Шантарские острова

Шантары…
Горстка маленьких островков в Охотском море. Чудо-архипелаг. Цветущий оазис средь суровых холодных морей. Средь ветров и течений… Причуды Шантарского моря, омывающего острова со стороны суши, отпугивают оттуда корабли — опасно больно…
Почему? Уж больно сильны здесь ветра, начинающиеся внезапно. Густы туманы, прилетающие вдруг неизвестно откуда. Быстры приливно-отливные течения, несущие потоки соленых вод по узким проливам средь причудливо изрезанных берегов. И, конечно, льды. Льды, которые стоят с ноября по июль. А ведь могут и в августе не сойти! Вот так-то. А ведь на широте Москвы острова располагаются.
И все же Шантары, эти острова в океане, это море красок, эта игра форм, этот нетронутый мир дикой природы, это дыхание чистоты, наверное, не стали бы для меня столь многим, если бы там, на почти необитаемом острове, на крохотной метеостанции я не нашла бы свою любовь.
Но каким же был наш путь к этому удивительному острову?
Сначала… Сначала было море. Зеленое. Холодное. Страшное.
А еще раньше был Амур. Желтый. Теплый. Ласковый.
Яхта «Ника» вышла в плавание 5 августа около двенадцати ночи. Где-то в глубине сознания звучит: «Прощай любимый город, уходим завтра в море…»
Нет, все же сегодня.
Капитан, Алексей Лобанов, быстро распределил между нами вахты. «И ты что ли рулить будешь? Сначала на кухне — потом за руль?» — издевается.
«Буду. Почему нет?»
И все же ночи на себя взяли мужики. Рулю только днем.
Погода стоит роскошная. Небольшой попутный ветерок. Сияет солнце. Курорт, в общем.
Купание в реке, дареная рыба, остановка для ее копчения — спокойная амурская жизнь.
Последние дела в Николаевске и…
И вот началось настоящее плавание.
Как же странно нам было оно. Все мы байдарочники, катамаранщики, походники, привыкли — днем идешь, вечером пристаешь к берегу. Костер. Палатки. Ночь на берегу. Если открытое пространство — озеро, море — пробираешься вдоль бережка. Ветер — чалишься. Шторм — на берегу пережидаешь. Мало привычное нам судно, опасно, а ведь берег близок, мели не страшны!
Разве мы представляли другое!
Кто-нибудь из нас мог представить, что нам предстоят суточные переходы от земли до земли в нескольких километрах от берега. Ближе — мели. И только молиться приходится, чтобы за эти часы плавания не поднялся шторм. А спрятаться от шторма как? На берег не выйдешь. И не только не выйдешь. Берег — самое страшное. Не дай Бог — на него выбросит — щепок не соберешь. А где тень от ветра найти? Это совсем не просто. Часы можно ее искать.

Первый шторм начался неожиданно. По крайней мере, для меня. Отрулив свою вахту, я только задремала, как в каюте появился капитан яхты Алексей Лобанов: «Быстро убирай посуду, еду! Сейчас все будет падать!» Качало уже сильно.
Битва с ветром усугублялась сложным Амурским фарватером. Здесь всюду были мели. Их-то по хорошей погоде и большой воде обойти не просто, а тут — шторм, да отлив.
Ох, качает! Сознание уплывает. И пустота в голове… Откуда-то из глубины существа медленно, но верно выползает беспощадное чувство одиночества…
Слегка проявившись, я стала считать, где мы сейчас должны быть. Уже, наверное, недалеко от залива Счастья — там ведь можно будет спрятаться. Если так, то слева вблизи коренной берег, справа вдали — Сахалин. И что же? Выйдя на палубу, я вижу совершенно противоположную картину.
— Что это за берег?
— Мы возвращаемся, — поняли мое удивление мужики, — завтра утром, по приливу пойдем. Может, и потише станет.
Настала ночь. Алексею удалось поставить яхту так, что уже почти не качало. Мне, таким образом, стало возможным приготовить ужин. Едим вместе — никто не на вахте. На якоре мы. Но ночью, увы, вахты необходимы. Тень-тенью, а ведь и усилиться ветер может, и измениться. Яхта слегка ползет. На эхолоте мелькает 9-8, 7-6, 6-7 футов под килем. Пока достаточно. Только бы на мель не снесло.
Ночью, как и следовало того ожидать, ветер и усилился и поменялся. Снимаемся с якоря, чтобы найти новое пристанище. Здесь качает, конечно, но потише…
Утро. Утро есть утро. Это хотя бы дневной свет. Что-то вокруг себя можно увидеть, а не только мертвые приборы. Утро принесло слабое утешение. И все же… Тише… Тише… Тише…
Что? Вперед? Может, прорвемся, пока вода не упала?
Почти совсем тихо. Благополучно минуем мели.

Еще удивительное явление в этих морях льды.
Отправляясь из Комсомольска, мы имели неутешительную информацию, что Шантарское море во льдах. Да. Чудное это море. Лед только в июле сходит. Но беда-то не в этом. Беда в том, что как ветра с востока подуют, так весь лед с Охотского моря в этот «гнилой угол» гонит. Вот и болтаются они там бедные до западных ветров.
Перспектива льдов нас пугала сильно. Ладно бы только на нас пятерых была яхта. Мы бы на Сахалин дернули, еще куда-нибудь…
Так ведь нам еще шестерых мужиков в Чумикане надо встретить — они там по Уде сплавляются. А как туда попасть, если льды? С востока огибать Шантары? Подставлять свой крохотный кораблик страшным ветрам мирового океана? Волнам гигантским… А если ветер с запада — и все льды на нас?
В Николаевске нас утешили слабо. Люди, только что вернувшиеся с Шантар, подтвердили ледовую ситуации. Неделю ждали — не прорвались. И все же, может нам повезет?

Качка… Она бывает не только во время штормов. Есть еще такое явление — зыбь — остаточная волна — отголоски далекого шторма.
Выйдя в море из Амурского лимана сталкиваемся с этим явлением.
Как здесь качает!
Наша яхта продолжает свой путь, переваливаясь с боку на бок.
Вот уж не думала, что качка — это такая беда. Ощущение, будто все жидкости в теле: вода в желудке, мозги в голове, кровь в сосудах, все ходит ходуном: вверх-вниз, вверх-вниз. Качка… И пустота… И тело и душа все оторвано от земли. Все где-то в невесомости. И в эту бесконечную, бездонную пустоту тупой болью врывается все то же упрямое одиночество. В мозгу стучат безумные вопросы: «Зачем мне все это нужно? Зачем я здесь? Почему уплыла от любимых? Что я ищу в этом туманном мире штормов и ветров? В мире бесконечной воды и крохотных островов?»

Еще раз с зыбью мы столкнулись в сплошном тумане, который является еще одним удивительным явлением этих мест.

Утро, в которое мы надеялись увидеть долгожданные острова, встретило нас сплошным молоком — всей яхты не видно. Сеется морось — туман.
Что это? Какая-то полоса серого тумана? Земля? Земля!
Плывя в сплошном тумане, мы почти уткнулись в остров Беличий.
Мы приплыли! Льдов нет!
В связи с близостью берега, руль в свои руки взял капитан. Но что это? Испуг в его глазах!
Алексей уже отпустил руль и судорожно хватается за приборы. Точки на GPSах скачут.
— Это аномальное явление! Приборы не могут поймать спутник!
Вода бурлит вокруг корабля. Скорость 2 км/ч. Стрелка компаса вертится, как заведенная.
— Леша! Мы же между Беличьим и Малым Шантаром! Пролив Опасный!
Да! Вот мы и столкнулись с одной из главных опасностей Шантарского моря. Шалости это приливного течения.
Приливная волна приходит к Шантарам с востока и северо-востока. Сперва, у острова Большой Шантар, она невелика, всего 4-6 км/ч. Дальше же, двигаясь по узким проливам между островами, она разгоняется аж до 15 км/ч. И это в проливе Опасном, совсем рядом с нами.
И скорости эти — уникальны в мировом океане!
Проливы с так текущей водой напоминают бурные реки, изобилующие многочисленными воронками. Вот в такую-то воронку мы и попали.
Наконец, разобравшись с ситуацией и совладав с собой, капитан твердо берется за руль и выводит нас из воронки. Все хорошо. Приборы прекращают бесноваться. Скорость 9 км/ч. Все спокойно.
Скользим средь густого тумана. Только изредка чувствуем берег. Вот он, рукой дотронуться можно. А еще почти не видать.

Вот и Шантары. Смотрите. Любуйтесь…
Но вот туман начинает рассеиваться. И перед нами открывается остров. Это Малый Шантар.
Солнце сперва неявно пробивается сквозь туман. И вот… Яркие лучи заливают такой новый для нас, диковинный, таинственный мир!
Плывем вдоль изрезанного берега. Вдоль причудливых фигур и бесчисленных арок.
Увы, на прогулку дан всего один час. Как заведенная, ношусь по берегу, снимая сказочные скалы-замки, гроты, волшебные круги мертензии, ярко-лиловые очитки, любопытные морды тюленей…
Только мы отошли от острова, его снова закрыл туман. Казалось, это нам специально был сделан подарок — луч солнца над Малым Шантаром.
Вечерний покой переходит, увы, в ночную качку. Волны стучат о корабль. Вздымаются столбы брызг. Опять опустился туман…
Внутри моего организма снова что-то булькает и переливается. И темно-темно… И страшно… И в душе все та же пустота... И одиночество… И такая болезненная необходимость тепла, ласкового слова, мягкого прикосновения чьих-то рук, губ… Ведь тогда ушли бы и боль и пустота и страх…
Волны бросают корабль из стороны в сторону. Сергей, стоящий на вахте, еле держится на ногах.
— Так не пойдет — и Алексей поворачивает Яхту в тихую гавань, за остров Медвежий.
Утром по-прежнему стоял туман. По-прежнему шла зыбь. Но она была поменьше, а, главное, днем все понятно и плыть гораздо легче. До назначенного места встречи добрались легко. Но в реку можно войти только по приливу. Иным путем берега, к сожалению, не достичь никак. Ждем. Только бы волна не усилилась!
И вот радостная встреча со второй половиной команды.
Новый день. На яхте — новый состав. Все диваны расставлены. Народ после бессонной ночи, после праздника встречи, уваливается спать.
Сижу на палубе. Рулю. Везу десятерых мужиков. Чудно…
Все тот же туман. Все та же зыбь. Но хорошо. Тихо. И на душе спокойно. Предчувствий никаких нет. Но откуда-то взялся покой. Может, просто качки нет?
И вот завеса тумана чуть-чуть приоткрылась, и показались контуры мысов. Это остров Феклистов.
Увы, так желаемое солнышко не выглянуло. А заморосил дождь. Час от часу не легче… Чудо природы остров Арка проплываем под мелко сыплющим дождем. Небо от моря отличить трудно — все светло-серое. Ну и пейзаж!
Но света в мире становится все больше и больше. Сейчас капитан ведет свой корабль еще к одной изюминке Шантар, к выходам яшмы. Да! Да! Здесь, на обнаженных скалах, вымытых морем, можно изучать все породы, из которых сложены острова. И вот одна из них — разноцветная яшма. Кажется. Не зря полил скалы дождик! Красные, зеленые, светлые прожилки, извиваясь причудливыми змейками, сверкали в лучах закатного солнца.

Тема: География

И все же иногда, когда хоть чуть-чуть приоткрывалась завеса тумана, мы могли разглядеть удивительнейшие явления здешних мест . Это кекуры. То, что осталось от почти всех мысов! Как же трудилось здесь море. Веками тесало оно прибрежные скалы, терзало их, мыло, вымывало те породы, что помягче, рушила то, что можно разрушить. А самые твердые устояли! И тянутся теперь из воды высокие стройные столбы-кекуры, напоминающие различных животных и птиц, образующие причудливые арки, корабли, паруса…

И все же приняли нас Шантары! Очередной туман рассеивается, и мы оказываемся в прекрасном, голубом поднебесном мире. Море сверкает.
Порхают чайки и топорики. Купаются тюлени. Всюду разбросаны чудные островки. К одному из них, Утичьему, мы и держим свой путь.
Утичий остров, наверное, красивейший из архипелага. Крохотный островок, сотканных из узоров скал. Повыше — птицы, пониже — тюлени.
С миром птиц мы уже столкнулись при подходах к Шантарам, еще до туманов.
Тогда море было спокойным. Светило неяркое солнышко. В его лучах блестели и переливались светло-зеленые волны за кормой. Кругом летали, плавали, ныряли топорики с топорятами. Эдакие чудные птицы с широкими красными клювами и франтоватой внешностью. Украшение здешнего бесконечно-разнообразного мира птиц. Эти птицы живут высоко на скалах. Там, в поднебесье, они устраивают свои гнезда в норах или скальных расщелинах и нишах среди камней. Там же гнездятся и другие не менее чудные птицы: очковые чистики — черные птички с белыми ободками вокруг глаз, а также нежные ипатки, бесконечно-женственные, все с тем же красным широким клювом и странной отделкой глаз — как реснички накрашены…
И с орланами белоплечими встречались! Было это у острова Арка. Что это? Это разве сплошной камень? Что-то огромное, но живое шелохнулось не ее вершине. Орлан. Белоплечий орлан. Чудо этих мест. Редчайшая птица охотоморья. Живут они здесь. Гнездятся. И не просто гнездятся. А сотни пар этих величественных птиц насчитывают Шантарские острова!
Сталкивались мы в пути и с белухами — целая стая сопровождала нас несколько часов, то и дело показывая свои снежно-белые спины…
И косаток мы встречали в пути!
— Киты! — Леша резко меняет курс и направляет яхту к черным спинам.
— Где же они?...
— Мель!— воскликнул было Сергей, как стало ясно, что это косатки пронырнули ровно под нашим килем, и вот уже метрах в 10 мы видим пять гладких черных спин с острыми треугольниками-плавниками.
Вот остров Утичий. Здесь мы надеемся встретить тюленей — белых в черную точечку — ларг, небольших бежевых с желтыми колечками — нерп, и самых больших — серых неуклюжих лахтаков.
Тихо-тихо подбираюсь к лежбищу. Нет. Услышали. Испугались. Попадали в воду. Но не все. Лежу. Жду. Снимаю. Кто посмелее, начинает подплывать поближе, выбираться на берег.
— Сюда иди! Тише! — слышу голос сзади. Подбираюсь и вижу — две нерпы на суше. Одна сидит — не двигается — только шипит, когда к ней подходишь. Вторая убегать пытается. Но неудобное для этого место выбрала. Узкий коридор, ведущий к воде, перегорожен камнем. Она и так, и сяк — не пролезает неуклюжее толстое тельце в щель. Замирает. Смотрит грустными глазами. Что ж. Снимаем. Гладим. И перекидываем через «вредный» камень. — плыви, подруга, а нас не бойся.
Сказочный нерпичий остров остается позади, и мы направляемся в сторону Большого Шантара.

— Рулить прямо на домики! — спрашивает Сергей и направляет яхту прямиком на метеостанцию. На берегу — люди. Встречают.
Алексей уверенно заводит корабль в протоку. Пришли. Большой Шантар.
Сейчас на этом острове стоит маленькая метеостанция. Прежде людей на нем бывало много. Богатства Шантар не давали людям покоя. Китобои здесь американские охотились, даже заводик их жиротопный на острове был. А в середине 20 века был поселок на острове: люди лес рубили, рыбу ловили, зверя разводили.
И вот мы входим в устье реки Амуки.
Нас встречают четыре человека, что обитают на этом почти необитаемом острове. «Может, нам женщину сегодня покажут» — это то, о чем мечтали они, увидев в море яхту. Но это уж было совсем маловероятным, совсем сокровенным. Радостью были любые люди, любые встречи, любая информация. Ведь связи с материком здесь почти нет. Лишь два раза в год — продуктовый вертолет. С ним же — пресса, почта. С ним же можно выехать с острова…
Я стою на палубе. Я вижу берег, поросший шикарным ковром иван-чая, чуть дальше — островок лиственниц, я вижу аккуратные домики, вдали — сопки…
И я вижу человека. Я вижу стройную фигуру, широкую открытую улыбку…
Человек этот, Владимир, оказался начальником метеостанции, впервые приехавший сюда 15 лет назад! Отдавший этому острову, метеостанции почти треть своей жизни. Абсолютно честный и порядочный, правильный и добросовестный, не щадящий себя, влюбленный в свое дело, в свой остров. Метеоролог. Скиталец. Охотник. Рыбак. Человек, улыбка которого сразу говорила все, что позже я узнала о нем.

Тема: Население

Остальные двое метеорологов — Александр и Родион. Родион — парень лет 20-и, здесь совсем недавно. Только-только освоил профессию метеоролога. Надолго ли задержится здесь? Александр — журналист, собирающий материалы по Шантарам и временно работающий на станции.
Четвертый человек, встречавший нас — личность одиозная. Старожил этих мест, охотник Анатолий.
Невероятный контраст представляло его коричневое от загара лицо с белоснежными волосами и ярко-седой дедо-морозьей бородой.
А начинал он здесь геологом. И на метеостанции пришлось поработать. Теперь охотой живет. Настрелять зверя, обработать мех — не сложно. Сбыть — тяжелее…
Давно не выбирался с острова. Да выберется ли вообще? Хорошо здесь человеку. Остров знает, как свои пять пальцев. Показывать туристам любит. Все расскажет. Покажет, где какая рыба ловится, где зверье живет…
И вот яхта разгружена и установлена для осушки.

Идем на метеостанцию. Наш приход — здесь большой праздник. Я — в центре внимания — женщина на острове…
Следующий день посвящен бане, прогулкам на жиротопный заводик и кладбище древних лет и, конечно, рыбалке.
Я взялась печь хлеб. Сама пеку первый раз. Конечно, постоянно консультируюсь у Владимира.
Пока подходит тесто, идем на экскурсию на метеоплощадку, на заводик…. На море…
«Шикшу когда-нибудь ела? А дерен? Они же съедобны и очень вкусны. Попробуй…»
И протягивает мне ладонь с шикшей, голубикой, с жимолостью, с моховкой…
Я иду рядом с этим удивительным человеком, слушаю его, ем ягоды с ладошки… и влюбляюсь все сильнее и сильнее…
Неужели завтра я уплыву от него навсегда? На другой конец Земли?
Путь отсюда наш лежал сперва на другую оконечность острова, к озеру Соленому. Там мы планировали провести три дня. Выйти из Амуки мы могли только по большому приливу. Сейчас близится полнолуние и дневной и ночной прилив сильно отличаются по высотой — 2.3-2.5 метра, ночной же — более пяти. Только ночной прилив заполняет реку. Будем выходить вечером… «Нет!!!! Завтра! Еще немного счастья! Еще глоток любви!» Но народ тоже не хочет выходить сегодня — баня же! Итак, компромисс. Алексей выводит яхту на рейд. Уходим завтра утром. Прощальное касание рук — может, еще увидимся…

В заливе море спокойно. Обогнув мыс Радужный, начинаем качаться на волнах. Качка, следствие бессонной ночи, горечь утраты…
«Трясясь в прокуренном вагоне
Он был забытым и бессонным
Трясясь в прокуренном вагоне
Он полуплакал, полуспал…»
Слова эти бились в голове. Там же бились отчаянные мысли: «Остаться! Остаться! Остаться! — Нельзя!» — и сознание снова уплывало…
Так прошел день. К вечеру мы добрались до Северо-западного мыса и оказались открытыми восточному ветру. Яхту яростно закачало на волнах. Ветер засвистел в вантах. Давление падало. Завернув обратно за западный берег, встаем на ночь болтаться в море.
Наконец, сон сморил меня. Очнулась я поздним утром, когда мы уже приближались к протоке Соленого озера. Доплыли мы туда по затишью. Но затишье, как всегда бывает перед бурей. И разбудила меня, конечно, лихая качка.
Облака летели по небу, как заведенные. Мелькали свет и тень. И море под этим бегущим облачным покровом беспрестанно меняло цвет от бледно- и темно- зеленого до свинцового и почти белого. Цвет шел полосами. Волны вздымались все выше и выше. Они налетали не прибрежные скалы, и резкие порывы ветра разрывали на мелкие частицы пенные гребни. Как будто пурга поднималась над морем.
«И никого не защитила
Вдали обещанная встреча.
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали».
Стучали в голове слова.
И снова; «Остаться! Остаться! Остаться!»
«Толя, ты отведешь меня на станцию? — молящий вопрос к Шантарскому охотнику, отправившемуся с нами на Соленое. «Решайся. Отведу.»
Близился дневной прилив. Войдем ли в протоку? Ветер крепчал. Волна неистово билась о берег. Алексей повел яхту в протоку. Но что это? Совсем мелко. Едва не залетев на косу, пересекающую протоку, капитану удается в последний момент развернуть яхту. «Мал прилив. Будем ждать ночного» — и мы уходим в тень ближайшего мыса. «Здесь болтаться целый день!?? А если шторм усилится, вообще отсюда уходить!?» Мысль остаться зрела. Теперь уже неистовый страх вызывала возможность нашего ухода от острова.
И все же вечер пришел, а с ним и большой прилив. Море стало потише, и Алексей с легкостью завел яхту в протоку.
На палубе суета — все сходят на берег. «Какой смысл выходить? Буду спать на яхте», — думаю я, и тотчас слышу: «Саша, ты на берег не пойдешь? А там Володя со станции пришел…» «Что???» — выдыхаю я, и выскакиваю на палубу.
Глаза не верят тому, что видят. Медленно, чтобы не забыть ничего, я собираю свои вещи так, чтобы спуститься на берег и больше не подниматься на яхту…
Следующие три дня наши мужики провели на Соленом. Я знала, что там еще побываю. У меня весь остров был впереди. Мы же остались на побережье. Волны сурового Охотского моря с шумом раскатывали серую гальку.
Но вдруг это капризное, грозное море стало таким добрым и ласковым. Таким теплым и дружелюбным. Ныряю в набежавшую волну. Рядом плещутся тюлени…
21 августа в 5 часов ночи большой прилив. Яхта должна покинуть остров.
Вечером не прощаемся — встанем провожать.
Но…
Яхта ушла, не дождавшись пика воды. Выходим на берег. Вслушиваемся, всматриваемся. Тихо. Только где-то вдалеке мелькнул слабый огонек и погас. Ушла яхта. И только мы вдвоем стояли в ночи на самом краю света.

«Я поеду с тобой хоть на край света», — говорим мы своим любимым…
Вот я и поехала. И ведь не только поехала, потому что безумно любила, но и потому что всю жизнь мечтала жить в лесу, на природе. Меня всегда влекло из города. Я всю жизнь путешествовала. Любила лес в любое время года, зимний - заснеженный, весенний – просыпающийся, буйную зелень лета, неповторимые цвета яркой осени. Любила бурные реки, моря, горы, альпийские луга — океаны цветов. Мне всегда казалось, что жить среди этого всего — счастье.
На метеостанцию, что расположена на острове Большой Шантар в Охотском море, я попала, конечно же, путешествуя. Причем посетить Шантарские острова я мечтала много лет. И вот мечта сбылась. Но что самое удивительное, кроме тех красот, которые меня там окружили, я нашла там свою любовь.
Я осталась на метеостанции и прожила там более месяца (с середины августа почти до конца сентября). За это время я много узнала о жизни на ней…

Тема: Еда и питание. Что и где кушать

Утро. На кухне уже растоплена печь — затопил дежурный, чтобы попить чаю. Да! Да! Чтобы выпить чашечку чая надо принести воды с реки, наколоть дров и затопить печь! Позже, правда, я поняла, что вовсе не для каждой чашки чая топят печь. Если топили печь вечером — до утра в ней чайник теплый. Топить не обязательно. Но еда — холодная. «Это нормально. Это по-Шантарски» — говорит начальник станции Владимир.
Ставим тесто на хлеб. Интересно, все на станции вроде пекут по одному рецепту. Хлеб же у всех разный. Но каждый раз, свежий хлеб — праздник.
— Будешь чай с маслом? — задает мне вопрос Владимир. До меня не сразу доходит, что хлеб с маслом — это главный деликатес с чаю.
Паек-то у метеорологов не велик, да не разнообразен. Крупы, мука, консервы, масла подсолнечного да сливочного по 2 упаковки в месяц. Немного овощей. И ни фруктов, ни сладостей! В огородах, что удивительно при здешнем климате, растет картошка, морковка, зелень. Основное в рационе — рыба. Иногда утку стрельнут.

Август — сезон горбуши. Рыба на столе во всех видах, икра, жареные молоки, печень. Собакам тоже рыба варится, коты — те сырую лопают. Собак, особенно зимой, кормить проблема — на них пайка нет…
Поняв, насколько скудное здесь питание, стараюсь изо всех сил. Изобретаю блюда из рыбы: котлеты, паштеты, пироги. Ламинарию тушу с рыбой, салатики готовлю из мертензии — вкусной местной травки. И, главное, почти из ничего научаюсь печь бисквиты, эклеры, печенье разное, пироги ягодные. Ставлю творог из сухого молока.

Тема: Население

— Почему сегодня нет света! — задаю вопрос темным вечером.
Да. Со светом здесь большие проблемы. Включают его три раза в неделю по 3 часа. Дизель заводят. На большее солярки не хватит — 60 литров в месяц и ни грамма больше. Остальное время — керосиновая лампа.

Странно, но на станции всегда море дел. Дежурят метеорологи: сутки через двое (сейчас их здесь трое живут, а вообще штат — шестеро). Казалось бы, 8 раз в сутки надо выйти на площадку — измерения произвести, закодировать данные. По рации передать. (Кстати, именно по рации, азбукой Морзе — другой связи с материком нет.)

Да нет! Не так все просто. После срока, как называют выход на площадку, еще выход на актинометрию (замеры радиации).
Дежурный летом встает в начале пятого — минут за 10-15 до восхода солнца. Встретить восход солнышка, отметить время. Солнышко попозже встает — и дежурный может попозже встать. Но не позже 6.30. В 7 первый срок. Замеры, кодирование. Отправка данных. Теперь можно попить чаю и садиться проверять вчерашний день — не ошибся ли предыдущий дежурный где-нибудь в цифрах.
В 10 — опять срок.
В 11 «служебка» — прием, отправка телеграмм, новости с соседних метеостанций.
Дальше сроки 13, 16, 19, 22, 01, 04.
Но между ними тоже не расслабишься. Хорошо, если небо голубое, да солнце светит, да ветра нет. Тогда работы меньше. Иначе… На небе облака — запиши, какие. Ветер — «зашторми», срочно информируй о нем. Информируют о тумане, о грозе. Дождь идет — отметь начало и конец, степень силы, характер. А ведь дождь еще и разным на дню может быть и начинаться по десятку раз. Целый день во внимании.
А ночь… Можно, конечно, и поспать между сроками. Но только проспать — смерти подобно!

Остальные дни, кроме непростого быта — заготовки на зиму. Веников для бани навязать надо, Иван-чая, моховки (смородины местной) на чай насушить, морской капусты заготовить. Ягод собрать.
У Владимира, как у начальника станции, полно бумажных работ — отчетов, проверок… Кончатся проверки — пора будет дрова возить…
Заготовляют дрова летом. Возить же можно только в сентябре. Дорога — это литораль, другой — нет. После зимы льдами изрыта она, изуродована и лишь августовские шторма выравнивают осушку, делают плотной. Только в сентябре может здесь пройти трактор. И только по отливу. Теперь задача: ловить отливы и возить, возить, возить. Задача почти на месяц…

В сентябре я улетаю домой.
И вот уже в марте месяце я еду на метеостанцию не туристом, а учеником метеоролога. Очень страшно оставлять сына, очень страшно окунаться в совсем новую жизнь, но любовь и природа делают свое дело — я еду.
На станцию летают два вертолета в год — весной и осенью. Это единственное сообщение с материком, не считая туристов. Весной… Но когда весной, никто заранее не знает.
Живем три недели в Хабаровске — рейс все откладывается. И не отъедешь никуда — ведь вертолет может полететь в любой момент. Но пока делаем закупки. Все для рыбалки, охоты — самое важное. Газовую горелку с баллончиками купили, чтобы хоть иногда утром теплую пищу есть. Крышки, чтобы закрывать дары природы на зиму, семена — ведь на одном пайке не выживешь. И много-много еще всяких мелочей, которые в городе мы можем купить каждый день, а там — только вот так, выйдя в отпуск раз в два года (раз в два года метеорологам проезд по стране дается бесплатный, а зарплаты мизерные, поэтому никто чаще на землю не выезжает). Что-то уж совсем резко необходимое могут прислать родственники, но это тоже раз в полгода с вертолетом.

Владимир регулярно посещает свое «гидро-метео» управление — пытается добиться запасных приборов на станцию. «Приборов нет. Денег на них тоже нет», — один ответ. А ведь на станции нет уже ни одного запасного термометра. Разобьется один — и что делать? С огромным трудом удается добыть трос для оттяжки антенн.
Наконец, объявили день вылета. Летим в Николаевск-на-Амуре. Вертолет отправится оттуда. Но и этот полет не без приключения. 11 апреля рейс откладывают — Николаевск не принимает — пурга. Летим 12-го. Но погода, похоже, не сильно лучше вчерашнего.
Вертолет снова откладывается.
Поселяют нас на аэрологической станции. Снегу в Николаевске — два роста человеческих. Чтобы на эту станцию пробраться, надо влезть на сугроб — край дороги, и по тропиночке, довольно сильно занесенной, так что периодически проваливаешься мимо нее в снег, дойти метров 300 до здания. А там ведь люди работают. Вот так каждый день на работу ходят.
Когда на день опаздывали в Николаевск, боялись, что не успеем сделать до вертолета последние закупки — ведь все на самолете не довезешь.
Теперь времени на закупки полно. Покупаем мыло, зубную пасту, шампунь — ведь это тоже на острове ниоткуда не взять. Какие-то вкусности закупаем, хоть и ненадолго хватит. Выполняем заявки тех, кто безвылазно сидит на станции.
А тем временем портятся закупленные в паек овощи. Уже давно пришла информация, что вертолет будет со дня на день — тогда овощи и купили. А вертолета нет… Капуста вся снаружи черная. Копнули — внутри. Вроде, ничего. Решили не трогать, чтобы не соприкасалась с воздухом еще не сгнившая часть. На моркови уже почти нет живого места. Владимир, я и начальница АУС (Амурская устьевая станция, где хранятся все продукты для труднодоступных метеостанций), чистим морковь, вырезаем гниль, трем, солим. Хоть сколько-то, хоть как-то довезти…
И вот завтра вертолет. И новая проблема. Весь груз он поднять не может. Надо часть пайка оставлять до следующего вертолета. А как жить-то? А как следующий поднимет?
Но делать нечего — приходится все скрупулезно перебирать, продумывать, чего хватит, чего нет, вспоминать Владимиру, каких продуктов на станции могут быть небольшие запасы.
К нашему отъезду в Николаевске началась весна. Пригрело солнышко, потекли ручьи. Сугробы уменьшились.
И вот, 19 апреля мы прилетаем на остров. В царство снегов.

Встречают нас радостно. Развозим на импровизированных санях по местам продукты, народ рассматривает посылки, радуется привезенным заказам.
Конец апреля. Зима. Снег выше головы. Полутораметровая наледь на реке. В ней прорубь. К проруби спускаются ступеньки. Температуры уже, конечно, не зимние. Днем 3-5 градусов мороза, ночью – до 10-и. Если первой идешь к проруби брать воду, то нужно специальным приспособлением продолбить лед, очистить прорубь. Даже в такие морозы нелегко. А как в 30 градусов? В 40?
Очистить весь снег с территории станции, конечно, невозможно. Ходишь по натоптанным тропинкам чуть ли ни на уровне крыш хозяйственных построек. Одна лишь дорожка прочищается в течение всей зимы — это дорожка к туалету. И туда, в холодный деревянный домик — и в 30 градусов мороза. И в 40. А еще про зиму рассказывают, что когда метет, можно до метеоплощадки и на лыжах не добраться — только на животе и ползком.
Но идет «весна». Теплеет. Днем 0, небольшой плюс. Снег перестает держать. Приходится копать дорожки, где в метровом, где в полутораметровом снегу, во все направления — к бане, к воде, к метеоплощадке. Только откопаешь — порадуешься, а ночью метель… Все замело. И опять копать.
Стали очищаться ото льда участки рек — можно попробовать порыбачить. Но снега еще почти метр и он не держит. Хотя лыжи-то не простые. Самодельные. Широченные. Но… выйти можно только очень рано утром, часа в 4, по насту. К 8, 9-и возвращаешься — уже проваливаешься.
А рыбки-то свежей как хочется! Уже совсем замучила однообразная еда. Что можно из круп сделать? Овощи кончились очень быстро. Что съели, что все же испортилось. Хотя изо всех сил старались их сохранить. Хорошо, еще есть остатки прошлогодней картошки — варим странный суп — на консервах сайры, а овощи теперь лишь из банок — борщ не свой, а консервированный. Хорошо, я привезла пачку сметаны — закваска для творога. Так сухое молоко трудно заставить скиснуть, а с закваской — за один день. Регулярно делаю творог, на сыворотке — блины. Всегда немного закваски в подпол — для следующей порции творога.
Все ждали, когда горбуша пойдет, грибы. Это то, что обычно красит жизнь. Но, увы, в этом году ничего нет…

Утром иногда чай греем на горелке. Блины — холодные. Суп, чтобы был теплым к обеду, ставим на топленую с утра печку в служебном помещении. Может согреться, а может и прокиснуть. А вся готовка вечером — печка топится один раз в день.
Когда растаял снег, стало возможным на марях собирать из-под ледяной воды прошлогоднюю клюкву. Все какие-то витамины, да и вкусность к чаю — мусс делаю.
Дольше всего лед лежал на море (точнее лед лежит даже зимой только в заливах, у мысов, само же море полностью не замерзает ни при каких морозах.) Но вот и этот лед стал трескаться. Заходили с приливом и отливом туда сюда огромные глыбы льда — стамухи.

Идя на прогулку-рыбалку на реку Анаур, за 20 км от станции, наполовину шагаем по камням, наполовину скачем по прибитым к берегу приливом огромным льдинам. И лед этот мотается в море весь июнь, да чаще и июль в придачу.
В июне средняя температура воздуха +3. Июль, август — потеплее. Но за 20 редко переваливает. Красиво кругом, но все время холодно…

Кто выдерживает все это? Вот Владимир 15 лет живет. А остальные — год, два — и бежать. Мне тоже пришлось уехать, но теперь живу лишь одним — мечтой возвращения туда, на тот самый край света, куда идут за любимыми.