Немцы очень трудолюбивы, это хорошо известно. А еще они
законопослушны, и это тоже стало притчей во языцех. Видимо, они очень терпеливы
-- ведь жить, работать и соблюдать закон, как немцы, не может больше
практически ни один народ. Но я боюсь и подумать, какая «бомба»
лежит и тикает в недрах этого едва усмиренного племени. С чем римляне не могли
справиться силой, то таллер сделал подозрительно легко. Дважды в ХХ веке их
видимый рационализм взрывало -- мы все знаем, к чему это приводило. Причем
характерно, что это случалось дважды, одного раза оказалось мало. Значит, есть
у них внутри какая-то сила, которую уговорами не возьмешь и для которой никакие
выводы не очевидны. Эту силу можно лишь сковать жесткой системой правил,
соблюдать которые обязан каждый. Анархия, своеволие для немцев, быть может, пострашнее,
чем для любого другого народа! Если так, то остается, действительно, лишь
терпеть и соблюдать дисциплину…
Но чтобы не загонять себя в эмоциональный тупик, эти люди придумали выход: отрываться по ночам. Это -- форма узаконенного бунта, не иначе. У нас безобразное ночное веселье -- однозначно, нарушение общественного порядка, вызов окружающим, свинство. Этого много, встречается оно повсеместно, но никогда не станет нормой. У них же это часть порядка, Ordnung’а, способ «выпустить пар». Придумана целая система условий, на которых позволяется «бунтовать»: где, когда, со скольки до скольки, в каком возрасте и до каких пределов… Например, в некоторых кемпингах, как мы, к несчастью, убедились, есть специально отведенные площадки для молодняка, «югендплац», на которых можно хоть всю ночь вытворять что хочешь и с кем хочешь. Люди как-то не спешат занимать места в этих резервациях, из-за чего они кажутся более свободными. А вокруг, за чахлой изгородью из кустиков, чинно покоятся «кварталы» добропорядочных семейных бюргеров, которые уже свое перебесились. В такую ночь можно даже -- о, ужас! -- жечь костры на берегу и бить бутылки, все равно потом ранним-ранним утром по пляжу пройдут машины и перелопатят песок так, что и не скажешь, будто тут когда-либо ступала нога человека…
***
Далее передо мной встает трудная задача. С одной стороны, раз уж я взялся подробно описывать весь наш большой велопоход, то нельзя и впредь ничего пропускать. С другой стороны, по своим внутренним ощущениям, я уже во многом достиг того, чего желал: передать собственные впечатления от этой поездки. Мне, как автору и очевидцу, остается сказать немного, буквально две-три вещи. Остальное, пожалуй, сделают фотоснимки с краткими подписями там, где это необходимо. Немцы постарались и составили такие подробные буклеты с описаниями своей страны, что пытаться их превзойти, в общем-то, бессмысленно. Поэтому я постараюсь писать преимущественно о том, что вряд ли отыщется в официальных путеводителях.
Если присмотреться, у апостола на этом резном образе Успения из любекского собора темные очки! Икона датируется 15-16 вв.. В это время очки только-только вошли в употребление и считались поначалу атрибутом только очень мудрых людей... Стекло потемнело от старости, и мудрый Петр стал еще и "крутым".
Дом Томаса Манна в Любеке
А вот так Любек выглядел в 1944 г.
За ним -- город Висмар.
Все места подписаны!
А за Висмаром -- Росток.
А за Ростоком -- Штральзунд.
Это -- в городах. А что в провинции?
Весь север Германии, всё ее побережье -- одна сплошная курортная зона. Балтийское море по-немецки называется «Восточным», Ostsee. Поэтому названия множества маленьких городков, встречавшихся нам по пути, имели одинаковую приставку: Ostseebad (O. Boltenhagen, O. Rerik, O. Warnemünde и т.д.), от немецкого baden, «купаться, принимать ванны». На самом деле, не только названия, но и сами городки до ужаса похожи между собой. Обычно это вытянутое вдоль полосы песчаного пляжа поселение, с очаровательными дачками, домами отдыха, пансионами и небольшой центральной площадью с церковкой и торгово-развлекательным комплексом. Всё. Днем -- мороженное, прохладительные напитки, аттракционы, вечером -- рестораны, танцы, фейерверки. Три летних месяца побережье живет одним нескончаемым праздником.
Нас предупреждали, что найти себе место на этом празднике жизни для нас, «случайных гастролеров», будет непросто. Мол, везде куча народу, и в теплое время года все места в кемпингах и гостиницах будут заранее заняты. Но мы поверить не могли в такое! До Гамбурга по крайней мере. Потом это уже не казалось нам невозможным. Однако в любом случае мы не хотели менять свой маршрут, ибо в одну линию с бесчисленным множеством летних «купален» стоят старинные ганзейские города: Любек, Висмар, Росток, Штральзунд, Грайвсвальд… Ради них и ехали. И преодолевали, действительно, некоторые трудности. Приходилось иногда допоздна выискивать место в переполненных кемпингах. А днем, в местах наибольшего скопления курортников, двигаться вереницей по перегруженным велодорожкам. Вспомнилась Голландия: там нужно было соблюдать за рулем осторожность ради собственной безопасности, как бы тебя не сбили, -- здесь надо следить за тем, как бы самому кого не сбить. Мы буквально «завязли» в толпах отдыхающих, неспешно покручивающих педали туда-сюда воль берега. Но я себе твердил постоянно: пусть у нас своя «дальняя дорога» -- у немцев свои прогулочные пути. Люди имеют право на отпуск.
Надо отдать должное этим людям: они настоящие приверженцы здорового образа жизни. Отрадно было видеть и пожилых людей на велосипедах, и целые многодетные семьи «на выезде». Дети постарше едут самостоятельно, а самые маленькие «прикручены» кто к рулю, кто к багажнику. Некоторые трясутся, в окружении игрушек, в уютных, как колыбель, прицепах, некоторые пытаются сами подкручивать педали на пристегнутом к папиному велосипеду «мишутке»… А люди постарше, уже свободные от детей, возят на прогулку собак. Чуть ли не шлемы им на уши нахлобучивают, а на спину -- светоотражающие жилетки… И растягиваются эти «дачные поезда» на многие километры. Я не жалуюсь, наоборот, умиляюсь на жизнерадостных немцев. И пытаюсь изо всех сил понять эту близкую и далекую культуру.
Одно из ее проявлений неизбежно останавливает на себе наш не привыкший взгляд. У нас такого нет: примерно 10-15% отдыхающих на пляжах предпочитает загорать без одежды. Совсем. Это считается нормальным. Причем обнажаются люди не на специально отведенных для нудистов участках, а повсеместно. Есть в Германии целое общество «культуры, свободной от одежды» (аббревиатура FKK), со своими клубами и зелеными угодьями, обычно расположенными в парках больших городов… Там можно наблюдать картины из времен до грехопадения. Но ведь это люди нарочно собираются, чтобы щегольнуть своей «невинностью»… А здесь, на курортах, царит полнейшая вольница. Складывается такая иллюзия, что эти наши стыдливые одеяния, действительно, ничего не значат и надеваются только для красоты… Я большой фанат купания нагишом, но, вот, почему-то, не могу настолько раскрепоститься, чтобы делать это прилюдно. Хоть никто друг на друга здесь, вроде бы, и не смотрит, а, получается, что ты сам на себя начинаешь пялиться -- то ли с интересом, то ли с осуждением… Ни того, ни другого совсем не хочется, а третьего -- равнодушия -- достичь пока не удается… Так вот и осталась для меня, увы, непостижимой эта сторона нордического характера. Дело, видимо, в том, как воспитывать детей. Ведь на «полураздетых» пляжах полным-полно маленьких купальщиков. И уж они-то точно всё видят! Наверное, только так, сызмальства, и можно изжить в себе некоторые «ветхозаветные» человеческие комплексы. Если есть к тому желание.
Ехали мы ехали, от одного «остзеебада» к другому, и почувствовали наконец, что, несмотря на всю занимательность наблюдаемых нами картин, многолюдство это нас уже основательно «остзее.…», и что хочется чего-то иного. А что нового можно выдумать на однообразно-прекрасном балтийском побережье? Ну, конечно же, остров! Большой полноценный остров с неиспорченной природой и богатой историей. Имеется такой -- остров Рюген.
10. Рюген: остров свободы людей и животных
Еще при первом знакомстве с Гришиным путеводителем я понял, что «крюк на Рюген» будет нелишним, раз уж там испокон веку селились наши братья, полабские славяне, а берега украшают 100-метровые меловые утесы. Чуть ли не четверть страниц в немецком путеводителе были отданы этому островку, и, как оказалось, это не было преувеличением.
Остров очень интересный, а, главное, очень разный. В плане он похож на большую чернильную кляксу, соединенную с сушей протяженной дамбой. Мы начали описывать его замысловатые очертания по часовой стрелке. На западе местность, в общем-то, имеет всё те же узнаваемые черты, что и всё южное побережье Балтики, от Дании до Эстонии: дюны, тростник, камни, принесенные ледником и оставленные на мелководье… И никого вокруг. Всех отдыхающих отсюда как будто сдуло никогда не затихающим западным ветром.
На севере рельеф поднимается, и, как справедливо написано в путеводителях, с высоты обрывов открывается поистине безграничный вид на море. А если спуститься по лестницам к узкой полоске прибоя, можно вдоволь покопаться в меловых отложениях, авось чего и найдешь интересненького, и нанюхаться гниющих водорослей…
Загадочный минерал в толще мела... Немцы называют его Feuerstein, "огненный камень".
И мостят им улицы.
Чем дальше на восток, тем всё красивее и красивее Рюген. Внезапно появляются не только боровые леса, но и горы! Вот уж чего мы не ожидали встретить в этом походе. Настоящая такая серьезная складчатость местности, с градиентом уклонов до 12-15%. Пришлось-таки повкручивать! А это, как я уже говорил, всегда развлекает в пути.
Основная жизнь на Рюгене сосредоточена как раз на востоке острова. Но, все же, тут гораздо меньше людей, чем на «курортном» немецком побережье. Есть тут, конечно, и обычные Ostseebaden, есть что-то вроде пионерлагерей, разбросанных по лесам, но замечательнее всего здесь дома мирных обывателей. После Голландии, их традиционная архитектура понравилась мне больше всего того, что я видел в пути. Постоянно ловил себя на мысли, будто я нахожусь не в Германии, а в «родной» Прибалтике. Те же пушистые соломенные крыши, те же светлые аккуратные фасады…
Здешние места смотрятся чуть-чуть более «отсталыми», по сравнению с вылизанными немецкими поселками, а уж тем более с «парадно-выходными» морскими курортами. И это прекрасно! Для нас, русских, в самый раз. Мусорных куч нету -- это главное. Зато есть на Рюгене много такого, чему можно только позавидовать. Например, действующая узкоколейная железная дорога с настоящими паровозами. Она соединяет между собой несколько обжитых приморских местечек, имеет длину всего-то около 30 км, но пользуется, как я заметил, большим спросом. Во всех вагончиках довольно таки плотно сидят люди, а на последнем красуется значок велосипеда… Эх, было бы побольше времени, непременно провел бы неделю в «локальных» разъездах! Может, еще удастся?
Но и за те три дня, что мы колесили по острову, мы оценили красоту и уют сего уголка на Балтике. Наши предки умели выбирать себе места для жизни, с этим не поспоришь. От тех далеких времен остались нам на память таинственные дольмены и захоронения, выложенные камнем то ли в виде ладьи, то ли рыбацкого невода...
Сумрачные тевтонские племена, пришедшие на смену простодушным славянам, тоже оставили на Рюгене свой след. Вот, например, какая "мистическая" церковь попалась нам в одной из деревень. С виду -- обычная готическая кирха, каких много. Но стоит зайти... Невероятно, чтобы практичные немцы так долго позволили любой недвижимости пребывать в запустении. Пусть даже, допустим, она в советские годы и была закрыта. Нет, тут есть какой-то особый замысел! С потолка, в котором зияют дыры, свешивается паутина, забеленные стены, из-под которых проглядывают фрески, облуплены. Там, где раньше был алтарь, установлен огромный плазменный телевизор, непрерывно показывающий, в режиме тайм-лапса, как распускаются цветы. Звучит умильная музыка. Там, где был орган, повешен киноэкран, и на нем, напротив, разворачивается какая-то фантасмагорическая драма: на далеком тропическом острове с тяжким грохотом бьются волны, гнутся пальмы, а маленькая несчастная свинка всё визжит и пытается сорваться с веревки, которой она привязана к одной из пальм...
Мы крепко призадумались над тем, что бы это значило. Явно неспроста показываются путникам такие аллегорические картины. Это какое-то тайное зашифрованное послание! И разгадать его мы сможем, наверное, только тогда, когда пройдем весь круг испытаний, предуготованных нам на этой земле...
А пока что движемся дальше, и попадаем то на пустынные берега, то в тихие селения, а то так даже и в большой портовый город Засниц, временно, по экономическим соображениям, приостановивший паромное сообщение с далекой Россией...
Здесь, на Рюгене, хорошо не только людям, но и животным. По берегам есть множество мест гнездования птиц и тюленьи лёжки. В лесах, судя по следам, водятся самые разные звери, от кабанов до зайцев. Сказочые охотничьи замки остзейских баронов превращены в фешенебельные загородные гостиницы.
А на полянках тут и там встречаются любопытные «гостиницы для насекомых». Это такие стелажи, на которых уложены друг на друга ветки, бутылки, черепки, колоды дерева, тростник… Понасверлено дырок, понаделано летков, чтобы мухам, осам, шершням было удобнее забираться сюда на ночлег. Нам и в голову не придет заниматься подобными пустяками, а у рациональных немцев (или, все же, онемеченных славян?) всё посчитано: сколько, для поддержания биоценоза, в лесу должно жить «вредителей». И приняты соответствующие меры для поддержания их поголовья. Уж и не знаешь, смеяться ли над здешней излишней щепетильностью, или горевать о судьбе собственных, загубленных от чрезмерной широты души лесов…
Под стенами одной такой гостиницы нашли себе однажды приют и мы. Свершилось наконец то, чего мы так «боялись»: мы так и не смогли найти кемпинг со свободными местами и зависли посреди ночи в глухом месте, где не было никакой туристической инфраструктуры, одни редкие частные домики да станция упомянутой мною узкоколейки. Красота! Перед нами полянка с какими-то сооружениями, вроде детской площадки, да вот эта самая «гостиница». Ну, что же, как ни суров запрет «лежать ночью в палатке под открытым небом», придется его нарушить. Что позволено «низшим» созданиям Божиим, то, наверное, и «высшим» иногда не возбраняется? Мы раскинули шатры по соседству с мегаполисом членистоногих, улеглись и тихо уснули.
А утром проснулись, как сказал бы поэт, под «согласное жужжанье насекомых». Я сходил за водой к местным двуногим обитателям, они были очень добры и приветливы. По пути нашел валявшуюся на дороге булку… Оказалось, наша. Просто выронили вчера в темноте да в спешке. Так никто ее и не поднял. Позавтракали за столиком на той же полянке. «Детская площадка» при свете дня оказалась вовсе не детской, а вполне себе взрослой забавой. Этакая закольцованная дорожка, выложенная последовательно разными типами покрытия: дерн, песок, камешки, мох, шишки, деревяшки… Служит, как было написано тут же, для развития тактильных ощущений, проходится босиком и, очевидно, с закрытыми глазами…
Почему-то до сих пор частичка меня сладостно позевывает и потягивается от удовольствия на той «дикой» полянке. Может, потому, что здесь мы наконец почувствовали себя свободнее? В рамках дозволенного, конечно, в рамках дозволенного. Весь наш поход прошел, в общем-то, с ощущением того, как мы ненароком тыкаемся в расставленные там и сям «рамки». Причем никто нам земечания не делает, мы сами себя одергиваем, если чувствуем, что начинаем себя вести как-то «не так»… Есть ли они на самом деле, эти ограничения, или мы их выдумываем? Блин, представляю, как же, все-таки, сложно натурализоваться на чужбине! И лучше теперь понимаю «страдания» тех соотечественников, кто нашел в себе силы уехать, но не может привыкнуть к здешней действительности. Поди пойми, почему голым находиться среди одетых не запрещено, а вот в природе места для человека совсем не осталось. Как-то это безнадежно отделяет нас, бесприютных тварей, в изолированную от всего окружающего мира группу… Не так ли?
11. Путь домой: русский матерный всегда выведет
Мы поехали дальше на восток. Оставался последний пункт путеводителя -- Грайвсвальд с его исполинским собором. Дорога к нему оказалась неожиданно тяжелой -- 30 км по тряской брусчатке без единого кафе по пути! Это было бесчеловечно. Зато собор и впрямь не разочаровал. Да и не один там собор... Кстати, я вспомнил один любопытный факт о «краснокирпичной готике», Backsteingotik. Backstein -- технический термин специально для обожженного кирпича. А ведь каждая такая постройка -- это несколько миллионов кирпичей. Да еще порой, бывало, массивные конструкции обрушивались под собственной тяжестью, как только из-под них выбивали деревянные подпорки, и нужно было начинать всё заново… Чтобы обжечь такую уйму глины, требовалось много дров, просто лесá дров, а их запасы не бесконечны. Говорят, строительство гордых готических соборов в северонемецких землях остановилось только потому, что были исчерпаны все топливные ресурсы. Денег у Ганзы водилось много, а энергия иссякла. До «Балтийского потока» было еще ох как далеко…
***
Ну, что же, финиш достигнут. МЫ СДЕЛАЛИ ЭТО! Поздравляем друг друга. Отсюда до Польши рукой подать, но некоторым из нас уже пора отправляться домой. Мы сворачиваем к ж/д вокзалу и дальше будем пересаживаться с поезда на поезд, всю ночь, пока не доберемся до другого конца "непокоренной" страны. Сменили несколько составов и познакомились с людьми, совсем не похожими на законопослушных немцев. В столичном экспрессе, летевшем из Варшавы в Гданьск, в вагоне №349, специально предназначенном для тех, кто перевозит крупногабаритный багаж (эта общеевропейская нумерация, признаться, сначала нас немало позабавила), в единственном его купе, рассчитанном на 8 (!) человек, сидело несколько пьяных поляков, которые, очевидно, ехали отдыхать на море… Единственный их багаж состоял из водки. Господи, как же мы все, славяне, похожи друг на друга! Пришлось девушке-проводнице портить им всю «малину» и разгонять по своим местам. Они, однако, далеко не пошли, а отправились допивать и матюгаться (уж что-что, а родную речь мы понимаем) «в конюшню», к велосипедам… «Шляхта гуляет», -- припечатал ситуацию немногословный наш Анатолий Иванович. Впрочем, это было уже всё равно. Мы впятером уселись, улеглись, угнездились кое-как на двух засиженных диванах, которые показались нам с отвычки мягче перины, и уснули в самых невероятных позах… Маленький Андрюша наконец-то дождался минуты реванша: вытащил свой блокнотик для этюдов и всех нас зарисовал… Получилось очень похоже. И очень смешно.
На следующий день мы вышли в городке Эльблонг, что на востоке Польши, откуда до России всего 60 км, и… разумеется, поехали. Несколько раз за день начинался теплый летний ливень… После обеда прибыли в городок Фромборк, где когда-то служил кантором Никола Коперник. Здесь с нами случилось то, что, по какому-то необъяснимому стечению обстоятельств, никак не могло случиться в Германии: мы наконец-то попали на настоящий органный концерт в готическом соборе. Да еще какой! Это был даже не концерт, а «presentacja organowa», демонстрация всех возможностей инструмента, включая заалтарную «квадрофонию» и танец механических ангелов на барочном фасаде, ударяющих в бубны и кимвалы… В общем, публике явили весь спектр эффектов и аффектов, используемых в католическом богослужении. Такого, наверное, в Германии и не сыщешь. А здесь эти милые старинные ухищрения смотрелись и слушались очень органично.
Кроме того, во Фромборке стоит памятник 450 тысячам прусских немцев, бежавших в 1944 г. по льду Балтийского моря от наступления Красной армии. Понимали люди, что пощады не будет… Рустам, предки которого осели после войны на землях бывшей Восточной Пруссии, вспоминает, что в деревнях доживали свой век буквально считанные немецкие бабушки, которых забыли «вычистить» компетентные органы.
И вот она, встреча с Родиной! С какой бы стороны ты в нее не заехал, всюду один и тот же «колхоз»… Стилистика узнаваемая: раздолбанные дороги, заросшие поля, серые типовые ПГТ… Понятно, что война здесь всё кверху дном перевернула. Но уж сколько лет, однако, с тех пор прошло! Могло бы что-то и красивое появиться… Из планов превращения Калиниградской области в «особую экономическую зону» ничего не вышло. Вот и живет она себе дальше, как отдаленная российская провинция на краю Европы. После пересечения границы впечатление такое, будто ты сразу попал в Сибирь. Один проезд по заросшей бурьяном тропинке (!) к ж/д вокзалу в приграничном Мамоново сразу опускает на русскую землю.
Памятник Павлику Морозову в Калининграде...
... и еще одна достойная попытка увековечить его имя.
И всё равно было радостно! Нас очень хорошо встретили в семье Рустама. Поселились мы у них в деревянной баньке, выстроенной на садовом участке, выспались, отмылись и принялись думать, куда кому дальше. Первым улетел в Москву Андрей. Всю вторую половину похода он так хотел поскорее попасть к бабушке, что даже во сне, открою тайну, приставал, бывало, ко мне с детскими объятиями и бормотал что-то совсем «маленькое»… Надеюсь, когда он прочитает эти строки, то не обидится. Я его очень хорошо понимаю! Для меня бабушка тоже была лучшим другом...
Затем на поезде отправился в Петербург Игорь. Долго, 36 часов и более, зато наверняка. Анатолий Иванович с Рустамом приняли роковое для них решение лететь в Питер самолетом. Роковое, потому что в назначенный к отправлению час за ними пришло «неправильное» такси -- не минивэн, куда влезли бы два велосипеда, а обычный седан. Пришлось им бросать своих коней на переправе, т.е. в сарае на дачном участке, и драпать из-под Кёнигсберга налегке… И только через пару месяцев смогли они объединиться со своими железными лошадками.
Кубо-футуристические "заброшки" современного Калининграда
Восстановленный собор, под стенами которого покоится тело Канта
И наша комфортабельная "нора"
А что же я? Несколько лет я вынашивал план вернуться на Куршскую косу, что тянется 100 км, от Зеленоградска (Гранца) до Клайпеды, разделенная пополам между Россией и Литвой. И вот теперь, оказавшись наконец рядом, отказаться от мечты? Ни в коем случае! Когда-то я побывал на литовской стороне и запомнил «Куршис» как одно из самых чистых и прекрасных мест на Балтике. Здесь что ни пляж -- то «голубой», в смысле мировых стандартов экологичности, а не чего-либо еще. На память о нескольких столетиях жизни немцев в этих краях на косе остались героически выращенные ими сосновые леса. А до того Куршис представлял собою одну бесконечную подвижную дюну, засыпающую песком любые попытки людей удержаться на несмолкающем ветру. Теперь это единый биосферный заповедник, объединяющий две страны. Однако на его территории с обеих сторон стоят населенные пункты и базы отдыха. Такой вот рукотворный «уголок дикой природы», в котором человек выступает не разрушителем, а созидателем. На середине косы имеется пограничный пропускной пункт, что делает этот маршрут доступным для европейского велопутешественника. И я, конечно же, поехал.
Остатки былой роскоши: практически всё, что уцелело от старого Гранца
Теперь это -- Зеленоградск
Три дня, проведенные за рулем в одиночестве, запомнились мне не меньше трех недель в компании. Признаться, я думал, что с русской стороны всё будет печально… Но нет, похоже, заповеднику не так давно перепало от Москвы денег, и всё смотрелось совсем новеньким и ухоженным. Очень меня порадовали стенды с описаниями истории, географии, биологии здешних мест. Наконец-то я читал вразумительные краеведческие тексты на своем языке, оформленные не хуже немецких! И как же приятно, черт возьми, подняться на не разрушенную и не сожженную гопниками вышку для наблюдения за птицами… Наверное, нетронутость этих объектов объясняется не в последнюю очередь крайним малолюдством здешних мест. Да, пожалуй, русские берега Балтики были самыми пустынными за весь поход. Здесь так хорошо сидится и думается о своем…
Единственное, чего, как всегда, не хватало на Родине, это велодорожка. По литовской стороне она тянется все 50 км, да еще имеет и ответвления к рыбацким поселкам. С нашей стороны -- одни обещания. Не так сложно построить это немудреное инженерное сооружение, сложнее понять, зачем оно нужно… Ну, не беда, когда-нибудь и русский тугой ум до этого дойдет. А пока что, заплатив входную таксу заповедника, я поехал по одной с автомобилями дороге, и постепенно она становилась всё уже и тише. Я постоянно «нарушал» правила, запрещающие съезжать с основной трассы на боковые дорожки, но уж больно хорош лес в этих краях! Просто сказочный какой-то: затянутый паутиной, наполненный солнечным светом, дышащий морским воздухом… Сосны изогнуты вечно дующим ветром и похожи из-за этого на пальмы. Так и тянет остановиться где-нибудь на ночевку, но я не рискнул, понимая, что это уж будет настоящим нарушением. Хотя на Рюгене мы ведь тоже стояли в особо охраняемой зоне…
К моменту заката я успел в Ниду, на литовской стороне, где расположен единственный на всей косе кемпинг. Уроки Германии не прошли даром! Разбил палаточку на свободном месте и приготовился слушать «реликтовую» литовскую речь. Я ведь филолог по образованию, а нас учили, что балтийские языки, латышский и литовский, сохранили строй индоевропейского праязыка почти в первозданной неприкосновенности. Но что я слышу! Так же, как и братья-славяне в польском поезде, наши «кузены»-литовцы (и, что самое ужасное, «кузины»-литовки) пересыпают свою речь отборным русским матом. Поистине, «русский матерный» стал языком интернационального общения на бывших социалистических просторах. Ну, вот и третье, что мы подарили миру, не только самовар да «бесполезную», как считал Чаадаев, конскую дугу с колокольчиком. А зная интонации, с которыми употребляется то или иное русское непечатное слово, можно порой и о смысле целой иностранной фразы догадаться! Такие вот «лингво-страноведческие» наблюдения.
Литовская половина косы порадовала, как я уже сказал, потаенной велодорожкой, идущей в стороне от дороги. Раз я чуть не наехал на зайца, задумчиво жевавшего травинку. Ничуть не потревоженное моим появлением животное лишь слегка отошло в сторону, дав мне возможность проехать, и снова принялось за свое. Я даже не удивился таким нравам, памятуя о том, как в прошлый раз прямо перед нами выбежал из леса лось и полез в море купаться… Вот кто, на самом еле, здесь полноправные хозяева! Дорожка привела меня на северную оконечность косы, где я чуть было не соблазнился мыслью заночевать «по нахалке», тем более что мне стали там и сям попадаться автомобили-кемперы, явно остановившиеся под кустом не на пять минут… Но ноги как-то сами вынесли меня к парому, идущему в Клайпеду, а звуки ночного города показались, почему-то, заманчивее глубокой тишины, царящей на косе. К тому же у меня кончились продукты, а есть хотелось уже изрядно. Так что я простился с милым моему сердцем Куршисом, пообещав себе приехать сюда еще раз… еще раз… еще раз…
Дальше -- неинтересно. Один автобус, другой, третий, четвертый… Маленькая интерлюдия в Риге, ночевка на взморье, и через двое суток я был дома. Навалилась депрессия, обыкновенно настигающая, к сожалению, меня по приезде. Очень выручили кошки, с которыми всегда можно пообщаться по-человечески… А потом жизнь наладилась.
Эпилог: Russua Today
Забыл сказать: в пулковском аэропорту, когда мы вылетали, не работало электронное табло RT. Сломалось! Есть и в разрухе своя прелесть…