею. Инеизвестно еще, как поднимусь сам. Опять кричу, пытаюсь убедить, чтобывернулся. А он уходит вниз по склону и пропадает в тумане. Все похоже.Может ему и повезет, конечно, выйдет на Кондорес…но этот склон уходиткуда-то левее Кондорес, насколько я ориентируюсь…
С трудом поднимаюсь по сыпухе наверх до поворота моей тропы,спускаюсь по ней вниз, через 5 минут я в лагере. Вот, блин, этотавстриец чуть-чуть совсем не дошел. Поднимаюсь на скалу рядом спалатками, пытаясь разглядеть оттуда его. Нихрена не вид-но уже, облакаи снег. Все, искать его бесполезно и рискованно для самих, даже есликто-то из лагеря и пошел бы. Может ему все же повезет и он случайновыйдет на Кондорес, как тот человек, который разбудил меня в палаткепару дней назад. А может будет лежать где-то на склоне, как тот увершины…
Подхожу к палатке, снимаю рюкзак, кошки, заползаю внутрь ипонимаю, как я зае…ся. Время 16.30. Я на ногах с 3 утра. Сил уже нетдаже снять ботинки и поставить воду на горелку. Впадаю в какое-тополузабытье, не сон…примерно через час прихожу в себя, выползаю изпалатки, иду за льдом, ставлю воду. Из тумана показывается парачело-век – канадцы. Спрашиваю, дошли ли до вершины, дошли, говорят.Поздравляю их. Они еще раз меня. Снова заползаю в палатку, делаюревизию продуктов. У меня запас еще на один день на тот случай, если бысегодня не смог подняться по каким-то причинам. Уничтожаю сегодняшнююпорцию и этот запас, он больше не нужен, завтра вниз, а сил истраченомного. Голова болит уже меньше, пора спать. Просто отрубаюсь. До утра.Без сновидений.
Вершина!
|