По прилету в Сентани я отправилась в полицейский офис, в котором собиралась получить пермит. В местном офисе мне отказались писать в пермите тот список деревень, который я приготовила заранее. В список входили места в районе долины Балием, основные деревни яли и пигмеев, деревни по маршруту от Вамены через Декай до Агатса, места комбаев и короваев, Мерауке и окрестности вплоть до Мутинга, деревни асматов и Тимика. В полицейском офисе в Сентани мне объяснили, что не знают ситуации в удаленных местах и поэтому не могут дать мне разрешение на те места.
Пришлось ехать в Джаяпуру, где полицейский оказался умнее и впихнул все необходимые названия в мой пермит.
По дороге обратно в Сентани из Джаяпуры, а перемещалась я на маршрутках, у меня появился первый добровольный помощник - папуас из Маноквари. Он пересаживался со мной с одной маршрутки на другую, платил за меня за проезд, носил мой рюкзак и дальше сопровождал меня целый день.
На самолеты до Вамены в тот день я уже опоздала, забронировала билет на следующий день на 4-й (дополнительный) рейс.
В аэропорту мы подцепили еще одного местного, немного дефективного, который тоже остаток дня ходил с нами. Оба папуаса почти не говорили на английском, и мне было не очень понятно, с какой целью они со мной ходили.
Вечером мы благополучно расстались, а в районе 12-ти ночи в мою дверь в гостинице кто-то долго лупил. Выглядываю в окно - дефективный пришел ко мне ночевать, так как якобы больше негде. Пыталась долго ему объяснить, что не может он у меня ночевать - безрезультатно. Избавил меня от него один из сотрудников гостиницы.
На следующий день к 6 утра я отправилась в аэропорт испытать судьбу и попробовать прорваться на более ранний рейс до Вамены.
Возле кассы встретила человека, тоже собирающегося в Вамену и не имеющего билета. Это был индонезиец - директор школы в Согокмо (Согокмо - деревня по дороге из Вамены в Куриму). Выяснилось, что есть билеты на 3-й рейс. Директор написал на бумажке свое имя и цифру 3 и протянул в окно. Я взяла ту же бумажку и написала свое имя и цифру 3. Человек в окне спросил, готовы ли мы лететь первым рейсом, если кто-то из пассажиров не придет. Конечно же мы были готовы. Пока директор бегал в гостиницу за своим багажом, мне выдали билет и провели на регистрацию. Директора вызванивали по мобильному и он успел-таки на тот же рейс. Он пытался отблагодарить работника Триганы деньгами, но тот не взял.
Сложилось такое впечатление, что иностранцы имеют приоритет в получении билетов и что даже если билетов нет, то вероятность того, что Вы улетите, очень высока.
По прилету в Вамену, в аэропорту не было ни гидов, ни дедушек в котеках, предлагающих сувениры. Возможно, потому, что я была с директором и мне их услуги не были нужны.
Первое впечатление от Вамены - ощущение счастья, что я наконец-то там, куда столько времени мечтала попасть, что вот они - папуасы, женщины в разноцветных одеждах с сетками на головах, вот он первый мужчина в котеке - в середине Вамены, молодой, статный, гордый. У меня шок, я не успеваю сообразить, что надо фотографировать, и мужчина уходит. Так было в первые дни, потом постепенно стала привыкать и начала их фотографировать.
Директор пригласил меня остановиться у него в доме в Согокмо и я была рада такому случаю. У директора семья - трое детей, несколько человек - папуасов прислуги. Директор изначально родом с Явы, его 18 лет назад после окончания института Родина послала в Папуа образовывать папуасов. И он счастлив там жить и служить Родине, так же как счастливы учителя и другие сотрудники школы, приехавшие из цивилизованных мест.
В тот же день мы с директором на его мотобайке съездили в Акиму к мумии и дальше в пещеру.
На следующий день я отправилась в треккинг до Йогосема. Йогосем - это первая крупная деревня яли. Директор пошел со мной. В качестве портера взяли садовника Стефануса.
Отступление. В интернете есть отчет француза Фабриса Напса. Он самостоятельно путешествовал по Зап. Папуа в 2005 году. Его маршрут был следующий: Вамена - Йогосем - Нинья - Холувон - Декай и дальше по реке на лодках до асматов. У меня первоначально были мысли частично последовать его маршруту, но пойти дальше, до следующей реки, по которой добраться до короваев. Короваи и/или комбаи входили обязательным пунктом в мой план, но одной выкупать чартерный самолет было бы накладно. Поэтому я решила начать треккинг в том направлении и посмотреть, что из этого получится.
Треккинг в этот день был большей частью очень приятный. Горы, солнце, папуасы, которые ходят тем же маршрутом, что и я, которые все меня приветствуют и, по-моему, действительно рады меня видеть, и я фотографирую наиболее красочных и традиционных из них.
Дорога до Йогосема оказалась не близкой и ближе к вечеру идти стало труднее. Появились крутые спуски с грязью и в одном месте я не могла спуститься вообще - ехали кроссовки по грязи и все. И тут меня под руку подхватывает бабушка (их называют мамами), которая шла параллельно с нами тоже в Йогосем, и которую я фотографировала как местную достопримечательность. Эта мама раза в два меньше меня, но она почти тащила меня на себе. Когда мама перестала справляться, меня под другую руку подхватил мальчик - подросток, - и так они провели меня вдвоем через трудный участок. Я была потрясена их чуткостью, их отношением ко мне - большой неуклюжей белой "корове", и мне стало так стыдно, что мы к ним относимся совсем по-другому - как к объектам для фотографирования, приезжаем туда как в зоопарк, чтобы посмотреть, какие они дикие. На привале после того трудного участка я расплакалась от всех этих своих мыслей (возможно, и от усталости тоже). И тут я смотрю - стоит эта мама и тоже плачет, плачет потому, что я плачу и ей меня жалко. Смотрю - вторая мама тоже плачет. И я плачу еще сильнее, от того, что они плачут. Вот так мы втроем и плакали.
Мы пришли в Йогосем уже в темноте, и нам предложили для ночлега за 50 тыс. специальный деревянный дом. Мне этот дом не показался интересным, и мы договорились за 40 тыс. переночевать вместе с местными в их хонае (хонай - традиционный дом круглой формы с крышей из травы).
В доме, где мы остановились, были только мужчины и я. Не понятно, как это так у них устроено, что толпа мужчин не по семьям живет, а в отдельном доме. Голый (в смысле в котеке) был только один дедушка, он специально полз ко мне на другую сторону дома, чтобы пожать мне руку.
Ночью рядом со мной спящий директор несколько раз вскакивал, включал фонарь и начинал ловить вокруг себя блох. Меня никакие блохи не трогали, директор был вкуснее.
В середине ночи проснулась от странных звуков – что-то дрынькало. Это на голого дедушку нашло вдохновение и он играл на своей дрынькалке. Это какая-то штука, возможно, со струной, которую подносят ко рту, получается что-то вроде нашей чукотской музыки.
Спать в хонае с местными, конечно, интересно, но не очень приятно, потому что они всю ночь жгут костер, дым расползается внутри по крыше и улетает через крышу очень медленно. Еще они там же и курят, так что воздух совсем не свежий и спать приходится носом к стене, в которой есть дырки.
Следующим утром я заказала местные песни-пляски, надо сказать, довольно примитивные. И они сами понимали, что делают что-то не совсем естественное, и это их очень забавляло.
Директор дальше идти со мной не захотел, и они со Стефанусом отправились обратно в Согокмо, а мне был выделен новый, Йогосемский портер Ласарус, который за 50 тыс. в день согласился сопровождать меня до Ниньи.
До Ниньи предполагалось дойти за 2 дня с ночевкой в палатке из-за отсутствия деревень. Эти 2 дня превратились в 3, так как Ласарус оказался хлюпиком и целыми днями мне рассказывал, как у него все болит от моего рюкзака, хотя рюкзак был килограмм 10. Мы останавливались на ночлег в 2 часа дня, так как Ласарус не мог дальше идти. У меня, конечно, тоже все болело, может, даже посильнее, чем у Ласаруса, но идти дальше я могла, ради великой цели - Ниньи. Попадавшиеся нам навстречу люди нам очень сочувствовали и удивлялись, что меня сопровождает только один человек. Дорога была na-aik – turun – na-aik – turun (вверх-вниз). Найк был очень тяжелый, а турун местами просто невозможный - почти отвесная стена, вся из грязи с текущими реками. Ласарус в таких местах сначала спускал мой рюкзак, потом возвращался и помогал спуститься мне. Я, конечно, иногда падала, часто спасали палки, с которыми я шла, часто Ласарус. После того, как я первый раз провалилась в реку, решила с реками больше не экспериментировать и переходить их вброд. И это было очень приятно – прополоскать свои ноги вместе с кроссовками в чистой воде. Сушить обувь было бесполезно – с сухими ногами удавалось идти утром только первые полчаса.
Вторую ночь по дороге к Нинье остановились в деревне Монин. Это там от меня убегали дети, как только я поворачивалась к ним лицом. Когда я им показывала их фотографии, они сбегались обратно и сходили с ума от счастья, но стоило мне сделать какой-нибудь жест в их сторону – они разбегались. Наверно, родители их с детства пугают белыми людьми. Хоть убегали они от меня со смехом, игрой это было лишь частично, они действительно меня боялись. Мне удалось поймать одного малыша. Как он орал! До истерики. А остальные смотрели со стороны и ржали.
До Ниньи мы так и не дошли. Недалеко от Ниньи был ужасный найк и Ласарус мне показал, что вон в ту сторону еще 3 часа такого найка прямо до Ниньи, а вон туда – совсем приятный турун и дорога к Вамене. Я выбрала путь на Вамену. До этого у местных выяснила, что путь от Холувона до короваев занимает 2 недели и дорога очень плохая - найк-турун, грязь-болота, поваленные деревья. Уже прочувствовав такую дорогу, я решила вернуться в Вамену и пытаться добраться до короваев другими путями.
Последний день треккинга к яли
Следующая остановка у нас была в деревне Аso (на картах не ищите) района Ниньи.
Ходила по окрестностям, фотографировала пейзажи и людей. Увидела на дороге трех живописных баб, возвращающихся с полей. Пойду, думаю, сфоткаю. Подхожу к тому месту - нет баб. Возвращаюсь, оглядываюсь - вылезают бабы из кустов, прятялись там от меня. Иду к ним опять - бабы опять в кусты. Тут понимаю - бабы меня тоже боятся. Причем молодые, здоровые бабы. Это бабушки у них маленькие и смелые, а молодухи - большие, почти с меня ростом, а по массе так многие существенно больше, и трусливые. Так у меня появилось новое интересное занятие - гонять баб и снимать это на видео. Одну удалось схватить за рукав, так она скинула с себя одежду и убежала так
Еще поразил один ребенок, который, убегая от меня, спрыгнул в овраг глубиной 3 метра.
Мужчины наоборот, проявляли интерес к моей персоне. Я там решила остановиться в строящейся гостинице, надоело уже дышать дымом в хонаях. Комната там была - ну просто комната деревянная на втором этаже, вместо окна и дверей - дырки. Окно мне зачем-то забили досками, а дверь так и оставили, и в ней периодически нарисовывался кто-нибудь из мужиков позырить, чем я там занимаюсь.
Дальнейший наш маршрут был через районы Soba и Wet. Треккинг тяжелый продолжался вплоть до деревни Warima. Уже очень хотелось поскорее вернуться в прекрасную долину Балием. Очень устала, ноги болели от регулярных падений.
По дороге иногда попадаются отряды местных, запевающих песни. Женские отряды поют на привалах. Голоса чистые, многоголосие отработано с детства, поют действительно хорошо. Один раз на тропе встретили поющий мужской отряд с голым вождем впереди. К сожалению, увидев меня, петь они перестали и вождь начал просить сигареты. Дала вождю немного денег, так как сигарет у меня не было, а весь приобретенный до треккинга табак ушел на портеров.
На последние два дня мы взяли второго портера - Карлоса из Ниньи, так как Ласарус уже совсем подыхал от моего рюкзака.
Последний переход до Согокмо был долгий, но приятный - по нормальным тропам, без грязи. Ласарус тусовался с Карлосом, они постоянно курили, отставали, а я шла одна и наслаждалась природой и общением с мимо проходящими местными, которые были потрясены тем, что я там гуляю одна.
В Согокмо в дом директора мы пришли поздно вечером, я расплатилась с портерами, как договаривались. Но тут они стали требовать больше, якобы за то, что я ела их еду. Да, Ласарус в первый день давал мне пару раз уби (сладкую картошку), но она у меня не пошла, она мне залепляла горло, мне становилось трудно дышать, в общем, есть я ее не могла - гадость редкая. На последней стоянке у родственников Карлоса и дальше по дороге они угощали меня какими-то местными орехами. Все остальное время они ели мою еду, а для Ласаруса я еще специально покупала эту уби, так как без этого они жить не могут. Конечно же, я отказывалась платить непонятно за что, но портеры настаивали, а директор был богатый и очень религиозный. Для того, чтобы всем было хорошо, он заплатил портерам свои 400 тыс. рупий. Я, конечно, вернула потом ему эти деньги, несмотря на то, что он категорически их не хотел брать. И, хотя по нашим меркам это не такие существенные деньги, впечатление от треккинга было немного подпорчено, так как мои портеры оказались паршивенькими жалкими людишками.
Итак, 7-дневный треккинг к яли закончился. Он стоил мне 100$, плюс 40$ за примитивные песни-пляски в Йогосеме.
На следующий день мы с директором поехали искать мне билеты по направлению к комбаям/короваям, асматам, Мерауке - в общем, куда получится.
Был выбран следующий порядок посещений авиакомпаний:
MAF
AMA
Merpati (усли уж невозможно сразу в джунгли, то обходнфми путями через Мерауке).
Итак, MAF никуда вообще не летает.
А вот в AMA есть расписание заказных самолетов на ближайшие 1-2 недели. В Янируму и Сенгго и др. места в джунглях со знакомыми названиями ничего не было. Что-то мне сказали про Wanggamalo, и через некоторое время что-то выплыло у меня из памяти, связанное с этим названием - люди с этого форума там уже были, и это как раз то, что нужно - это комбаи! Два рейса в Вангомало было запланировано через два дня, эти рейсы должны были забрать оттуда две группы туристов. Первый рейс летел через Sirindala, куда отвозил новую группу туристов, второй рейс летел через Dekai, куда отвозил местных. Мне было предложено место во втором рейсе за 2 150 000 рупий. Я приобрела билет и мы поехали дальше исследовать окрестности Вамены.
В тот же день на рынке познакомилась с лани-гидом Косманом, который вечером устроил для меня за 400 тыс. представление в своей деревне (без зарезания свиньи, так как свинью жалко). Лани плясали и сражались очень профессионально, по сравнению с примитивным выступлением яли. Показывали, как они трением добывают огонь. Конечно, навык у них уже давно утрачен, и это им было сделать трудно, но совместными усилиями они-таки добыли огонь.
Котеки лани отличаются от котек дани и яли своим огромным размером и отверстием на конце. Они длинные и толстые, но это совсем не потому что там они прячут что-то длинное и толстое. Они просто используют котеки не только по прямому предназначению, они еще используют их как емкости для таскания всякой всячины, в основном, еды, то есть сладкой картошки. Нет, не то, чтобы они снимали котеки и напихивали туда картошку, - они прямо так сверху напихивают. Сначала, когда я не знала этого предназначения котеки, хотелось туда к ним в дырку заглянуть, но было как-то неудобно. А потом все-таки увидела, что там какая-то ерунда напихана.
В общем, представление, да и сами лани понравились. После представления они нарядили и раскрасили меня. Молодые парни сменили котеки на шорты и вышли петь песни с игрой под "гитару". Папуасские гитары похожи на наши балалайки, обычно самодельные, могут быть с разным количеством струн, настраиваются как попало.
На следующий день мы с женой директора сходили в деревню Maima. Это несколько километров по дороге от Согокмо до Вамены. В Майме есть красивое ярко-зеленое, очень глубокое озеро. Про это озеро есть легенда:
Однажды прошли к озеру 3 человека: один - европеец, второй - азиат, и третий - папуас. Пошли они купаться. Первые двое утонули, а папуас выплыл. Вот так с тех пор в той местности папуасы живут.
По дороге назад мы попали на традиционное приготовление обеда в одной деревне. Вся деревня собирается вместе, приносят сладкую картошку и дохлых ободранных куриц. Большими рогатинами носят в одну кучу раскаленные камни, потом заваливают большим количеством травы, потом опять камни-трава-камни-трава. Все бегают, шумят, меня, как бесполезный элемент, отгоняют в сторону. Оторваться от зрелища невозможно. В какой-то момент на всю эту кучу раскладывают сладкую картошку, потом еще несколько слоев камней-травы, потом куриц, чем-то поливают и еще заваливают камнями-травой.
Через 2 часа еда будет готова и вся деревня будет вместе ее есть. И так каждый день.
В тот день мы с директором еще съездили в музей. Он находится за аэропортом, по дороге в Pugima. Музей этот заброшен и вообще закрыт. Нужно по соседним домам искать людей, у которых есть ключ и которые за определенные деньги Вам его откроют. В музее собраны артефакты из разных окрестных деревень, все очень старое и пыльное. И не очень-то интересное, потому что не сильно отличается от того, что есть у этих племен сейчас.
Тем вечером я еще съездила в papua.com попрощаться с друзьями, все-таки купила билет в один конец, в джунгли к дикарям. Нет, у директора нет дома Интернета. У директора даже с электричеством напряги. Он электричество из солнца получает, и хватает этого электричества только на вечерний телевизор и жилые комнаты.
Вот еще дополнение к списку необходимого снаряжения для поездки в Папуа – нужен фонарь, чтобы ходить с ним в туалет в темное время суток.
На следующее утро мы отправились в банк поменять мои оставшиеся наличные доллары, что-то я боялась, что не хватит у меня на то, чтобы выбраться от комбаев и короваев. Приехали в Mandiri банк – не меняют, слишком много у них долларов. Поехали в BRI банк – та же история. Ну, думаю, попробую снять с карты – не тут-то было. BRI банк обслуживает только MasterCard, а у меня Visa. Mandiri обслуживает Визу, но банкомат не работал, работники пытались зарядить его деньгами, но он не заряжался. Деньги можно поменять в офисах авиакомпаний, но курс там – 8000, в то время как официальный курс в районе 9000. Через некоторое время работники Mandiri справились-таки с банкоматом и я добыла некоторое количество миллионов.
Когда мы прибыли в аэропорт, нам сообщили, что погода в джунглях нелетная и надо ждать. Со мной ждала группа бельгийцев, которые должны были первым рейсом лететь в Sirindala, откуда они планировали через земли короваев 12 дней идти до Янирумы. Бельгийцев было пятеро, плюс гид, повар и 80 кг еды. Большая часть этого дня прошла у меня в общении с бельгийцами и местными гидами, которые без какой-либо причины околачиваются в аэропорту. Выяснила заодно с будущими рейсами AMA на предмет обратного рейса из джунглей и мистер Yanto – тот самый человек из компании AMA, который запечатлен на фотографии в отчете Ушакова и Варниша – предложил мне присоединиться к группе бельгийцев на обратном пути, вместо тех 80 кг еды, через 12 дней. Но мне как-то не очень хотелось проводить столько времени в джунглях, но существование запасного варианта радовало.
Бельгийцы в тот день действительно улетели, но вот второй рейс перенесли на следующий день. Вместо бельгийцев из Вангомало прилетели три американские, безумно счастливые девицы. Они чартерили самолет сначала до асматов, потом путешествовали несколько дней по деревням асматов и вверх по реке почти до Tiau, а дальше трекали по джунглям 7 дней по земле комбаев.
После общения с местными гидами в аэропорту у меня начинается паника, что мне все-таки не хватит денег, чтобы выбраться из джунглей (один гид мне сказал, что 1 день на лодке стоит 5-6 млн. рупий) и я снова поехала потрошить банкомат. Потом, конечно, эти деньги было трудно таскать, прятать от местных, от воды и грязи, но их наличие придавало уверенность.
Переночевать пришлось в ближайшей к аэропорту гостинице, так как рейс был назначен на 5 утра. Утром он действительно вылетел. Летел он через какую-то дальнюю горную деревню, куда отвозил местных. Это должны были быть земли других племен, которые следующие на восток за яли. К сожалению, ничего утешительного сообщить про них не могу – хоть они живут и далеко от цивилизации, но все носят нормальную одежду и строят вполне обычные дома.
Наконец, прилетели в Вангомало (если можно так назвать – столицу региона комбаев), где ждала еще одна группа туристов – испанцы, чехи и один из бывшей Югославии. Гидом у этих туристов оказался тот самый Исайя. Я была безумно счастлива пожать такому легендарному человеку руку и выведать у него информацию о том, сколько платить портерам и за ночлег в местных деревнях. Исайя назвал цену – 50 тыс. в день каждому портеру, но если торговаться, то пойдут и за 40. Ночлег в деревне – тоже 50 тыс. Туристы прониклись ко мне уважением, сочувствием и разными другими чувствами, когда увидели, что я прилетела одна. В течение той минуты, когда они загружались в самолет, они быстро давали мне разные советы, показывали мне портеров, которые говорят по-индонезийски, и портеров, которые им понравились. Я решила взять тех двух, которые сочетали в себе оба этих качества. Людей, говорящих по-английски, там нет.
Самолет увез туристов, а я начала переговоры с портерами. Ими стали – 15-летний мальчик Inki и 60-летний дедушка в бандане Haru. Главным их вопросом мне было: “Сколько будешь платить?” Я решила, что здесь можно не мелочиться и предложила 50 тыс. в сутки каждому. Портеры, а также и остальные местные бросились ко мне пожимать мне руку, чуть ли не обнимать и целовать, и говорить, какой я хороший, добрый человек, что я плачу так много и беру двух человек. Потом я у них узнала, сколько платил им Исайя – 30! Те американки, которые первыми вернулись из Вангомало, говорили мне, что можно платить 50, и тогда они будут вас вести и нести ваши вещи, но если платить 70, то они будут вас ОЧЕНЬ любить. Представляю, как любили портеры американок.
Я попросила поводить меня по деревням комбаев, потом короваев и довести меня до Basman, где планировала взять лодку, чтобы выбираться вниз до асматов.
Инки взял лук со стрелами, мачете, и мы выдвинулись.
Через пару часов треккинга мы вышли на поляну, на которой нас ждали двое людей из Вангомало.
Еще перед выходом из Вангомало начальник деревни пытался мне втереть, что он с еще одним товарищем пойдут готовить kampung. По-индонезийски это слово означает нечто вроде района или большой деревни. Деревня в нашем понимании этого слова переводится как desa. Так что я не поняла, что собирались готовить те двое, и пыталась им втереть, что я беру с собой и оплачиваю только двоих людей.
Итак, мы встретили тех двоих на поляне, они уже приготовили нам прекрасный обед – саговые пироги с личинками. Личинки были жареные, поэтому я набралась храбрости и их попробовала. Пожалуй, если не знать, что это изначально были такие отвратительные большие белые личинки, то можно даже подумать, что это морские деликатесы.
В полдень мы вместе с теми двумя хелперами из Вангомало двинулись дальше и через полчаса вышли на поляну, на которой стоял большой длинный дом. Не tree-house, чуть выше уровня земли. На пороге стояли пятнадцать голых мужиков с поднятыми луками и стрелами, направленными на меня. В центре стоял вождь – мужичок маленького роста с перьями на голове, в бусах и с клювом на х. У меня в голове пронеслись мысли типа: «Господа, я вас не заказывала. Что вы мне тут комедию ломаете?» С другой стороны, понимаю, что это как раз то, что мне хотелось найти, и что надо фотографировать, но пошевилиться боюсь, тем более поднять фотоаппарат и начать их фоткать – неизвестно, как они могут реагировать.
Инки выхватил у меня палки, с которыми я шла, чтобы местные не думали, что я с ними буду сражаться. По совету Хару достала пачку табака и протянула вождю. Он выхватил табак и позволил нам войти в дом. Мужики расселись вдоль одной стены и развернулись к нам спиной. Хару мне объяснял, что дальше я должна была подходить к каждому из мужиков, протягивать им руку для пожатия и говорить волшебное слово. Слово было длинное и сложное для воспроизведения, я его бормотала, как могла. Мужики были упорными и знать меня не хотели. Вообще, было такое ощущение, что для некоторых из них я была чудищем ужасным. Сначала они просто отворачивались, потом начинали медленно тянуть свою руку ко мне, потом отдергивали, в глазах был только страх. Мужиков было много, и ритуал знакомства мне даже поднадоел. Оставался только один мужик, который не хотел со мной дружить. Он продолжал скакать вокруг с луком и стрелами и делал угрожающее лицо. Пришлось выдать ему дополнительный табак.
Возле другой стены сидели две женщины и готовили еду. Женщины оказались более покладистыми – сразу пожали мне руку и мы стали вместе готовить еду. Едой были опять же пирожки. Мы отрывали от длинного пальмового листа срединную нить, потом раскладывали порошок саго, сверху женщины клали несколько личинок (я не могла это взять в руки), потом сворачивали лист в трубочку и связывали той нитью. Потом женщины это клали на угли – и через несколько минут это можно было есть.
Вангомальский начальник в один прекрасный момент завел со мной долгий разговор. Разговор был сомнительного содержания, сводящийся к тому, что надо платить 5 миллионов. Я не могла понять, что они хотят мне впарить за такие деньги и попросила его написать на бумажке, что он имеет в виду, чтобы по словам перевести. Он написал, но его письменный индонезийский оказался непереводимым. Платить 5 миллионов непонятно за что я не могла. Тогда он сказал, что нужно платить хотя бы 600 тысяч. Я его попросила меня не разводить, и он со своим другом отправились обратно в Вангомало.
Ночевала я в палатке рядом с этим большим домом. Всю ночь местные шумели. Утром я угощала всех овсяной кашей с фруктами. Портеры мои от овсянки морщились и плевались. Овсянка не нравилась никому, кроме вождя, который съел 3 порции.
Когда я собрала вещи и была готова идти дальше, Хару начал аналогичную речь про 5 миллионов. Вождь начал объяснять, что построение данного кампуна (то есть их новой деревни), все эти бирюльки, на нем висящие, котеки и т. д. им дорого обошлись. Учитывая то, что я знала, сколько на самом деле стоит остановиться в деревне, я не собиралась платить столько. Хару мне объяснил, что если мы не платим, то мы не можем уйти. Вернее, что я могу идти, но они, портеры, идти не могут, так как местные тогда их убьют. Я дала вождю бумажку 50 тыс. рупий, он эту бумажку выкинул.
Ну что ж делать? Чувствую – потеряла я портеров. Беру сама свои рюкзаки, достаю GPS и собираюсь идти обратно в Вангомало за новыми портерами.
В деревне был еще один одетый человек. Я думала, что он из Вангомало, и спросила его, не может ли он пойти со мной. Хотя у меня и был GPS, но в лесу он ловил только на открытых полянах, и я не чувствовала себя уверенно, что я смогу сама легко найти дорогу. Человек мне ответил, что он идти не может, но что мне не нужно идти в Вангомало, а нужно идти по направлению к Янируме, а мои портеры меня потом догонят. Он проводил меня немного по нужной дороге. Еще провожали женщины и дети. И действительно, через минут 15 мои портеры меня догнали. Но вместе с нами дальше пошли еще два местных мужика с луками и мальчик. Присутствие диких мужиков меня напрягало.
Перед очередным оврагом один из мужиков начал с криками скакать вокруг, направлять на меня свои стрелы. Но мне ничего не было страшно. Когда я отправлялась в это путешествие, я думала о том, что, возможно, я оттуда не вернусь. Завещание было написано, и я была ко всему готова.
Увидев, что я не реагирую на его прыжки, мужик ушел обратно в деревню. Второй с мальчиком проводили нас еще – они показывали нам дорогу и за это от меня получили немного денег.
Через несколько часов мы пришли в следующую деревню. В единственном доме сидел одинокий вождь – точно такой же, как и предыдущий. Мои портеры весело запрыгнули в дом и звали меня, но я больше не хотела этих комбаев с их разводами на 5 миллионов и пугалками. Я предпочла посидеть на пеньке снаружи, пока мои портеры там отдыхали. Я даже на всякий случай не стала там ничего фотографировать.
Мы остановились на ночлег в следующей деревне. Там уже все были в одежде, и дом, где портеры предполагали ночевать, был низкий. Я, опять же, не хотела туда заходить, но Инки мне объяснил, что люди там вполне нормальные и никаких разводов про 5 миллионов там не будет, и что вообще везде все нормальные, а просто те были придурки.
Я поверила. И действительно, оказалась нормальная спокойная семья.
По всему потолку были развешены скелетики жертв.
В доме было несколько собак и поросят. Здесь уже писали, что с собаками там особо не церемонятся. Это было единственное слово по-комбайски, которое я запомнила: магу – собака. Они орут это слово таким дурным голосом, когда собаки пытаются спереть у них еду. Еще они кидают в них палками и камнями, и собаки с визгом разбегаются. Специально собак они не кормят, поэтому собакам приходится у них воровать. А что они могут украcть? Саго с червяками. Собаки такую еду тоже очень любят.
Вечером я приготовила сублимированную рыбу с гречкой. Раздала портерам, местным, себе, и стала кормить своей рыбой бедных собачек. Народ был в шоке, что кто-то кормит собак. При этом к свиньям люди относятся с гораздо большей любовью и кормят их сами саго.
Мне показали дом на дереве, где раньше жила эта семья. У этого дома была, можно сказать, нормальная лестница, и я смогла туда забраться. Дом был хлипкий и качался на ветру, и там уже никто не жил. Этот прекрасный дом стал моим собственным на одну ночь. Недалеко были другие дома, и мне спалось плохо - все время слышались голоса и казалось, что кто-то ко мне лезет.
Утром, когда я слезла со своего насеста, женщина из соседнего дома принесла мне юбку. По-индонезийски она умела только считать деньги. Она просила 100 тыс., я сторговала до 60 тыс. Мне потом стало стыдно, когда я представила, сколько дней она ее плела.
Когда я пришла в общий дом, где ночевали мои портеры, хозяева с шумом разгоняли собак, собаки жутко визжали и выли. Я заметила, что одна собака хромает, думала, что хозяева обожгли ее горящим поленом. Оказалось, нет, просто привязали переднюю лапу к шее.
Потом смотрю – еще одна с привязанной лапой, и еще одна. Это они так ограничивают собак в их движениях, чтобы не очень проворно бегали вокруг и воровали их любимых червяков.
У одного маленького мальчика в этой деревне была гнойная рана на ноге, и меня попросили его полечить. Вообще, мне часто приходилось кого-нибудь лечить в деревнях, в основном, детей, от каких-нибудь безумных язв. Был и мужчина, который просил вылечить ему суставы, но в этом я уже совсем не разбиралась.
Мне пригодились почти все медикаменты, которые я брала с собой. Удивительно, но не пригодились только таблетки от поноса.
В этот день нам предстоял ужасный, долгий переход до Янирумы. По дороге была всего одна заброшенная деревня, а местность представляла собой болото. Иногда приходилось обходить заверсту совсем топкие места.
В одном месте я провалилась в грязь по колено, и было очень тяжело вытащить оттуда ногу.
Земли комбаев и Короваев разделяет река Dairam Hitan. Река была неглубокая, приятная и прохладная. Мы ее перешли вброд, но я вернулась, чтобы там искупаться и постирать.
Мы двинулись дальше по земле короваев, и мне хотелось ожидать от них чего-то более приятного и доброго, чем то, что я получила у комбаев.
Продолжение истории подкралось незаметно. Причем не совсем то продолжение, которого все ждали, но, думаю, это продолжение будет наиболее полезно, особенно тем, кто мечтает о Папуа, сидит на чемоданах и кому еще не поздно эти чемоданы разобрать.
Как вы помните, поездка моя была в июле. Чуть больше месяца назад, а точнее 9 ноября мне слегка поплохело - сильно болела голова и было ощущение температуры. Была возможность отлежаться в выходные, температура была в районе 38, а к понедельнику я была здорова. Во вторник с утра было очень холодно, никак не могла согреться и заподозрила неладное. С утра температура была 38 и за пару часов выросла до 40, от холода очень трясло. Врач из поликлиники поставил диагноз - пневмония, назначил антибиотики и противовирусные. На след. день все было хорошо, то есть 38, а в четверг повторилось то, что во вторник. Когда температура пошла за 40, стало страшно. При тропической малярии и температуре 40 человек впадает в малярийную кому недели на полторы, а дальше - все. Скорая увезла в инфекционную больницу №3, где меня обследовали по полной программе и с диагнозом тропическая малярия (P. falciparum) отправили в инфекционную больницу №2. Эта больница является единственной в Москве, специализирующейся на малярии, хотя есть некоторые другие, которые при обнаружении малярии у своих пациентов лечат их сами. Диагноз был поставлен следующий: трехдневная малярия (P. vivax), рецидив. Дело в том, что когда я была в Папуа, я там болела (я не дошла в своем рассказе до того места), но на фоне профилактики лариамом та моя болезнь прошла довольно легко и была неверно мной интерпретирована как простуда. А этот рецидив показал себя по полной программе.
В больнице я провела месяц и выписалась в весьма странном состоянии. Субфебрильная температура держится, анализы крови плохие, зато печень и селезенка почти вернулись в норму.
Что было в Папуа? Я была в хорошей гостинице в Мерауке и меня трясло всю ночь, я не могла согреться и была уверена, что у меня малярия. На утро все прошло и я поехала дальше. Что нужно было делать? Идти в ближайшую клинику и сдавать анализ на малярию и по виду обнаруженной малярии определять лечение. Если нет возможности сдачи анализов, самолечением заниматься не надо.
Есть так же продположение о некачественности лариама, который не должен был пропустить трехдневную малярию.
Так же есть предположение, что моя зараза была смешанная - и тропическая, и трехдневная. Еще есть такое ощущение, что меня не вылечили до конца, хотя паразитов из крови выгнали. И теперь я буду на всякий влучай таскать с собой лариам, куда бы я ни поехала, и поглощать его в больших дозах в случае, если вдруг эта зараза опять рванет.
Стоило ли мое путешествие того? Однозначно - стоило! Я не представляю себе места на Земле, более интересного, чем Папуассия, и, честно говоря, после этого путешествия ощущаю пустоту, потому что ничего такого интересного у меня впереди больше нет, и я завидую тем из вас, кто еще туда собирается.
Еще я расцениваю эту свою болезнь как продолжение путешествия. Я жила вместе с папуасами, участвовала в их повседневной жизни, ела их еду, и, наконец, я поболела их болезнью. Наверно, это глупо, но мне и раньше казалось интересным - съездить в Африку и заболеть малярией. С Африкой мне "не везло", зато теперь мое "малярийное" любопытство удовлетворено.
Не хочу никого призывать рисковать собственным здоровьем, надеюсь, каждый сам оценит риск и примет правильное решение. Только один настоятельный совет - не берите в Папуассукие джунгли детей!
Ближе к вечеру мы пришли в Янируму. Нашли начальника местной церкви, который предоставил нам дом для ночлега. Пока я обосновывалась и пыталась вести переговоры с Короваями о моем дальнейшем путешествии, на пороге появился необыкновенный человек – нормального человеческого размера, красивый белый мужчина, с интеллигентным лицом и прекрасным английским. После тяжелых треккингов и общений с туземцами это было счастье! Это был американский профессор Руперт, специализирующийся на короваях, разговаривающий на коровайском языке, который жил уже в коровайских деревнях пару месяцев и был там уже не первый раз. Профессор пригласил меня на ужин, и этот ужин был еще одним счастьем – после саго и моих сублимированных продуктов мне казалось, что не существует ничего вкуснее той, на самом деле, обычной, еды, которой угощал меня профессор. За ужином Руперт пролил немного света на то, что было между мной и комбаями, и вообще про жизнь местных племен.
- За что просили 5 миллионов?
- Это был простой развод, так как комбаи знают, что у туристов есть деньги. Пытались напугать так, чтобы раскошелилась.
- Как участвовали в этом разводе мои портеры?
- Портеры пытались объяснить дикарям, что я не из тех богатых туристов, у которых большие деньги, и называли имена гидов, которые водят богатых туристов.
- Могли ли дикари реально как-то мне навредить?
- Вряд ли.
- Когда впервые люди этой деревни увидели белого человека?
- Году в 2001.
- Водят ли к ним регулярно группы туристов?
- Нет, не водят, потому что они неадекватны.
- Чем различаются племена комбаев и короваев?
- Племена очень близкие, образ жизни одинаковый, абсолютно различаются языки, на которых они говорят. Язык другого племени они не понимают, для межплеменного общения используется индонезийский, поэтому общаться между собой могут только продвинутые люди разных племен.
- Почему некоторые мужчины носят котеку, а другие заворачивают в листик?
- Котеки носят только некоторые комбаи. Короваи, поддерживающие традиционный образ жизни, все заворачивают в листик. У комбаев: котека или листик – это ничего не означает, просто личные предпочтения.
- Как устроена коровайская семья?
- Короваи монгогамны. Пара начинает считаться семьей, когда люди начинают вместе жить. Никакого ритуала свадьбы нет. Количество детей в семье не поддается подсчету, так как более 60% детей умирают в младенческом и детском возрасте от разных болезней, в основном, от малярии. Распределение обязанностей в семье обычное: мужчина ходит на охоту, женщина нянчится с детьми, еду готовят вместе.
- Сохранился ли в настоящее время каннибализм?
- За последние 10-15 лет зарегистрированных случаев каннибализма не было. В деревнях, где жил Руперт, ничего про случаи каннибализма он не слышал, но про более удаленные места никто гарантировать не может.
- Где в окрестностях Янирумы есть Короваи, поддерживающие традиционный образ жизни?
- Ни Руперт, ни местные про таких людей не знают. То есть вокруг Янирумы уже практически все переоделись в одежду миссионеров и туристов. Севернее есть селение Dambol, где есть один традиционный мужчина.
Руперт поделился со мной составленной им картой местности и помог мне составить дальнейший план треккинга до Басмана. На пути до Басмана планировалось посмотреть деревни Xanai (читается Ханай) и Yenggel (читается Дженгел).
Следующим утром Руперт помог мне нанять двух новых портеров-короваев и договориться с лодкой, которая через 3 дня придет из Янирумы в Басман, чтобы отвезти меня в Сенгго. Хозяин лодки – по-видимому, довольно зажиточный человек, Yailus связывался по радио с Басманом и выяснил, что в то время ни одной лодки в Басмане не было. В тот момент было не очевидно, что этот человек не врет, пытаясь на мне заработать.
Мои портеры-комбаи идти дальше со мной не могли, так как это была территория другого племени. Они собрались идти обратно в Вангомало через более северные земли, так как там живут более дружелюбные люди.
Мои новые портеры были как раз один – из семьи Xanai, другой - из семьи Yenggel. Один из новых портеров привлекал мое внимание еще накануне, он все время крутился в моем доме, рассматривая, что я там делаю. Его звали Ману. Впоследствии выяснила, что Ману было всего 13 лет, хотя выглядел он совсем взрослым мужчиной. Второго портера звали Боас, на вид – дистрофик, и реально от него толку почти не было, только когда надо было меня под две руки переводить по какому-нибудь стволу. С нами пошла еще жена Боаса Лама. Я не очень поняла, зачем она ходила, возможно, она хотела получить от меня какую-то одежду. Она периодически подходила ко мне и показывала на свою майку, а потом на мою рубаху. Лишних рубах у меня не было, и Боас с женой дошли с нами только до Yenggel, а дальше с нами пошел другой помощник – Антон Yenggel.
Ману в 9 лет уехал учиться в школу в Вамену. Он был единственным Короваем в Вамене, учился тогде в 7 классе, в то время он был дома на каникулах. Пешком от Вамены до Янирумы, по словам Ману, 3 месяца. Это очень тяжело и они пешком там не ходят, они ждут миссионерского самолета с туристами, который может их взять с собой. Ману вспоминает, что один раз его возила одна русская пара. Ману смешно, что в Вамене много машин, мотоциклов, велосипедов, иностранцев. Особенно смешно, что иностранные мужчины очень высокие.
Оказалось, что в местности Xanai-Yenggel все-таки есть один человек, поддерживающий традиционный образ жизни – это папа Ману. В первый день мы остановились в доме Yenggel и так и не дождались папу. Папа пришел наутро, специально, чтобы я могла на него полюбоваться, и дальше он пошел с нами до Басмана.
Вечером в Басман из Янирумы пришла лодка, которая за 2,5 млн. на следующий день отвезла меня до Сенгго.
В Сенгго есть полиция и во время вечерней прогулки меня поймал полицейский и велел с утра прийти в участок с пермитом.
В Сенгго есть аэропорт, но самолеты в то время туда не летали вообще. Мне предложили вариант – на лодке до Кепи 3 часа, а оттуда самолетом до Мерауке. Другой вариант – на лодке до Агатса. Первый вариант дешевле и легче, но было уже недалеко до асматов, и хотелось уж до кучи и их посмотреть. Лодка, которая меня везла из Басмана до Сенгго, дальше идти не могла, она была 15 лс, а там уже море и такие лодки не справляются.
Yailus помогал мне договариваться с хозяевами лодок, но все они хотели безумные деньги, и мне казалось, что Yailus тоже пытался что-то на этом поиметь. Несколько часов я обхаживала город, пытаясь выяснить реальную ситуацию с ценами на лодки. Единственное, что мне удалось сделать – это сбить цену на спидбот с 4,5 до 4 млн. Иначе можно было сидеть несколько дней в этом Сенгго и ждать какого-нибудь местного купца, которому было бы по пути.
Спидбот – это сумасшедшая легкая маленькая лодка, которая несколько часов скакала по волнам как бешеная кобыла. Я была счастлива, что у них в лодке оказался спасжилет, и в нем мне было не так страшно. Пригодились инструкции, которые дают в самолетах, - что делать в экстренных ситуациях, как прятать башку, чтобы не расшибить.
До Агатса добрались за 5 часов. Агатс как-то сразу не впечатлил, никаких представлений, как у Варниша и Ушакова не планировалось, поэтому хотелось оттуда свалить, как можно скорее. Мест на самолет на следующий день ни в Мерауке, ни в Тимику не было. Всего в самолете 18 мест, и была пара мест на самолет до Мерауке через 2 дня. Самолеты там летают 3 раза в неделю: понедельник, среда, суббота.
Единственная работающая гостиница в Агатсе была Ada Elo. Ничего хуже не придумаешь. Там в это же время чуть подальше в городе строилась новая гостиница, так что есть надежда, что следующим путешественникам повезет больше. А Ada Elo полностью соответствует самому Агатсу – большой помойке. Возможно, в сезон дождей, когда вода поднимается и люди ходят по мостикам над водой, это выглядит пристойнее, но когда воды нет, то эти мостики просто над кучами мусора.
Следующим утром сходила в местный музей. Скульптуры в музее действительно впечатляющие. В музее есть книга отзывов. Долго искала там кого-нибудь из наших, и вдруг нашла – огромными русскими буквами УШАКОВ РОССИЯ. Было приятно. Подумала, а что же это я на буржуинском языке запись оставила, - и тоже добавила на русском.
Друзья, вы только за меня не переживайте, у меня здоровье ну ОООЧЕНЬ здоровое, просто я теперь иногда болею малярией
Тут две недели назад что-то я опять как-то мутно себя почувствовала, температура была ночью 38. Утром прихожу в поликлинику, говорю:
- Давайте направление в больницу, у меня малярия.
Отвечают:
- Нет не дадим направление, сдайте у нас анализ, мы там ничего не найдем и отправим в санэпидстанцию как сомнительный на перепроверку.
- А сейчас что? На больничный?
- Нет, идите на работу. А когда будет следующий приступ, вызывайте скорую.
Ну я, как человек законопослушный, сходила на работу, посоветовалась там с умными людьми и, не дожидаясь новых приступов, вечером сама поехала в больницу. В больнице сначала долго что-то врала охраннику, чтобы пустил, потом получила нагоняй от врача в приемной, что при температуре 37,2 не вызвала скорую, ну, в общем, взяли. И нашли-таки опять ту же самую малярию vivax, от которой в предыдущий раз лечили целый месяц и провели противорецидивную терапию.
В этот раз все прошло гораздо легче, благо лечить начали уже в первые сутки с начала болезни. Выписали уже через неделю.
У врачей были большие сомнения по поводу диагноза, очень им хотелось думать, что их предыдущее лечение прошло успешно, а моя новая болезнь - результат повторного заражения, учитывая то, что я успела съездить в Новый год в Йемен. В результате разум одержал верх и врачи поставили диагноз: рецидив.
Оказывается, Индонезия известна тем, что там есть штамм малярии vivax чессен, который устойчив к препаратам, которыми лечат у нас. Штаммы различать наши врачи не умеют, а умеют только местные, индонезийские, и вариантов лечения другими препаратами у наших врачей нет. Меня приходило изучать много разных профессоров со своими студентами. Так вот, наши врачи отличаются редким консерватизмом, отсутствием какой-либо любознательности и готовности постигать что-то новое, открытое на западе. Интересно, что из десятка специалистов, меня посетивших, о препарате Маларон знал только один профессор.
Итак, маларон это гораздо более новое лекарство, чем лариам, оно действительно лучше, а нашему здравоохранению требуются годы, чтобы что-то новое хорошее сертифицировать. Маларон продается в Европе и, хотя местные говорят, что обязательно нужен рецепт, я его без проблем только что купила в Италии.
Что будет со мной дальше? Ну, разве что, еще один небольшой рецидив и отвалится само. Малярия vivax - доброкачественная, от нее очень редко умирают. А сейчас у меня есть некоторый иммунитет и маларон, так что нужно быстрее ехать покорять другие малярийные регионы планеты.
Вот такая вот история.
Обычным развлечением туристов в регионе асматов являются поездки на спид-боте вверх по рекам в асматские деревни для покупки скульптур. Чаще всего ездят в Sawa-Erma и ее окрестности. После предыдущего опыта со спид-ботом больше мне экспериментировать не хотелось и я взяла обычную лодку с двумя гребцами на два дня и съездила в другую сторону - в деревни Yepem (Джепем) и Per. Поездка была довольно приятной, по морю вдоль берега с деревьями, торчащими из воды и большими белыми птицами. Мои гребцы громко пели что-то удивительное, заунывное, ни на что не похожее.
Ночевали мы в деревне Per в семье одного из гребцов. Я угостила семью своими макаронами, они мне принесли огромного краба, которого не понятно было, как ковырять. Кончилось тем, что несколько асматов выковыривали для меня мясо из этого краба, ну очень вкусное.
Деревни асматов состоят из одной улицы. Обязательный атрибут деревни - церковь. Интересно происходит служба. Двое молодых ребят играют на обычных гитарах развеселую музыку и поют что-то, видимо, про бога, остальные подпевают.
На всю деревню там два туалета. То есть если хочешь в туалет, нужно пройти пол-улицы и попроситься в туалет у хозяев дома, где этот туалет есть.
Это еще хорошо, по сравнению с тем, как приходится ходить в туалет у комбаев и короваев. Когда стемнеет, выходишь на насест этого три-хауса – и прямо сверху вниз (извините за подробности), главное – не навернуться.
В деревнях мне показали коллекции скульптур, сделанных в этих деревнях, но как-то меня привлекли только очень большие вычурные скульптуры, которые увезти я с собой не могла, так что я уехала оттуда без асматских сувениров.
После поездки по асматским деревням я опять переночевала в этой ужасной гостинице и на следующее утро летела в Мерауке.
Самолеты летят не из самого Агатса, а из Эвера. Спид-бот Агатс-Эвер стоит 100 рупий, самолет Эвер-Мерауке - 930 рупий. На самолете существует ограничение по весу багажа - 10 кг. За лишние пару кг пришлось доплачивать 30 рупий, хотя просили больше.
В Мерауке оказалась очень помогательная полиция, они катали меня по городу куда мне было нужно и организовали для меня хорошую, дешевую гостиницу.
Из Мерауке у меня был план попасть в национальный парк Васур, посмотреть их австралийскую фауну. Как раз в Мерауке в первую ночь у меня была лихорадка и я была уверена, что у меня малярия, но на следующее утро она бесследно прошла и я на два дня с двумя рейнджерами на мотоциклах съездила в парк.
Парк на самом деле не соответствует его описаниям в путеводителях. Зверей там не то чтобы совсем нет, но почти нет, а те, которые есть, очень пугливы и убегают раньше, чем вы успеваете их заметить. Местные племена съели почти всех оленей и кенгуру, но при этом некоторые держат их у себя на огородах, как домашних животных.
Моим рейнджерам было неловко, что им не удалось нормально показать мне диких зверей, они пытались вернуть мне деньги, катали меня по городу и подарили мне местные васурские сувениры, в частности, одна васурская женщина изготовила и раскрасила специально для меня васурскую юбку – тоже из природного материала, но из какого-то другого, чем комбайские-коровайские, более длинную и с узором.
Вот, собственно, и все. Дальше были самолеты Мерауке – Джаяпура, Джаяпура – Денпасар, два дня релакса на Бали, Джакарта и мой любимый Таман Сафари парк.
У меня два вида малярии - тропическая и vivax. Говорят, поэтому и не вылечивалась до конца. Я в Азербайджане в командировке и оно меня тут схватило.
Сейчас есть возможность проверить волшебные свойства маларона, я его из Италии привезла и в первые 3 дня принимала. Лечить меня тут сначала не хотели, хотели много денег. Потом изо всех сил захотели лечить и после маларона стали давать хингамин и теперь еще двойную дозу примахина. Хочется надеяться, что раз столько таблеток съела, то теперь уже навсегда этих паразитов убили.
А болела сейчас тяжело. Может, еще климат плохо действует. После этих приступов давление падает ну совсем и сердце че-то не слышно становится. А с печенью все в порядке и врачи очень этому удивляются.
Так что, делайте выводы.