2 часть, страшная
Вы вступили, по собственной прихоти, в сферу фатального – смиритесь и будьте терпеливы. Жизнь посрамит и вашу элементарную, и вашу высшую математику… В. Ерофеев
Расставшись с друзьями, я начал искать Пантыкина и К°, искал везде, Алтай большой, ищи – не хочу. Позвонил в тыл (в Новосибирск), узнал, когда и где по графику у них днёвка. На Белом озере, под Колыванью. Туда я приехал уже ночью и опять стал искать. Берег грязный - ил, коровы паслись… Когда понял, что поиски бесполезны, лёг спать. Утром опять поехал вокруг озера, заезжал на гору, откуда проводил в бинокль рекогносцировку, но никого не обнаружил на сухопутных мотоциклах, только на водных. Позже они сошлются на то, что заблудились и выехали севернее Белого озера, но возвращаться не стали и поехали дальше по вектору, оказавшись на чудном Колыванском озере, где и провели прекрасно время, в отличие от меня. Кто их поймёт, этих алтайцев?
Не обнаружив искомое, я поехал сразу к границе с твёрдым намерением ждать их там до победного конца! По дороге возникала идея заехать на Колыванское озеро и переночевать там, но мысль о том, что хитрые барнаульцы в этот момент просквозят мимо, остановила меня, и я поставил палатку прямо около границы. У меня не проскочишь! Утром собрал барахлишко и встал в километровую очередь. Конечно же, барнаульцы появились, отдохнувшие, цветущие, счастливые. Я им машу и радуюсь всяко! Они встали в очередь ко мне. А когда люди стали возмущаться, что задрипанные мотоциклисты лезут без очереди, я им сказал, что сутки здесь стоял, и вы стоять будете, кто здесь на меня?..
Собственно, барнаульцами эту команду обозвали условно, по превалирующему признаку. Там есть и географические меньшинства. Команда представлена всем семейством Пантыкиных (кроме мамы), девочкой Дашей Малининой из Новосибирска и тремя барнаульскими «Явами». Пантыкины – это президент барнаульского автомотоклуба «Горизонт» Виктор Михайлович, его старший сын Дима, младший сын Костя и дочь Лена. Я, таким, образом, тоже принадлежал к меньшинствам, пока мы не доехали до границы. Оказалось, Костя только что вернулся из армии, и у него не сменён паспорт, из которого он вырос в 20 лет. По военному билету его не пропустили на вражескую территорию. Перегрузили вещи, Костя и Лена поехали домой. Пантыкиных убыло, и в команде воцарилось географическое равноправие - Виктор, Дима, Даша и я. Дашу вёз Дима. Я рассказал им в мрачных тонах трагическую историю Толиного мотоцикла, не мог же я публично предположить, что Толя – тля, что ему стало лень или страшно!
На границе, как всегда, потеряли кучу времени. Но прорвались и едем дальше. На одной из «Яв» сгорели щётки на генераторе (нет зарядки), надо искать запчасти в Усть-Каменогорске. Приехали туда лишь к вечеру. Остановились на Комсомольском острове, почти посреди города. Там на другой стороне реки свадьба была, салют, музыка, много вкусной еды… Я, конечно, хотел попасть домой (Усть-Каменогорск - моя историческая родина), но мама уехала ко мне в Новосибирск, а у меня не было ключей. Искал по всему подъезду, всех поднял на ноги, построил, напугал, но никто не сознался, кому она оставила ключи. Делать нечего, поругался, как мог, и уехал.
Решил встретиться с другом Славой. Друг Слава с тех пор, как я уехал, превратился в волка тряпочного. Приехал на «Урале» с такой будкой, как будто круче ИМЗов в мире мотоциклов не бывает! (Если верить ангарчанам, ИМЗы тонут в Баргузине так же, как и все другие мотоциклы; уж они-то там ИМЗы топили!) Такой важный, гордый, свысока смотрит, лицо каменное, хвост распустил, пальцы растопырил. А мама говорила, что павлины в Казахстане не живут! Достал наш павлин телефон и стал обзванивать народ, искать запчасти, только то народа нет, то железа нужного нет. Окончательно он оскандалился, когда решил изойти на юмор. Например, пошутил над моими арчимаками (сумки для конных путешествий). Наверное, Каминский почтальона ограбил и сумки у него отобрал! (Я ладно, сумки не мои, у них есть настоящий, злой хозяин.) И прочее… Но всё равно спасибо Славе за добрые намерения!.. Утром мы поехали на авторынок и купили керамические щёткодержатели.
Далее едем на Бухтарминское водохранилище. При этом я забыл, что туда пробили новую дорогу, которая на 20 км короче старой. А мы едем и удивляемся, почему дорога такая заброшенная? Старая дорога – узкая, витиеватая, вся соткана из серпантинов и перевалов. На старой дороге мелкий дождь, скользко. Впереди едет командир безобразия, потом Дима с Дашей, потом я. Михалыч на затяжных подъёмах едет медленно, и Дима его однажды обогнал. Я подумал тогда, что обгонять можно и обогнал всех. На очередном закрытом повороте с трудом удержал мотоцикл, торможу на грани падения и еле вписываюсь в поворот. Полагаю, всем мотоциклистам знакомый сюжет. Подумал, что сейчас тут кто-то упадёт, наверное, Дима, так как он был за мной. Но я ошибся, у меня за спиной президент обогнал Диму и упал сам, проявив тем самым благородство. Упал сильно, повредил руку. Я не участвовал в спасработах, так как остановился ниже, в разрешённом месте. Потом я рассказал, что подобные случаи уже имели место, сейчас - третий раз. Это когда я обгоняю и уезжаю вперёд, а следующий, ориентируясь на меня, вылетает с дороги. Должно быть, моя спина (или ниже) – недобрый знак. Первый раз в 2001 году по дороге на Белуху в подобной ситуации оказался Юра Смирнов, в погоне за мной он умчался в кювет, в результате повредил ключицу и ударился головой; пришлось снимать его с маршрута и везти домой. В 2005 году под Улан-Батором упал ехавший за мной Сергей Поречный, сломал руку и обидел барышню Оксану (сломал ей ногу)… Михалыч легко отделался, мастер спорта всё-таки! Правда, он испортил свой шикарный шлем во время продолжительного торможения головой.
Таким образом, на Бухтарминском водохранилище сделали днёвку, чтобы президент оклемался, но алтайцы вообще живучие! Днёвка выглядела стандартно – загорали, бездельничали, ели, пили. «Мефистофель выпьет – а ему хорошо, старому псу». (В. Ерофеев)
Поскольку Виктор остался скорее жив, чем наоборот, то мы продолжаем путешествие. Едем в Зыряновск. Подсчитав дни автономного похода, закупаем продукты и прочее. «В Средней Азии можно прожить. (…) Выпить ничего нет, но жратвы зато много: акыны, саксаул…» (В Ерофеев) Пока мы занимались этими делами, к нам стал подходить народ. Спрашивают, смотрят, а один парень сказал, что узнал меня, читал про нас в журнале «Мото»…* Здесь же взяли языка и узнали дорогу в сторону перевала Халзун. Нас интересовали в первую очередь населённые пункты и прочие особенности географии по дороге к нему. Правда, при выезде возникло ещё одно препятствие в виде знака, запрещающего мотоциклетное движение по главной улице. Пришлось выезжать, так сказать, дворами и огородами. По поводу этого знака я должен вынести своё негативное суждение. У нас же, например, нет улиц, по которым запрещено ходить курящим или папарацци. Так нельзя же всю злобу вымещать на мотоциклистах! От них гораздо меньше морального, материального и прочего ущерба, чем от некоторых других участников движения, находящихся на службе у государства в целях облапошивания автолюбителя…
Виктор Михалыч уже проезжал этой дорогой, когда-то очень давно. До Путинцево – асфальт, потом гравийка. Через несколько километров мост, по которому на мотоцикле ехать весьма опасно. Хотя на чём-то другом не менее опасно. Таких мостов в нашей бывшей необъятной стране очень много, следующее описание одинаково подходит к большинству из них. Мост деревянный, гнилой, полуразрушенный; сверху, как попало, накиданы доски и брёвна, есть признаки того, что их пытались кое-как скрепить; вдоль и поперёк щели толщиной в руку. По этому мосту не то, что ехать, на него смотреть страшно, а думать ещё страшнее! Подо мной мотоцикл высокий, ноги короткие, и груз высоко; но упал я не поэтому, а потому что неожиданно разошлись доски. Из-под моего рыжего танка меня извлекал Дима, что-то думая. Диме проще, у него ноги, как у топ-модели, от ушей. Он шасси как выпустит, проедет где угодно. А Михалыч просто мастер.
Первый брод – через реку Хамир, недалеко от Столбовухи. «Подозрительный брод!» - думаем, меняя звёздочки и покрышки. Обедаем, морально готовимся. Война – войной, обед по расписанию. К счастью, в это время мимо ехали местные мотоциклисты (пасечники) и сказали, что нам переезжать не здесь, а выше по течению, здесь только грузовики ездят. Повезло, одним словом. Выше река расходится на три рукава, через неё для пешеходников натянуты два троса. Но, может, и не для пешеходников, а для эквилибристов.
На бродах снимаем груз, переносим на другой берег и потом переезжаем со страховкой. Броды тяжёлые – реки широкие, высокая вода, дно плохое, сильное течение. Следующий брод через Тигирек, который впадает в Хамир. Эта река ещё глубже (вода под бензобак), но дно ровнее. Перед Тигиреком видели вертолёт на вертолётной площадке; там лагерь - палатки, люди. Мы подумали, что это пограничники и тихо чухнули дальше, чтобы нас не заметили. Вообще-то мы нелегально пересекаем границу в связи с новым, ещё менее осмысленным и ещё более антинародным законом. Согласно этому закону мы не можем пересекать границу в месте отсутствия пограничного поста. Наркоманы как пересекали, так и пересекают, а что делать туристам?.. Позже я выясню, что это были геологи, которым, наверное, ни до наркоманов, ни до туристов дела нет.
За Тигиреком встаём на ночёвку. Повар – Даша, это барнаульцы ловко придумали. Примусом же заведуют специалисты, им надо уметь управлять: «Горшочек, вари, горшочек, не вари!»
Едем дальше вдоль Хамира. Ещё вчера начались непрерывные, неторопливые дожди, они будут сопровождать нас несколько дней. Дорога обычная – горная двухколейка, размытая дождями, поэтому понемногу обнажаются камни, становясь препятствием. Мотоцикл бросает во все стороны. Вокруг красиво, но ты держишь руль и смотришь на дорогу, поэтому созерцание природы – всегда удел пассажиров. Также командир заставляет нашего пассажира снимать нас на фотоаппарат, но пассажир сопротивляется, пассажир тоже хочет в брод и в грязь! Пассажир тоже хочет совершить подвиг!
Третий брод снова через Хамир. Течение, камни, глубоко, нет выезда, дождь. Надо сказать, давненько не попадалось мне столько жутких бродов сразу, один за другим. Долго искали траекторию, чтобы ехать под углом к течению и чтобы возможен был выезд. Реку переходим, держась за руки, дабы не сменить формат туризма с пешеходного на водный.
Через полтора километра у меня заглох мотоцикл и больше не завёлся в этой жизни. Я и разбирал его, и карбюратор продувал, и зажигание смотрел, и колёса пинал, и стекло протирал, и дверями хлопал… Ничего не помогает, наверное, сломался. Генератор мокрый, не работает. Искра то есть, то нет. Прозваниваю катушку зажигания, контакт то есть, то нет. Делаю вывод, что катушка пробита. Пробовал восстановить катушку, но выяснил, что обрыв произошёл в начале обмотки, то есть внутри катушки. И что? И всё. Позже понял, что причиной первоначальной остановки была сумка на баке, которая в сырую погоду почему-то затыкает отверстие в пробке. А когда начал ремонтировать мотоцикл, то, видимо, сломал его окончательно. Потратили на ремонт мотоцикла два часа, но ремонт не дал положительных результатов. «Давайте почтим минутой молчания два этих смертных часа… В самые восторженные, в самые искромётные дни своей жизни – помни о них». (В. Ерофеев) Идёт дождь, мотоцикл умер, что делать? Чтобы не срывать поход и не задерживать группу, я решился на отчаянный шаг. Мотоцикл придётся бросить в тайге до лучших времён. Прецедент уже имел место в 2002 году, под Белухой, когда мы оставили два мотоцикла на реке Орочаган (за три километра до впадения её в Коксу) и ушли назад пешком… Народ повёл себя с пониманием. Меня не дразнили, не обзывали, не показывали непристойные жесты, не плевали на спину, не сыпали в спальник крошки, не кидались огрызками, не клали какашки в сапоги и проч. Лишние вещи оставили с моим мотоциклом. Из множества своих тюков я взял с собой только рюкзак с самым необходимым. Мотоцикл скатили с дороги в овраг, закрыли на замок и прикрыли полиэтиленом. Больше я для него ничего сделать не мог. О том, что я думал и чувствовал, умолчим. «Всё на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян». (В. Ерофеев)
Так я стал пешим туристом на время категорийного участка. По махровой категорийке Виктор меня везти, конечно, не мог. У него, к тому же, был сломан багажник, и он не хотел подвергать его преждевременной гибели. Поэтому мой рюкзак путешествовал со мной. Так мои товарищи ехали вперёд, а я ковылял следом, как сухопутная крыса. «О, звериный оскал бытия!» (В. Ерофеев) Даша тоже шла пешком часть трудного пути. При этом она всячески пыталась меня приободрить и развеселить. Куда там! Я был мрачнее неба над нами. Жизнь, казалось, катилась к закату. «Но уж если мы родились - ничего не поделаешь, надо немножко пожить…» (В. Ерофеев)
Существует концепция о влиянии стресса на запоминание информации. Стресс характеризуется ретроактивностью и проактивностью. Короче говоря, ни до, ни после него ты ничего не помнишь. Так вот время вокруг расставания с мотоциклом совершенно изгладилось из моей памяти. Совершенно всё забыл!..
Мотоцикл сломался у оврага (два метра глубиной), который пересекает дорогу. Непонятно, как проезжают здесь машины. Хотя, возможно, после этого места они уже и не проезжают. Потому что до этого момента дорога была приемлема для машины, а после… По ней давно уже не ездят, так как она ведёт в никуда. Раньше ездили на пастбища и проч. Впереди – перевал Халзун. Почти по его вершине проходит граница между Россией и Казахстаном. В начале подъёма сделали ночёвку. Дождь. За перевалом дорога теряется где-то на бродах. Мы найдём тропу и поедем по ней. Нам говорили, что здесь ходит УАЗик, возит мёд нелегально. Но где он объезжает тот участок за перевалом, мы не нашли. Останавливались часто, искали дорогу. Главное – двигаться вдоль реки, она выведет куда надо. Михалыч уезжал во все стороны, искал «проездные» места. Тропа примерно как вдоль Коксу, если вам это о чём-то говорит (камни, броды, болота, поваленные деревья). За день – перевал и немного тропы.
Пока мотоциклы прочихивались после очередного брода, нас с Дашей отправили искать место для лагеря. Мы, как тонкие эстеты, нашли прекрасное место между двух ёлок. Когда убирали нижние ветви, на нас ссыпались все прошедшие дожди, осевшие на этих ёлках. «На шестой день я размок уже настолько, что исчезла грань между рассудком и сердцем…» (В. Ерофеев)
Давно едем по российской территории. Дорога постоянно виляет через речку, это сто бродов! Однажды попали на пасеку. Там, как в сказке, живут дед да баба. Живут со времён войны. На зиму возвращаются домой. Рядом живущие пасечники постоянно навещают их, дети навещают. Они начали нас усердно кормить, угощать, не часто здесь проезжают мототуристы. А со стороны Казахстана вообще почти никто не ездит. Рассказывали, как живут, что вокруг. «А Васька слушает и ест…»
За пасекой брод, неглубокий, но широкий, за ним дорога становится лучше, поэтому все расслабились. Проезжали заброшенный посёлок, в нём всего пара жилых домов. «И крыши рухнут, и стены падут, и карелою горькою зарастут дома ваши…» Встретили группу пешеходников, которых квалифицировали как иностранцев по нелепым и счастливым выражениям лица. Люди не от мира сего.
Здесь произошло последнее событие, украсившее наш поход. Дорога хорошая, броды не сложные, проезжаем их, не проверяя. Обнаглели, одним словом. На очередном таком невинном броде (речка маленькая, неглубокая) командир поехал первым. До другого берега оставалось полтора-два метра, но оказалось, что в этом месте Марианская впадина (кусочек песчаного дна, которое вымыло, и получилась яма). Мотоцикл резко ушёл под воду, зрители не успели даже моргнуть – из-под воды один руль торчит! А рядом грустит Пантыкин-старший. Мы ничего не говорили мастеру спорта, не положено по субординации. Всё намокло – карты, маршрутная книжка, все вещи, мои в том числе. Делали попытки сушить спальники и прочее. Мотоцикл прокачали, прицепили ко второму, потаскали по полю. Собрали мокрое барахло, навьючили и поехали.
Зря не останавливаемся, хотим успеть на слёт Полякова в Бийске. В обед раскинули посушить карты и вычислили самый короткий путь до Бийска. Виктор изъявил желание ещё раз пройти Коргон – Сентелек, но не встретил энтузиазма и одобрения в ответ. А вот Толе Окишеву там не понравилось! На слёт успели. Там, как обычно, соревновались и тусовались. Слёт имени МС Александра Полякова (г. Бийск) проводится ежегодно в день его рождения 12 августа (а ещё он наконец-то женился, ура!) По этому поводу он угощал всех прибывших шашлыками и напитками. «Как же не быть мне скучным и как не пить «Кубанскую»? Я это право заслужил…» (В. Ерофеев) Вечером у костра Даша спутала меня с бревном и села мне на ногу. Что тут началось! Товарищи начали активно острить, скабрезничать, сообщать ей, что у меня дома семеро по лавкам сидят… Даша обиделась и ушла. Я тогда говорю, дома только рады будут, что я ещё пользуюсь спросом у восемнадцатилетних!
Из Бийска в Новосибирск мы с Дашей телепортировались на автобусе. Домой! «Очень гнетущая это мысль. Мысль, которая не всякому под силу. Особенно с перепою». (В. Ерофеев) А дома мне скажут, что я опять выел весь холодильник, что я – кладбище продуктов и польский еврей. Хорошо дома!