Письмо № 1. Валена.
21.05
Тронулся, и вот мой поезд тронулся…
Очень странные ощущения. Несколько минут назад я стоял на платформе и ждал чего-то. Ждал, видимо, что кто-то из Наших придет проводить меня. Я был бы этому очень рад. Во-первых, это сказало бы, что они, Наши, есть. Во-вторых, это означало бы, что я все еще один из них. Несмотря на то, что я ушел, удалился, исчез, я мог бы быть по-прежнему памятен, дорог, интересен этому сообществу.
Впрочем, чего молоть ерунду – один, отправляющийся на край земли за счастьем, ищущий его вне этих людей – разве я могу ожидать такого внимания? Хотя, мне было бы приятно.
Второе, вызывающее сильные эмоции у меня, стоящего на платформе Ярославского вокзала, – это то, что я все же еду. Пока я планировал, готовился, мечтал – это еще миф, предположение, что я поеду. А тут я стою с рюкзаком, который кажется непривычно тяжелым, среди командировочных и возвращающихся с отдыха. Уже в поезде, уже еду… Перед выходом из дома меня охватило непривычное волнение – я решаюсь на что-то большое, для меня даже великое. Господи, вроде уж сколько ездил, путешествовал, но тут – один и в такие дали. И не с кем посоветоваться, не на кого положиться. Страшно! С компанией было бы не так страшно в такие края, а одному – хрен знает, где это и как. Это на карте я видел, что там есть берег, море, реки. А на самом-то деле что?
За окном плывут кусты, деревья. Прогноз обещает на середину перехода из Койды в Мезень дожди, +5, тучи, ветер. Впрочем, если это в принципе можно пройти, то почему я не смогу этого сделать? Одно жаль – загореть не удастся. Валёна говорит, что загорелый я симпатичней. Придется остаться серо-зеленым…
Вот еще не решил до конца, что буду делать с этими каракулями. Была мысль запечатывать в конверты и отсылать некоторым Нашим. Можно попробовать. Впрочем, что делать с тем, что записи довольно личные? Попробую сортировать.
Странно. Так неопределенно я себя не чувствовал даже когда вел поход на Шую. Вроде бы там ответственности больше, дети, девицы… Видимо, я был не один.
Что ж, закончу писать позже. Поезд идет, стучит колесами. За окном пейзаж размыт и взгляд застыл.
…
Проехали Ярославль. Хороший город. Знакомый.
После Алёниной смски понял глупость предыдущих измышлений. Сегодня – Крок. Возможно, многие там.
Сидел, считал и планировал маршрут. Получается, до Мезени я дойду к четвергу, если буду в день делать по 30 километров. Ну, где-то 20 с хвостом, а где-то и 30 с ним же. При средней скорости по пересеченке 3-4 км/ч получается около 10 ходовых часов. Круто! Лось ли я? Интересно, что из этого получится.
22.05
Архангельск. Неизвестный город. Он так и останется для меня неизвестным еще недели две. Чистенький малолюдный вокзал, безлюдный автовокзал. И вывеска «Архангельск».
Уже утром я познакомился в поезде с парнем, который вчера весь день ехал напротив. Хреновый из тебя коммуникатор, Ярилин!
Оказалось, он цыганский священник. Сам живет в Подольске, но часто мотается в Архангельск и Северодвинск. У цыган своя церковь. Вернее, не церковь, а священники свои. Они баптисты, но «работать» с ними обычные священники не могут из-за особенностей менталитета. А поскольку цыганских священников мало, курсирует парень уже третий раз за месяц туда-обратно.
Парень дал свой телефон, предложил звонить, если будет нужна помощь. Полчаса знакомства, готовность помочь. Наше, российское радушие? Посмотрим.
* * *
Как я представляю себе рай?
При ассоциации с тропическим раем становится приторно и кисло во рту. Нет, в раю не должно быть сыро и потно.
Предлагаю так. Ты стоишь на берегу тихого озера. Вода темно-синяя, глубже и сочнее неба, которое голубым шатром раскинулось над головой. Напротив тебя на выдающемся до середины полуострове стоит белый храм. Он величествен и могуч. Вечером, перед закатом, когда стихает легкий ветерок, рябь на воде перестает скрывать второй храм, отражающийся в темно-синей глубине. Тишина гулко звенит, но не как в пещере, а по живому, доброму: где-то далеко кукует кукушка, голосят за пригорком незнакомые птицы. Даже гул штурмующего бездорожье грузовика кажется проявлением жизни, органично вписываясь в пейзаж.
За спиной, чуть слева видна деревня. Кто-то рыбачит с лодки.
Тишина. Спокойствие. Красота.
Это рай на берегу северного лесного озера.
Сегодня я попал в рай!
Нельзя не сказать, как же я в него попал.
Между поездом из Москвы и автобусом в Сию было три часа. Оказывается, на автовокзале продаются карты-километровки, типа той, что…
Письмо № 2. Балашов.
Антониево-Сийский мужской монастырь
…я распечатал в Москве. Тут я и заимел карту Сии. От Архангельска до остановки Сия около 150 км, то есть 2,5 часа. Автобус пустой, человек пять на большущий Volvo. Всю дорогу ехал на переднем сиденьи и улыбался, и не просто так, а симпатичной, хоть и полноватой, билетерше. Подарил ей яблоко. Ответных улыбок не дождался.
Всю дорогу водитель крутил кассету «Високосного года».
Пустая дорога, солнце, «Слышишь, там далеко-далеко…»
Легко и солнечно пролетели километры.
Когда автобус остановился, и выяснилось, что это моя остановка, я второпях сунул ноги в ботинки, схватил куртку и выскочил вытаскивать рюкзак из пуза автобуса. Попрощался с кондукторшей, вышедшей проводить, а заодно забрать багажную бирку. Указатель направо, 9 км до монастыря. Рюкзак за спину, последний взгляд на автобус. Солнце, тихая погода…
Я прошел метров пятьсот, как раз до крайнего дома деревни, пока не встал как вкопанный. Фотоаппарат! Черный кофр с взятым на работе Олимпусом с полугигабайтной картой, взятой у Макса. Где-то это уже было! Да, Фишт, заброска на плато на таксисте-армянине, всю дорогу клянчившем деньги. Зенит, взятый у Димки Новикова.
Какого черта! Тогда у нас был цейтнот, и фиг на чем поедешь. Сейчас-то другое дело! Бегом назад. Перед перекрестком – в кусты, куда трудно добраться. Кидаю рюкзак. На дорогу. Автобус уехал. На три километра в каждую сторону ни одной машины.
Автобус доедет до конечной станции Емецк через полчаса. В голове стучит мысль, что если б сейчас поехать, то можно догнать за десять минут.
Стою. Машин нет. В сторону Арханельска еще есть, а на Емецк пусто. Через 15 минут появляется попутный КАМАЗ. Пустой. И проезжает мимо! Гад! Мог бы остановиться!
Потом пролетают две легковушки, тоже пустые. И еще один КАМАЗ. Отчаявшись, пошел пешком. Лучше плохо идти, чем хорошо стоять. Третий КАМАЗ. Вроде проехал, но потом тормознул. Водитель хмуро взглянул и ничего не ответил на вопрос, довезет ли до Емецка. Ладно, главное, еду. Начал его разбалтывать. Что догоняю автобус, что там документы (фотоаппарат не так убедительно), что путешествую, еду на север. Разговорился. Глядь, навстречу два автобуса! Не твои, говорит? А я не номер не вижу, зрение-то не то. Мой, говорю, 503-й. Дык, вот, первый! А те уже почти поравнялись, благо, дорога разбита, еле ползут. Водила мигает фарами, тормозит, я вываливаюсь из КАМАЗа почти на ходу. Автобусы проскакивают мимо, за ними ползут по колдобинам две непустые легковушки. Бегу за вторым автобусом, машу руками, но он меня не видит. А мне нужен первый. Первая легковушка проехала. Козел за рулем показал, мол, места нет. Во второй трое: муж за рулем, жена и пацан. Бегу рядом (они по колдобинам трясутся), цепляюсь за открытое окно, кричу: командир, помоги, надо автобус догнать. Видно, кричу громко и эмоционально – остановился. И по газам, догонять первый автобус. Обогнали, остановили автобус, влезаю, говорю: «Драсте! Я тут у вас фотоаппарат забыл». Кондукторша улыбается, милая такая!
Разговорились с водителем. Чего, говорит, носишься туда-сюда, мы ж все равно назад поехали бы. Да кто вас знает, говорю, вдруг заночевали бы в Емецке. Так и довез он меня обратно до поворота на монастырь. Поблагодарил, улыбнулся кондукторше, и в путь!
23.05
Итак, я в раю. Должны ли в раю быть чудеса? Да, конечно! Как же без них? Тогда поговорим о чудесах.
Сегодня меня разбудило солнце. Яркое, жаркое. Проснулся рано, но по привычке упорно дождался будильника на 8.30, хотя и пришлось дремать довольно долго. Открыл палатку, и её затопил солнечный свет: свет лился с неба, отражался от глади озера, переливался на крестах монастыря. Солнце было повсюду!
В таком теплом, солнечном, блаженном настроении нельзя напрягаться. Поэтому я не спешил: сидел и любовался на окружающую лепоту. Глядь, от монастыря отчалила лодка. Видно, что лодочник неопытный – лодка то и дело заваливает влево. Глядь, ко мне плывет! Выходит из неё добрый молодец (вполне здоровый такой детина, с бородой), подходит, здоровается и молвит: «Отец Варлампий не разрешает стоять тут. Это монастырская земля – тут и вот там тоже». «Хорошо, говорю, я тут сейчас соберусь, позавтракаю да поеду в Архангельск. Сам, говорю, приехал вчера вечером, выбрал по карте место да встал. На ней же не написано, что монастырская. Вот загляну в монастырь и уеду». Ладно, говорит. С берега палатку увидели, отец Варлампий сказал – сплавай, разберись. На том он и уплыл.
А я стал столь же расслаблено готовить овсяную кашу. Сборы с чаем, кашей, ленивым загоранием заняли часа два, а то и три. В общем, к пол-первому дошел до монастыря, бросил рюкзак у сторожа, иду к монастырю. С грядок выходит тот же детина. «Отец Варлампий просит подойти. Вон тот, в синей рубашке». Подхожу, здороваюсь. Передо мной невысокий мужчина в тренировочных штанах и синей клетчатой рубашке навыпуск опирается на лопату.
«Что ж Вы, молодой человек, на монастырской земле встали без благословения? Нехорошо…» Да так вот и встал, говорю. «Ну что ж, - говорит он, глядя в даль, - думаю, что за аренду земли денек поработать в монастыре будет справедливо». Воля Ваша, отвечаю. Мне бы только…
Антониево-Сийский мужской монастырь
|
Письмо № 3. Аленушка Ильинская.
…сегодня на автобус успеть, в Архангельск.
- Именно сегодня нужно? - спрашивает.
- Да, завтра утром вертолёт.
- Ладно, сколько есть времени, поработай. Сейчас пойдем, пообедаем, и за дело.
От обеда я попытался отказаться, но Отец Варлампий настоял. Накормили вкусно. Была, конечно, каша. Я и названия не знаю - ячневая или пшеничная. Но молоко, сметана, рассольник! Правда, я сразу сел в лужу, потому как хватанул ложку вкуснейшей сметаны до молитвы. Пришлось тупить глаза и краснеть.
После обеда меня прикомандировали к местному бухгалтеру. Выяснилось, что отец Варлампий завтра едет в Архангельск и может подвинуть всё так, чтобы меня туда доставить к 8 утра. Так что выделили мне келью номер 13, комнату с четырьмя кроватями, где я, впрочем, один. Перетащил рюкзак в келью, и был отправлен в местную библиотеку, где перебирал фотографии с выставки. Их нужно было упаковать для хранения. Потом с бухгалтером, Александром Юрьевичем, пошли на грядки, где пропалывали шпинат. Грядок хватило часа на два, после чего полдник (супер-пупер творог и молоко!), а потом еще поработать на обработке грядок с чесноком. Потом ужин, сходил на ежевечерний крестный ход…
Совершенно обалденное состояние! Поселиться в древнем монастыре, пусть даже на один день - это что-то очень новое, радостное, светлое. Монахи – приятные, дружелюбные люди. Один раз я упомянул, что дружу с компьютерами, как незнакомый, идущий навстречу мне с отцом Варлампием монах, здороваясь, говорит: «Мне сказали, приехал Павел, компьютерщик, у меня тут…» Я улыбался от души.
Тут очень тесный мирок. И он весьма велик. В монастыре 16 монахов, из них сейчас тут от силы 5. Где остальные? В Питере строится храм при подворье монастыря, кто-то на скотном дворе рулит трудниками (теми, кто работает при монастыре), кто-то на лесозаготовке, кто-то уехал в Емецк… Монастырь печёт хлеб в своей пекарне и снабжает им окрестные деревни, продаёт лес, пашет землю, разводит скотину. Всё тут ой как непросто!
Сижу в келье номер 13. Первый час ночи. Подъем в полпятого. В пять выезд. В восемь - на аэродром, в 9 - вертолёт, в 12 я в самом северном селении губернии – Койде. Батарейка в фонаре совсем села. Завтра трудный день.
24.05.
Вот уж не знаю, повезло или нет тому, кому достались заметки на таких вот страничках. Для меня лично записи на обороте расписания транспорта оказались незапланированными. Этот поход у меня проходит под знаком забывчивости.
Началось всё с того, что выходя из поезда Москва-Архангельск и уже пройдя два купе к выходу, я решил на самый всякий осмотреться. И усмотрел свою умывалку и все карты-путеводители, без которых затея с большой Ж теряла смысл.
Потом я забыл фотоаппарат, но, слава Богу, выручил его, о чём уже писал. Далее, сегодня в Койде на почте я достал тетрадь с дневником и забыл его на стойке. Именно поэтому я пишу на этом расписании.
И, наконец, заглянув сегодня в одну из избушек рыбаков, дабы приготовить обед, я забыл там ложку. Обнаружил я это, когда нужно было мешать рис на ужин. Пришлось супер-срочно выстрогать нечто черпало-мешающее из ближайшей доски. Особо жалко дневники, однако, возможно, не всё ещё потеряно - это побуждает вернуться в Койду. Но - всё по порядку.
День начался в пять утра, вернее, без двадцати. Собраться, умыться, упаковаться и погрузиться в монастырскую Шевроле-Ниву. Потолкались, потупили, в итоге тронулись в полшестого.
В аэропорту надо было быть в 8, я туда попал в 7:30. К слову, будучи здесь, я не встретил ни одного туриста. Будто сюда и не ездит никто. Считать туристами двух откровенно рыбаков я отказываюсь. В аэропорту меня ждало два сюрприза. Первый – это отпечатанный список населённых пунктов, включенных в приграничную зону. Там-то я и увидел желанную Койду. Второе – это список вещей, запрещённых к перевозке. Там были газовые баллоны. Отсутствие газа потребовало бы значительного изменения маршрута, поскольку леса тут, в Койде, нет. Есть, правда, до фига плавника, но тогда я об этом не думал.
Признаться, я начал потихоньку трусить. Можно было попробовать переть напролом, а можно было сразу изменить маршрут. Это означало отказ от покорения края земли. Помогло стечение обстоятельств, причём, в обоих случаях. Подойдя на регистрацию, я краем уха услышал, а потом уточнил, что вертолёт летит с посадками в Ручьях, Майде, Койде, Долгощелье. Из всего списка последний не входит в приграничную зону! Покупая билет, получил такой диалог:
-До Койды.
-А у вас пропуск или что?
-Да нет, - говорю, - нету. А обязательно?
-Угу!
-Тогда до Долгощелья. Он же не в приграничной зоне.
Тётка с большим подозрением на меня посмотрела, но смолчала и билет выписала.
Далее бегу в зону проверки багажа. Несмотря на то, что оттуда летают Ан-2, Ми-8 и что-то на "Л", там все серьезно. Кладу рюкзак на ленту сканера.
|
Письмо № 4. Маша Н.
В селе Койда
Так, молодой человек, а нож у Вас номерной, охотничий?
А я так спокойненько, умиротворенно: нет, обычный, у меня на него и бумажка есть. И достаю им бумажку.
Оказывается, по их правилам любой нож длиннее 100 мм является холодным оружием. Мы еще полюбезничали на тему того, что в лесу без ножа никуда, и меня отпустили. С ножом и с газом! Видимо, в пылу борьбы их не возбудили четыре баллона, напоминающие по форме освежитель воздуха. Меня уже потряхивало радостное возбуждение. Уж газ-то точно со мной!
И на регистрации, и в кассе крутился убогий мужичок, явно сильно выпивающий, летевший тоже в Койду. Я у него и спросил – в Койде погранцы-то сильно шмонают? Нет, говорит, я их там и не видел никогда.
Уау! (или как там это пишется?) Ну, думаю, зашибись!
Летели громко и трясуче. Вибрировало все – от тюков, накрепко забивших проход между скамейками, до щек сидевшей напротив женщины.
Изнутри кажется, что сей агрегат летает совсем не быстро. За час полета в грохоте по воздушным ямам захотелось сойти. От этого желания отвлекала лишь другая мысль: какого хрена я тут буду делать? На эту неоптимистичную мысль меня навело зрелище за иллюминатором. Все вокруг блестело водой в отраженных лучах солнца. Блестел лес, поляны, луга, болота, дороги... Было стойкое ощущение, что тут нет суши. Есть только трава, деревья и кусты, растущие прямо из воды.
Единственное, что не блестело – это были озера. Они были подо льдом.
Я видел снег, лежащий в лесу, озера с огромными льдинами. Я смотрел на следы машин, нарисованные прямо на заросшей травой воде, и думал – ну и чего?
У меня же в плане было передвижение по зимникам.
Я-то наивно думал, что если по зимнику можно зимой проехать, то летом можно пройти. Ага!
Но рассудив трезво, я подумал, что приоритет – мыс Воронов, а уж потом все остальное. По месту посмотрим.
В Койде вертолет встречала огромная толпа народа – человек сто пятьдесят. Я лихо выскочил из вертолета, взвалил рюкзак и оттащил его из толпы. Не успел я поднять голову, как рядом со мной уже стоял молодой парнишка в форме погранца. «Ваши документы, пожалуйста!»
«Да, конечно,» - ответил я и улыбнулся. Вытаскивая ксивник из куртки, паспорт из ксивника, я думал, глядя на вертолет: «Скорей бы ты взлетал!»
Паренек уставился в прописку, потом почитал фамилию, и отдал паспорт. Я не успел ничего сказать, а он уже шел к другому прилетевшему. Про пропуск он ничего не спросил. Вот тогда-то я и решил, что сегодня чудесный день!
Вертолет улетел, и толпа начала расходиться. Подойдя к двум девчонкам, я спросил, где тут почта. «А вон там, в зеленом идет. Еще велосипед катит». Такая у них тут почта. «Почта» оказалась милой женщиной, у которой я в лоб начал спрашивать, как бы мне переправиться на тот берег реки. Нет, не в лоб. Сначала я, конечно, похохмил на тему, работает ли почта. Заодно, придя на почту, отправил нашим два письма. Правда, полетят они, видимо, на том же вертолете, что и я, поэтому быстро-быстро они не дойдут. Там же , на почте, я забыл тетрадь.
Из разговоров с мужчинами на почте выяснилось, что в моем плане передвижения есть еще один изъян. Даже если двигаться по берегу, избегая болот, остаются еще реки, которые я совсем не подумал, как штурмовать. Без лодки, мне говорят, делать нечего.
Пообсуждав с мужиками сию тему, я вынес следующее: мои участки – без крупных рек. Именно поэтому меня, забрасывая, довезли до мыса Стрельничный, обойдя две речки – Большую и Малую Нюрчу. Во-вторых, до мыса Воронов я дойду и оттуда могу позвонить в Койду и попросить Сашу Третьякова, который меня забрасывал, забрать меня с той же косы, где и оставил. В третьих, Мезени и Долгощелья мне не видать.
До Долгощелья, если по берегу, в полтора-два раза дальше, чем по прямой, на которую я рассчитывал, но которая совершенно непроходима. И потом, славная река Кулой шириной около полукилометра, и прийти и «покричать» с другого берега вряд ли получится. И все это при условии, что я смогу переправиться через Нижу, реку на полдороге к Долгощелью.
А посему, я могу лишь дойти до Воронова, вернуться, и проделать то же самое с Абрамовским маяком. Все, больше тут делать нечего. Можно, конечно, попробовать дойти до Майды (+ 40 км) или до Ручьев (хрен его знает) и оттуда пытаться улететь в Архангельск.
Впрочем, и вертолет один, и вряд ли я там найду какой-то особой красоты. Да и тетрадь, забытую в Койде, жалко.
А Майда – совершенно убогий поселок с десятком дворов, стоящих среди болот. Удовольствие еще то!
Ладно, уже час ночи. Пишу без фонаря, вполне светло. Завтра у меня встреча с погранцами, что стоят у мыса Воронов.
А что они со мной сделают? Вертолет-то только через неделю!
26.05
Сегодня много писать не буду. Во-первых, холодно. Во-вторых, поздно. Около +3-5 в час ночи – не условия для писания. Хотя написать есть о чем.
Вчера вышел поздно и весь день шел. Утром я загорал, к обеду появились капли дождя. Он покапал покуда я пил чай в одной избушке, и затих. Было мрачно и страшновато. Я шел на мыс Воронов.
Там, по слухам, стоят погранцы. Кроме того, была такая фраза, что начальник маяка мужик крутой, и если пропуска нет, то сдаст погранцам. В любом случае, ничего хорошего я от встречи не ждал.
Еще в бинокль, километров за 7-10 разглядел 4-5 домов. Один из них был повыше и с антеннами. Погранцы это или маяк - …
|
Письмо № 5. Селиванова.
Мыс Воронов
…неясно. По пути нашел столб с надписью «РФ». Видимо, это и был самый край земли. За этим столбом лежал старый такой же, поросший мхом. Такой сувенир я тащить не стал.
Я полагал, что раз там погранцы, то меня в моей желтой куртке срисовали еще километров за 10 и сидят, ждут.
Пришел. На небе низкие тучи. Стоит несколько домов, черных, старых. Ни души. Посередине стоит здание повыше, на крыше – неработающий радар и большая лапма. Рядом столб, на нем колокол.
Я стою у одного из домов, у крыльца. Неуютно. Зашел в крыльцо, постучал, открыл дверь. Коридор как в казарме или общаге. Нале-направо двери. Не понравилось.
Пошел на улицу. Ладно, думаю, сейчас стоит мне выйти к окнам в своей куртке – срисуют мгновенно. Так и есть, не прошел и десяти шагов, как сзади оклик. Стоит парень молодой, ненец. Поздоровались, откуда, зачем. Ладно, пойдем к начальнику. Пошли, походим…
Он, говорит, в бане. Пойдем ко мне, отдохнешь с дороги. Только сначала запишу тебя в журнал.
Разговорились. Оказалось, погранцов тут нет. Есть только три семьи – его, начальника и еще одна. Сели пить чай. Парень вежливый, но видно раздолбай.
Тут – опа, вон начальник. Пошли! Зашли в это здание, что, собственно, и есть маяк. Внутри постоянно тарахтит дизель, свет вырабатывает. На пороге встречает меня мужик лет сорок, высокий, усатый. Серьезный мужик.
Увидел меня, подходит: «Ну что, говорит, пошли, знакомиться будем». И в дом идет. Я за ним.
Привел, познакомил с женой, посадил чай пить.
Дальше, если кратко, то было так. После чая послали меня мыться в еще горячую баню, потом поесть, по рюмочке, копченые куропатки, ватрушки с чаем, под куропаток еще по стопочке…
Спать мы с Иваном Рябовым разошлись в пять утра. Вернее, нас развела его жена, Марина.
Утром болела голова. Хотелось спать. Первые полдня я болел. Потом соирались в путь – я дальше в сторону Майды, он – на рыбалку.
Пару раз Иван показывал мне куропатку, гуляющую метрах в ста от дома. Наконец, погремев оружейным шкафом, он сказал: «Пойдем, ты его подстрелишь».
В руках ружье, где-то среди кочек куропатка.
Как ни странно, я попал. Один бабах, и птица бьется и затихает.
Раньше никого не убивал, если не считать пойманных бычков в детстве. А тут…
Принес, Иван меня щелкнул с трофеем. Ну что, говорит, пойдем, научу разделывать.
Теперь я умею разделывать куропаток. А вот варить суп из них еще нет. Получилось что-то странное – жесткое мясо, темное и нежевабельное. Может, надо было дать крови стечь?
В общем, с уверенностью могу сказать, что поморское гостеприимство есть. Как сказал Иван, тут можно сгинуть, утонуть, но умереть с голоду – никогда.
За последние дни встретил много людей (хм, около десяти). Все они были очень дружелюбны и гостеприимны.
А еще хочется сказать – хороший мужик Иван Рябов, начальник маяка Вороновский.
28.05
Сижу в избушке. Окон нет. Вернее, они очень даже есть – на единственном незаколоченном порвался полиэтилен, и ветер входит и выходит ежесекундно. Иногда снаружи долетают капли дождя. Там моросит мелкая ерунда – и не дождь, и протвно. С дождем местным я знаком. В первый раз он был несилен, и я его даже не заметил, пока пил в избушке чай. Это было дня два назад. Иван Рябов сказал, что весной обычно затяжных дождей не бывает. Поэтому от вчерашнего я подлостей не ждал. Я как раз отошел с полкилометра от сторожки, где пил опять-таки чай. Думал, сейчас покапает и пройдет. Шел он пять часов. Я дошел до следующей избушки, но она оказалась заперта на замок. Зато с одной стены было совсем сухо. Дул ветер с суши, метров 10 в секунду – бодрый такой, крепкий. С час я попил чаю, подремал пока не замерз, сбегал к баркасу, лежащему на берегу в полукилометре от меня, пофоткал. Дождю мои маневры, казалось, по фигу. Пришлось идти так. Пончо дулось пузырем, но мне удалось его натянутьи на себя, и на рюкзак.
Вообще, имеющаяся экипировка показала свое полное хорошо. Куртка, штаны – все хорошо защищает от ветра и дождя, перчатки быстро сохнут. Комбинация сандалии + неопреновые носки очень неплоха при переходе вброд мелких речушек, коих было уже две. Причем если Большую Кедовку я переходил под солнышком в безветрие (5 м/с – это тут не ветер), то вторую, не знаю названия, ручей после Майды, я переходил под редким дождем и ветром 15-20 м/с. Конкретный такой ветрец с моря, холодный и сильный. Попе и остальному было холодно.
Так вот, снаряга оказалась на высоте. Особенно меня порадовали ботинки. Я их за пару недель до похода пропитывал какой-то штукой, но все равно не сильно верил в их адекватность. Оказалось, после дня ходьбы по болоту они оказываются влажными внутри, но не мокрыми. Не хлюпают, воду не пропускают. Если, конечно, не залить сверху.
Поначалу, еще когда шел на Воронов, я старался обходить все-все болотца, где хлюпает. Но скоро это стало нереально. Поэтому теперь я знаю – если встаешь и вод адоходит до шнурков – это сухо. Если под водой бирка Gore-tex, надо задуматься, шагать ли дальше. Ну а если дошла до уровня лодыжки и повыше – наверное надо поискать другую дорогу.
Если говорить о минусах экипировки, то они таковы.
Такие замечательные ботинки должны быть заменены на резиновые сапоги. Местные в качестве анекдота друг другу говорят, что «тут к тебе идет человек, турист. В ботинках…» Дальше они какое-то время обсуждают, что тут без сапог никуда. Желательно тех, которые «по самые помидоры».
Второе, что нужно знать в таком путешествии, что без лодки тут делать тоже нечего. Я разработал классный маршрут по тундре, по берегу, зимникам, тропинкам.
Иван Рябов с женой Мариной
|
После охоты
|
Письмо № 6. Филин.
Обетный крест
Одно но! Единственное место, как можно передвигаться – это по берегу, причем лучше по песку у моря в отлив. Все! Других дорог, посильных идущему, тут почти нет.
Местные знают какие-то тропы, поскольку ходят за морошкой. Ненцы водят стада оленей. Но как найти эти тропы – неизвестно, да и опасно.
Если говорить о моем маршруте в целом, то когда я рассказал о нем, первоначальном, мужикам на почте в Койде, повисла глубокая пауза. Они серьезно задумались. Уточнили, есть ли лодка. Есть ли сапоги. Спросили, как же тогда я собираюсь пересекать реки. Тут я и сам задумался. О реках я не подумал.
Но цель, определенно, была Воронов. От мыса, куда меня выкинули на лодке, до Воронова никаких речек нет.
И слава богу! Когда я заговорил с Иваном о том, чтобы пойти дальше, встал вопрос – как перебраться через реку. Вброд её перейти нереально – широкая, течение быстрое. Но все решилось. Он позвонил майдовскому пограничнику, Николаю Коцову, и предупредил, что пойдет «человек в ботинках». Я и пошел. Вчера вечером дошел до того места, что было указано, и через полчаса ожидания и разглядывания села в бинокль, ко мне приплыл Николай.
Встретили, обсушили, накормили, дали пару стопочек для сугрева. Чудо! Чудо в том, что люди, зовущие себя поморами, не дадут пропасть. Позвать в дом, напоить-накормить – это здесь принято. Удивительно после шумных разговоров о кавказском гостеприимстве наблюдать наше, русское. Оно не такое, может, застольное, шумное, демонстративное. Более простое, спокойное. Посадить за стол, первым делом с дороги горячего чаю, потом еды со стопочкой, и расспрашивать – как, откуда, зачем. Я всем признаюсь в том, что с Москвы. Сразу спрашивают – ну что там, в столице? Они все новости знают лучше меня из телевизора – 1-я и 2-я программы показывают. А вечером тут делать больше нечего. Жизнь тяжелая. Все, что можно привезти, завозят летом, пока ходят теплоходы. Вертолетом много не завезешь – дорого. Из еды – охота, рыбалка да картошка в огороде.
Фрукты только летом – пусть хоть дети посмотрят, попробуют. Поэтому, кто будет ехать – лимоны тут редкость.
Сейчас иду в Мегру. Это на юго-запад по побережью. Планирую дойти до Ручьев, оттуда регулярно летают вертолеты.
Все села тут стоят в устье рек. Поэтому сегодня Николай обещался дозвониться до Мегры, предупредить, что я пойду, чтобы перевезли. Так вот и можно тут путешествовать без лодки. А если по песку, то и без резиновых сапог!
30.05
Двадцать километров до Ручьев. Избушка рыбака Василия Дорофеева. В избушке жарко, но тепло быстро выдувает штормовой северный ветер. На столе съестные припасы и телефонный аппарат. Аппарат тут не просто так, поскольку Василий связист в деревне Мегра. Телефонному аппарату на вид лет сорок – полевой аппарат, в котором для вызова нужно крутить ручку. Чтобы говорить, нужно крутить ручку, потом слушать, когда там ответят, и не забыть нажать кнопку, чтобы было слышно меня.
Еще в избушке есть радиоприемник. Ловит он в основном «немецкую волну» и что-то вроде «Голоса Америки» – последний появился ненадолго и исчез. Уже послушал рассказ о гастролях Вагнера в 18… – лохматом году и новости о выборах в бундестаг. Оказывается, канцлером у них может стать женщина.
Я тут часов с трех. От деревни километров восемь. Нужно было ждать низкой воды, чтобы перейти речку Вайзицу в отлив. Отлив сегодня в 10-11 вечера. После речушки еще километров 10 до Ручьев. По словам Василия, все избушки по берегу закрыты, потому как частные. А посему перспектива у меня прийти к часу ночи к Ручьям и куковать там на берегу – село на том берегу реки, а реку можно только вплавь. Казалось бы, чего там - да погодка нелетная – температура около +5, ветер 15-20 м/с (на глазок). Хорошо, снега нет, хотя дождь периодически начинает капать. Противно редкостно. Вот я и пригрелся в избушке, посмотрел в окно и решил – пойду-ка завтра. Встану часов в 6, к 10 буду у Вайзицы, к 14-15 дошлепаю в Ручьи. Кстати, местные делают ударение на первый слог. Вообще говор тут непростой. Во-первых, интонации непривычные, даже сформулировать не могу. Во-вторых, слова новые, каких и не знаю. В-третьих, и те, что знаю, говорятся иначе: не устье, а ущье, не невод, а нёвод, не сиг, а сигушка. Вот и переспрашиваю чрез раз – что да что.
Как и обещал, Николай Коцов дозвонился в Мегру, чтобы меня забрали. Только почему-то сказал, что буду я к 11-12 часам. Я-то в это время еще только просыпался в избушке километрах в пяти от Мегры. Поэтому пока собрался, пока дотопал, стало уж четыре.
(Кончилась бумага. Дальше – на картах.)
|
Закат
|
Василий Дорофеев - связь Майды
|
Письмо № 7. Артемий.
В ожидании машины
На берегу, на этой стороне реки (сама деревня Мегра на той стороне) стоит деревянная башня в три этажа. Наверху – мигалка. О, думаю, слазаю, посмотрю. Перед тем, как лезть, заглянул в сараюшку, стоящую рядом – дверей нет, одна доска отломана. Заглядываю – там стоит некий агрегат, видно, высокотехнологичный и сложный – покрашен хорошо, не ржавый. На боку надпись - «РАДИОАКТИВНО». Вспомнил я слова Ивана Рябова о том, что по всему берегу стоят такие вот автономные маяки – необслуживаемые железки. Норвежцы собираются денег выделить, чтобы убрать их с берега, потому как каждая такая дура – микрореактор на изотопах, который неслабо фонит. Василий рассказал, что что одна ненка переночевала рядом с этой дурой и облысела. Уж не знаю, скажется ли на мне такая радость, только поспешил я оттуда убраться от греха подальше.
Только звонил Василий, интересовался, как у меня дела. Цивилизация!
Таки вот, прождал я вчера Василия часа три. Сама деревня находится за излучиной реки, берег высокий, деревня за бугром. В бинокль видно только пару сараев да дорожку чуть-чуть. В общем, прыгал, бегал, кричал немного, собрался уж по берегу пойти, чтобы зайти к деревне поближе. Только забрался наверх, на гору – смотрю, плывут.
Василий оказался мужиком интересным. Он с виду небольшой щуплый мужичок, типа бытового пьяницы на вид. Очень простой, деревенский. Тем не менее, разумный хозяин и очень хозяйственный. Дом большой, что необычно тут – топить – дров много нужно. Избушка, где сижу, просторная и чистая. Все убрано, все на местах.
Прием меня вчерашний оказался классическим для путешествия. Чашка чая, тарелка еды (картошка с тушенкой), три-четыре стопочки для сугреву, чашка чая. Меня разморило, в сон потянуло, голова малость шумит. А тут Василий говорит: «Что, Павел, пойдешь с нами на рыбалку?» Чего ж, думаю, не пойти? И вот мы вчетвером грузимся в лодку: Василий, его сын Андрей, я да собака Ветка. К слову, классная собака! Шерсть густая, видно, в роду лайки были, небольшая, настоящая северная собака. Стоит в лодке на борту, нос по ветру, любую чайку воспринимает как дичь. Добрая собака!
Ловили мы так, как это делали лет сто-двести-… назад. Берется невод – длинная сеть. Мы с Андреем стоим на берегу и держим один конец. Василий на лодке уходит от берега, делает полукруг, мы в это время тоже идем по берегу. Получается, тралим прибрежный участок метров сорок шириной. Потом Василий пристает к берегу и мы вытаскиваем невод. Попадается в основном мелкая камбала и сигушка. Мелочь отпускается. Сигушка забирается вся. За два заброса поймали половину рыбацкого короба (литров 50). То есть, по весу, где-то около 15 килограмм рыбы, правда мелкой. Но на уху хватило. К слову, для рыбалки сейчас не очень сезон – хорошая морская рыба будет позже, да и семга тоже.
Славно сегодня выглядел завтрак-обед. На завтрак – три-четыре рыбинки, сигушки. Потом через пару часов говорю, надо собираться. Сейчас, говорят, пообедаем – и пойдешь. На первое – уха из сигушков, на второе – сигушки жареные и жареная камбала. На уху меня еще хватило, но дальше я взмолился о пощаде. Не шмогла я!
Вот что за жизнь?! Время к одиннадцати – распогодилось, на горизонте виднеется солнышко, которое где-то через час утонет в море, ветер стих. И так – каждый вечер.
А днем – наползают тучи, дождь, ветер сбивает с ног. И так – каждый день!
Сейчас вот только выяснил, что в Койде вместе с тетрадкой забыл и листочек с адресами. Уж и не знаю, получит ли кто письма, кроме Валены и Ваньки, которым уже отослал…
31.05
И это называется поход? Где оно, ощущение похода? Оторванности от цивилизации, невозможности помощи извне, расчет только на себя? Где безысходная жопа, в которую стремился? Я лежу на тахте и уже часа три борюсь со сном рассматриванием телевизора. Тупею и ощущаю разложение личности по дивану.
Вчера в час ночи в супер-телефонизированную избушку позвонил Василий сказать, что назавтра, то есть сегодня, пойдет машина из Мегры в Ручьи. Чтобы к 10-11 я был готов и ждал, она перевезет меня через реку Вайзицу и может довезти до Ручьев. Я решил пойти пораньше, чтобы хоть что-то пройти пешком. Думаю, дойду до Вайзицы, дождусь машины и поеду. Дотопал на удивление легко. То ли оттого, что раскладка подъедена, то ли привыкаю, но ходить чем дальше, тем легче. Поэтому 8 километров я протопал меньше, чем за полтора часа. И стал ждать. Ждал я часа тоже полтора. Еще 20 минут, и стал бы стягивать штаны и примеряться к броду.
По радио ночью говорили, что самая низкая температура на территории России сейчас в Архангельске – +7. Добавь к этому штормовой ветер, и перспектива снимать штаны и лезть купаться перестанет быть увлекательной.
Но вот в бинокль разглядел ГАЗ 66, который явно играл в слалом, носясь по берегу слева направо и обратно. «До Ручьев подбросишь?» – спрашиваю. Кивает. «Куда – в кузов или в кабину?» – не разглядел второго пассажира. «Водка есть?» – спрашивает водитель. «Нет, – говорю, – спортсмен». «Ну тогда в кузов».
И тут началось сафари. Стоять нереально. Ветер сбивает с ног. Машину швыряет из стороны в сторону, поскольку объезжаем глиняные участки и рытвины от ручьев. Мелкую речку Вайзицу мы пролетели на одном дыхании. Через километров 10 случилась река Ручьи. В устье она разлилась метров на триста. И мы так сначала по бережку, по бережку, с километр, одни колеса на глине, другие в воде. А потом он поплыл...
Конечно, ни фига он не поплыл, но ехать по реке глубиной в метр, до полутора, шириной метров сто – полное ощущение плавания. Даже качка есть.
Как всегда, вписаться на ночлег оказалось нетрудно. Подъехали к дому, из дома вышел мужик. Они побалакали с водителем и пассажиром, стали помаленьку меня расспрашивать.
«Где, – говорят, – остановишься?» «Пока не знаю, – говорю. – В Койде есть здание с вывеской «Гостиница». У вас такой нету?»
Нет, говорят, нету. Помолчали. Тот, что вышел из дома, говорит: «Ну что, оставайся у меня». И все. Дальше чай, потом сходили к его родителям, пообедали.
И вот я лежу на диване и жду завтрашнего вертолета…
Дом Сергея Юрьева
|
Из письма № 3. Аленушка.
1.06.
Вот и всё кончилось…
Может, не всё, но как-то много.
Во-первых, кончилась экзотика писания дневников на обороте карт. Сегодня в вертолёте миловидная ненка (насколько ненки вообще могут быть миловидны) передала пакет с тетрадкой и адресами наших.
Во-вторых, кончился собственно поход. Кончилось побережье, по которому ходить, кончилась раскладка, кончился маршрут.
В-третьих, кончилась лето весна (вот, уже все перепутал). Весна, от которой ждал немало, кончилась, и того главного не произошло. А может, главное и произошло, только я этого не заметил.
Сегодня садился в вертолёт, и стало грустно. Пусть завтра ещё Малые Карелы, послезавтра Вологда, потом, может быть, Ярославль, - что-то основное, нужное, испытательное уже завершилось. И уже наполовину в Москве, уже вспоминаются дела, уже всё по-другому. Но сколько же замечательных, гостеприимных и открытых людей я встретил! Все, с кем пришлось общаться от Койды до Ручьев принимали как гостя, все добры и радушны! Это чудо русского гостеприимства, которое в глубинке живет и радует. Может, это - то, что мне нужно было увидеть?