Г-отчёт

"Улан-Батар и Москва - брат и старшая сестра"



Техника не выдерживает. Люди не ломаются

В продолжительном походе на велосипеде недостаточно одного заднего багажника. С большой задней загрузкой байк на подъемах норовит стать на дыбы. Часть веса необходимо перенести на переднее колесо. Купить готовые передние багажники не удалось, поэтому пришлось изобретать собственные. Основоположником идеи русского забайкальского багажника стал Андрей Шаманский. Он придумал основу конструкции - четыре разборных сантехнических хомута, которые крепятся на переднюю вилку, а к ним уже прикручиваются остальные детали. Отталкиваясь от этой базовой схемы, каждый смастерил собственную модель, - более или менее изощренную. Я, например, дополнительно взял еще один фабричный задний багажник, немного видоизменил его и приделал впереди с помощью хитрых хомутов. Сам Андрей топорно изготовил очень экстравагантное устройство, вызывавшее ассоциацию с самодельным танком, собранным на свалке разбитых военных машин после битвы с космическими пришельцами. Две алюминиевые пластины, часто просверленные по периметру, были грубо примотаны проволокой к кривой металлической дуге, и все это закреплено на переднем колесе, как щитки на бронетехнике. На шаманском велосипеде крепились такие же мало изящные рюкзаки, сшитые из китайских сумок и банерной ткани.

Особенностью транспортировки тяжелогруженого байка является проблема поставить его на подножку. У оставленного без присмотра велосипеда переднее колесо неожиданно выворачивается, и худая железная лошадь валится на землю. Фабричные телескопические подножки очень слабые и при падении гнулись и ломались одна за другой. Более простое и эффективное решение - использовать в качестве подпорки обычную палку.

Еще одним из Андрюхиных know-how стал "ручной тормоз системы "Шаман" из веревок и петель, набрасываемых на руль педального коня, и не позволяющих ему бесконтрольно поворачиваться в стойле.

Рано или поздно каждый изобретатель перерастает свое творение и ему хочется его улучшить. В случае с Андреем это произошло на семнадцатый день моральных мучений. Шаман, хотя и будучи махровым инженером, не был лишен чувства прекрасного. "Багажник Шаманского" успешно прошел ходовые испытания, но по мере сокращения груза дикое сооружение на переднем колесе стало оголяться и своим видом раздражать и даже злить своего создателя. Рваные китайские сумки тоже не привносили эстетику в корявую конструкцию.

Пока мы ходили на вулкан, Шаман где-то нашел толстую проволоку и полностью переоборудовал переднюю навеску. Как истинному испытателю Андрею было любопытно, что происходит, если везти весь груз сзади, как это вынужден делать Серега. Новая проволочная дужка, приделанная к рулю, выглядела так же некрасиво, но нужна была всего лишь для крепления на ней солнечных батарей.

Истрепанные сумки сгорели в костре, а железная дуга со странными пластинами осталась валяться у дороги.

Задние багажники оказались теми элементами, которые ломались чаще всего. Все они были заводские, но чуть разных конструкций и, как выяснилось, разной надежности. Несколько поломок было у Жени. Соединительная сварка деталей багажника не выдерживала больших нагрузок и постоянной тряски.



Сегодня в наших планах было доехать, как минимум, до деревни Сэврэй и предстояло продолжить путь по песку, причем с плавным подъемом в гору. Вопреки мрачным ожиданиям ехать было относительно легче, чем позавчера, хотя песка было вначале даже больше. Несколько километров дорога петляла между барханами, поднимаясь и вновь ныряя из одной низины в другую. В некоторых местах было сыро, и кое-кто из нас даже повалялся в грязи. Понемногу мы одолели поле песков, и дорога вывела нас на ровное каменистое плато, с которого хорошо была видна вся широкая долина, ограниченная с обеих сторон горными хребтами. Здесь мы остановились на очередной перекур и стали поджидать далеко отставшего Антона. Не было его долго. Мы не спеша собирали, во множестве встречающиеся вдоль дороги, красно-оранжевые кусочки сердолика, долго наблюдали за верблюдами, разгуливающими по долине, - наш товарищ все не появлялся. Через полчаса стало ясно, что это неспроста, и Сергей с Женей поехали обратно по дороге выручать Антона.

Оказалось, что на очередной ухабине у Антохи развалился задний багажник - его просто не стало - сломались все четыре стойки одновременно. Отремонтировать его было нельзя; тогда Антон снял передний багажник (хорошо, что он был фабричной конструкции) и поставил на место сломанного.

Что касается Андрея, то он, загрузив зад велосипеда, получил вполне ожидаемый результат: стало приятнее для глаза, но хуже для езды. Балансировка исчезла как в продольной, так и в поперечной оси велосипеда. Громоздкая поклажа, к которой сверху, к тому же, был привязан саксауловый трофей, все время сваливалась на одну сторону. Когда частые остановки и перекладывание вещей стали обременительным до невозможности, Андрей взял в руки деревянного "осьминога", которого он катал на велосипеде все эти дни, и спросил:

- Санька, как ты считаешь, стоящая вещь? Красивая или так себе?

- Честно? Была красивая, пока не попала к тебе в руки.

Андрей, ничего больше не уточняя, швырнул корягу на обочину, и мы поехали дальше.



День знаний и нового опыта

На полпути до Сэврэя нам встретились пастухи, которые на мотоцикле гнали огромное стадо верблюдов. Мы увидели, что неторопливые, нескладные на вид животные, в беге очень скоры и грациозны.

Где-то в горах, километрах в десяти, в стороне от дороги, по которой мы ехали, находятся наскальные рисунки. Координаты места известны, но почему-то никто из нас не изъявил желания свернуть и познакомиться с творчеством первобытных людей. Может, мы уже не верили в координаты из путеводителя, может просто устали, а может, опасались разочароваться, найдя вместо наскальных рисунков зверей наскальные надписи современников, что тут, типа "был монгольский Вася".

Перед сомоном, как обычно, наша колонна подтянулась, и мы дружно въехали в деревню. Сэврэй - большой поселок, здесь есть большая школа-интернат, в которой учатся 400 детей со всего аймака. В школе, когда мы подъехали, происходило какое-то мероприятие: нарядные девочки в белых фартуках, с бантами на голове и букетами цветов в руках и мальчики в костюмах и белых рубашках во главе с учителями совершали некий торжественный ритуал. Ученическая форма была такой же, которую носили в СССР в 1970-х годах. Празднично одетые дети долго маршировали на солнцепеке по школьному двору, а после заходили внутрь здания. Скорее всего, школа с опозданием отмечала День знаний. Я достал видеокамеру и принялся снимать, а все остальные отправились по магазинам и на поиски какой-нибудь харчевни, потому, что время было уже обеденное.

Мы познакомились с довольно молодым директором школы и с преподавателем русского языка. Оба неплохо говорили по-русски и от них мы узнали, что изучение родной нам речи возобновилось в Монголии буквально всего два-три года назад. И местное население радо этому факту, поскольку отношение к России у монголов по-прежнему хорошее.

Накормить нас согласились в крошечной школьной столовой и за один час повара изготовили 80 боз. По сравнению со 138-ю штуками в Гурвантесе - это было очень даже скромно: всего-то по десять на каждого обжору. Но я все равно благоразумно не стал жадничать и три бозы скормил своим более сильным товарищам.

Разморенные жаркой столовой и жирными бозами, мы отправились по воду.

Источник находился посреди деревни, на дне оврага. У родника было столпотворение, как в субботний день на колхозном рынке. Люди всех возрастов с канистрами, флягами и прочими емкостями черпали воду из небольшой глубокой лужи среди камней. Мы довольно бесцеремонно пристроились среди местных жителей и наполнили все свои бурдюки доверху, потому что дальнейшие перспективы с водой были не ясны.

Следующим интересным объектом на нашем маршруте должны были стать пески урочища Хонгорын-Элс. С начала маршрута мы уже прилично опередили плановый график движения и наш задел позволял пробыть в урочище пару дней.

От Сэврэя до песков оставались чуть больше двадцати километров, причем гипсометрически все время вниз, и мы решили преодолеть это расстояние прямо сегодня. От деревни начался спуск в долину, хаотично окруженную небольшими горками и живописными холмами с разгуливающими по ним стадами коз. С высоты 1650 мы спустились на 200 метров. Вначале мы разогнались, но в результате наша колонна сильно растянулась, кто-то отстал, и понадобилось некоторое время для воссоединения группы.



Эскорт - услуги заказывали?

Километров через десять показались барханы. Они были очень велики и тянулись высокой желтой грядой вдоль долины. Самые большие из песчаных гор достигали двух-трех сотен метров высоты. Вдоль дороги то там, то здесь паслись верблюды. Корабли пустыни на фоне барханов - классическое зрелище, и во время очередной остановки я пошел фотографировать. Пока я ходил, к нам подкатил и остановился мотоцикл. За рулем сидел средних лет мужчина, сзади женщина - вероятно муж и жена. Оба были в национальных халатах.

Монгольский халат - это длинное, почти до земли просторное однотонное пальто, подпоясанное ярким, чаще оранжевым матерчатым поясом. Одежда не совсем удобная для езды на мотоцикле, но чаще всего именно так одеты местные жители, которых мы встречали на дороге. Мужчины предпочитают серый или цвет хаки, хотя в Быгэре попался житель в ярко-красном халате, подпоясанным желтым кушаком. У женщин одежда обычно более яркая, например темно-синяя. Остальное одеяние, как правило, уже не содержит национального колорита. На ногах у монголов, в лучшем случае, надеты сапоги, но чаще под халатом скрываются полуспортивные штаны или джинсы и кроссовки, а на голове - шляпы и бейсболки, которые потом валяются по дорогам.

Ни мужчина, ни женщина на мотоцикле не пыталась с нами заговорить, а просто стояли в непосредственной близости и смотрели. Когда мы поехали дальше, они тронулись вслед, не обгоняя и не отставая. Мы переставали двигаться, и они делали тоже самое, причем останавливались вплотную к нашим велосипедам. Через пару таких перегонов странное поведение монгольской семьи нас стало настораживать и раздражать. Надо было как-то выяснить отношения с навязчивой парочкой.

- Что тебе надо? Чего привязался - дорогу не знаешь? - спросил я раздраженно. - Езжай вперед! - Я энергично показал, куда им ехать.

Монгол произвел невнятные звуки и жесты. Он был весьма не трезв, но я не сразу это понял потому, что на мотоцикле мужик держался твердо, и глаза его были вполне ясными. Женщина застенчиво улыбалась. Было очевидно, что ни одного слова они не поняли.

Когда разговариваешь с иностранцем, который почти не понимает твой язык, хочется как-то изменить свою речь. Мне, почему-то, всегда кажется, что если говорить звучно, упрощать предложения, правильно и с нужным акцентом их коверкать, то тебя сразу начнут понимать. Я думаю, что например, американец лучше возьмет в толк, если вместо: "Сегодня прекрасная погода", ему сказать громко: "Погода есть сегодня очень карасчшо".

Я не знал, какой у монголов акцент русского языка, - может, он похож на бурятский - репетировать было некогда. Поэтому, я попробовал говорить экспромтом:

- Ты почему за нами ехать!? Мы стоять - ты стоять. Мы ехать - ты ехать. Ты почему!? Ты совсем плохо, нам мешать! Ты бандит? Ты в полиц-милиц тебя надо! Я тебя фотографию снимать,- полиц отдать! - С этими словами я достал камеру и, целясь через видоискатель, как сквозь прицел винтовки, принялся фотографировать назойливую семейку.

Мужчина резво поднял руки к лицу и стал ими закрываться, как от выстрелов. Это еще больше нас насторожило: скрывается от органов? Женщина продолжала мило улыбаться. Я еще больше обозлился.


- Какого хрена он за нами тащится? Надо же было: на необитаемом острове встретить именно быгэрца, блин!

- Может они нас пасут, хотят сдать местным турфирмам и заработать комиссионные? Тут, Хонгорын-Элс,- возможно, национальный парк. - Мы начали высказывать разные предположения.

- Может им скучно и не с кем пообщаться?

- Может, он просто придурок, идиот!? Чего за нами ехать впритык!? - злился я. - Ты чего привязался!? Ари гурто байне, дебил!

- А может он ждет, когда мы остановимся, а когда уснем, спиздит наши велосипеды?

- Тогда, давайте отберем у него ключи, а самого его отпиздим прямо сейчас, не дожидаясь утра - не унимался я, хотя прекрасно понимал, что делать этого никак не следует.

В это время подозреваемый вдруг неожиданно запел. С самым благодушным видом он, протяжно и старательно ломая русский язык, вывел сложную мелодию какой-то раритетной песни о вечной дружбе Монголии и СССР. Ключевой фразой поэмы были слова: "Солнечный Улаанбаатор и добрая Москва - друзья навсегда!"

Исполнив длинный куплет, подозрительный певец вынул из-за пазухи неполную бутылку водки "ОРТ 1-й канал" (мы так прозвали сорт дешевой монгольской водки за то, что на ее этикетке изображена единица, в точности похожая на логотип нашего "Первого канала"). Он сам отхлебнул из горлышка, потом протянул бутылку в нашу сторону. Очень понятными международными жестами нетрезвый посланник дружбы призвал нас закрепить нерушимый союз народов.

Серега возмущенно замахал руками:

- Водка плохо, ты плохой человек! Мы не будем пить! Убирай свою бутылку!

- Я за рулем не пью, - отрезал Жека.

Мотоциклист не понял ни единого слова, но было видно, что он сильно удивлен и разочарован. Возможно, впервые в жизни этот человек встретил людей, отказывающихся от подобного угощения. В недоумении он пожал плечами и покачал головой, что означало: "А я пью, и не только за рулем", и в подтверждение сего тезиса жадно стал вливать в себя водку из горла. Когда через пару секунд он вернул бутылку в вертикальное положение, в ней осталось меньше половины содержимого. Жена все это время не переставала смиренно улыбаться так, будто она очень гордилась своим супругом.

Мы продолжили движение. Наш хвост тут же поддал газу и пристроился следом.

- Не психуй, - сказал мне Андрей. - Может, он просто ищет общения.

Хуже всех пришлось Антону. Он замыкал велосипедную колонну, и сильно отстал, а монгольская пара катилась за ним по пятам, не давая возможности скромному Антону даже отлить. Сначала он терпел, потом стал останавливаться и ругаться, но монголы тоже заботливо останавливались, внимательно выслушивали и улыбались, а зачинщик дружбы регулярно прикладывался к бутылке. В целом это выглядело так, будто монгольские пастухи присматривают за своим стадом баранов.

День вышел, не сказать, что тяжелый, но и не простой. Педали мы крутили ровно шесть часов, а всего в пути провели больше полусуток (включая остановку в Сэврэе), и пока добрались до песков, проехали 77 км.

Пески Хонгорын-Элс тянутся в широтном направлении на расстояние более 150 км и только всего в одном месте есть коридор - сухое русло, разрезающее полосу барханов, по которому их можно пересечь на транспорте. К восьми вечера мы добрались до этого места и, отъехав на сотню метров в сторону от накатанной дороги, стали напротив перехода.


Мы уже успели поставить палатки, когда, наконец, вновь увидели своих преследователей. Дружелюбный монгол, не останавливаясь, помахал нам рукой, прокричал: "Дружба-Москва", прибавил газу и скрылся со своей покорной спутницей в коридоре песков. Лица женщины было не разглядеть, но я уверен, она все также улыбалась. Мы облегченно вздохнули: можно ночь спать спокойно.

- Ну, вот, - сказал кто-то - ему просто было интересно за нами ехать, - в пустыне мало развлечений, Домов Культуры поблизости нет.

Еще через некоторое время на дороге появился Антон. Измученный монгольской заботой, он двигался медленно, не поднимая головы, и так бы и проехал мимо лагеря, если бы мы его не окликнули.



Напоить богов

Пока поспевал ужин, Артем вытащил на свет огромнейшую бутылку пива. Это сокровище он купил в Сэврэе и приготовил всем сюрприз. Несколько человек сплотились вокруг темного сосуда, и Артем торжественно разлил по кружкам теплую, сильно пенящуюся жидкость. Собственно пива в каждую кружку попало мизер, - в основном там оказалась пена. Тем не менее, весь организм с вожделением ждал заветной команды: "Ну, что,- давайте!?".

- Ну, что... где Серега? Сергей, иди, мы тебе налили. Неси кружку, - позвал Артем.

Серега возился у костра и не подозревал, чем мы занимаемся. Он повернулся и, увидев, что происходит, переменился в лице.

- Это что такое? - после короткого замешательства сказал он. В его вопросе смешались удивление, недовольство и угроза, но Артем, то ли не обратил внимания на Серегины эмоции, то ли не успел в них сориентироваться:

- Пиво. Кружку давай.

- Пиво? Какое пиво? Откуда? Артем, ты, что ли купил!? - недовольство сменилось возмущением. - Вот зачем же так делать!? Зачем надо превращать поход в пивнушку!? - Возмущение перешло в сдержанный гнев. - Одно дело выпить для расслабухи тридцать грамм, другое - в каждой деревне надуваться. Я тебе уже в Гурвантесе говорил, Тёма, если у тебя много здоровья, - с досадой продолжал Сергей - разгрузи кого-нибудь. Вон, у Саши забери - он шесть лишних килограммов общественного груза везет!

Пока Серега произносил свой грозный монолог, никто не прикасался к кружкам, в которых беззвучно лопались белые пузыри. Все притихли и сидели, как нашкодившие сэврэйские школьники, боясь поймать строгий взгляд воспитателя.

- Давайте сделаем так - предложил Сергей - отдадим эту бутылку богам. Чтобы дальнейший путь был легким и без ненужных приключений. - Сергей взял бутыль в руки и открутил пробку. В его действиях читалась решимость, но без избыточного диктаторства.

- Тёма, ты согласен? - уточнил капитан.

- Выливай, - изображая безразличие, равнодушным тоном ответил Артем.

Серега перевернул бутылку и все три литра медленно вылились на землю. Но в кружках пиво все еще оставалось, и с ним тоже надо было что-то делать. Мы переглянулись и понесли кружки ко рту.

- Серега, ты выпьешь? - с последней надеждой утопающего спросил Тёма.



- Артё-ё-ём... - Только и хватило сил с досадой протянуть Сереге. Он махнул рукой и отошел.

Молча, как на поминках, мы выхлебали никакущую пену из кружек и некоторое время так и сидели в тишине с чувством, будто мы что-то украли и тут же это потеряли, а потом вдобавок, нас еще и поймали.

Вечер не то, чтобы пропал, но наступили сумерки и свет исходил только от костра. В душе огня не было.