Абшдза - восточная красавица. Ноябрь 2017

Ирина Драчкова

Абшдза - восточная красавица. ноябрь 17

4-12 ноября. Коля Иванов, Саша Измайлов, Женя Снетков, Ира Драчкова.

3-е ноября.

У Ваньки третий день высокая температура. Саша опоздал на самолет. Позвонили из деканата – у Егора 37 пропусков, не считая лекций. Весь октябрь, если верить гисметео, шли дожди (там, куда мы едем, по 30 мм в день).

Папа отвозит Ваньку к Тане. Вечером она звонит мне и говорит, что хочет дать жаропонижающее, t=39,9°. Я, конечно, соглашаюсь.

Вечером иду к ним попрощаться. Ветер порывами 20 м/с несет зиму, температура с +12 должна к утру упасть до ноля.

4-е ноября.

К утру ветер стих, тумана нет, +3. Ванька спал эту ночь. t с утра 73.3. Богдан отвозит меня в аэропорт. Рейс в 11-35. В 9 часов приходит SMS о том, что посадка через выход номер 7. Какая посадка, если еще не началась регистрация?

Вес рюкзака с едой (моей долей) – 20 кг. В ручной клади – только фонари и батарейки.

Самолет битком. Горы покрыты свежим снегом. Сижу в середине ряда, и не вижу, как самолет при посадке перемахивает через забор, чуть не цепляя его колесами, и выворачивает крылья наизнанку.

Получаю багаж, и сажусь на скамеечку ждать Колю. У него самолет через час после меня. По радио сообщают: «Пассажирам рейса 3315 Новосибирск-Сочи, не получившим свой багаж, авиакомпания S7… приносит свои извинения!»

Пишу Коле SMS, что я уже в Сочи. Неожиданно получаю ответ: «Я тоже. Только что сели». Хорошо.

Едем с Колей на 173 автобусе в Псоу. Саша с трансами должен туда подъехать. Он прилетел вчера, 3 ноября, в пт, и забрал их из ПЭК. Сегодня праздник, и ПЭК не работает. Снетков должен приехать в 10 вечера. Коля говорит, что он сбежал на 2 дня.

Едем целый час, хотя пробок нет, только чуть на подъездах к границе (ибо все паркуются вдоль тротуаров, да не в один ряд). Еще час ждем Сашу, берем бабушку (с тележкой) и едем к границе. Проходим без накладок, хотя на российской границе трансы загоняют в интроскоп. Гарик уже ждет нас на той стороне. Пока загружают мешки, я покупаю симку А-мобайл. 500р, 150р на балансе, 9р/мин.

По дороге заезжаем в холодильник. Берем пилу, она замотана в стрейч-пленку, но вся в глине. Топора не находим вообще. Ни одного. Коля звонит Рыбе, получает ответ – ну, где-то там. От топора валяется одна шкурка. Ведро с технологией. Перф на 220 по имени Долбоеб. Пока копаемся в холодильнике, темнеет. 17-30.

Гарик довозит нас до самого дома. Говорит, что неплохо бы выровнять дорогу.

В доме грязно. Очень грязная клеенка на столах, зеркало в глине, окна мутные от пыли. Исчезла красная тряпка и бавленный суррогат фэйри. ТБ забыли, как всегда. Нахожу одну измочаленную губку. Нет 5л бутылок, только одна с чистой водой, и одна с водой, оставшейся с мая. Зато ванна полна до краев. Нет лягушек, от этого непривычно тихо. Дров тоже нет. Спрашиваю о дровах у Гарика. Он говорит, что напротив дома, на той стороне балки, есть сухие дрова, их можно ломать и пилить.

Провожаем Гарика, распаковываем вещи и начинаем прибираться в доме. Вечер очень холодный. Пьем чай с вареной колбасой и хлебом. Коля предлагает мне быть завхозом. Всю еду мы привезли с собой, раскладка привычная и понятная, поэтому я соглашаюсь. Пока мальчики заготавливают дрова, я мою клеенку на столах. Саша разжигает печку. Пишем SMS Снеткову, заказываем губки, фэйри, тряпки, мешки и ТБ.

В крыше кухни здоровая дыра, через которую видно звезды. Балки сгнили, концы висят в воздухе. На полу, там, где я спала в мае, следы потоков воды. Как поговорили в январе, что крышу надо срочно чинить, так все и стоит. Это, в общем, понятно – надо успеть докопать и закрепить капитально, пока не рассыпалась крепь в шурфе. Даже на это первоочередное не хватает ни человеческих, ни временных ресурсов. Уношу вещи в дом, хотя опыт подсказывает мне, что они недолго там продержатся – перекочуют на кухню. Сразу запаковываю дырное в рюкзак на завтра.

Саша замачивает веревку на усы. Коля мучает скрипящий от глины протрэкшен, ролик не хочет крутиться. Рассматриваю Колину гарму. Она имеет такую степень износа, что я б не подобрала такую на помойке. Обычная верхняя обвязка, разве что все размеры регулируются. Вот пряжка – это да. Родная ленточка – подтяжка кроля – давно почила, и пряжка кусает репчик-шестерку. «Куплю пряжку от гармы». Можно попробовать.

Время уже к 10-ти часам. Звонит Снетков, что сейчас будет. Ставлю варить борщ.

Снетков в джинсах, галстуке и с трансом – прямо со свадьбы – Рыба женился на Наташке. Макаровой. Снетков полетел на П1, а Рыба – на Гаити. Все, говорит Женя, мы его потеряли.

Борщ. С фасолью. Я научилась делать фасоль б/п. У меня нынче выросло ведро фасоли. Женя живо интересуется технологией сушки картофеля. Выясняется, что борщ без капусты. Ну, какой же это борщ – без капусты? Может, он еще и без свеклы?. Ладно, пусть будет не борщ, а свекольник. Женя показывает свои супчики ручной работы. 3 порции – 60г. А у меня – 250г. Ну, если после супа еще и второе…

Картошка жестковата. Решаем завтра замочить суп с утра. Грибной, с опятами. Опята – не грибы, вот подосиновики или белые, говорит Снетков.

Саша привез из Испании очень вкусный щербет, который там делают только к Рождеству.

Снетков предлагает затопить в доме печь – он без багажа, и у него очень тонкий спальник. Сплавовский, по толщине похожий на Антрис 60. Но печь очень плохо растапливается, долго пахнет дымом, время уже позднее, народ отказывается.

Ночь холодная, у меня мерзнут ноги в спальнике с комфортом +4.

5 ноября.

Встаю в половине шестого. Еще темно. Подъем назначен на 8, у меня еще уйма времени. Умываюсь, собираю перекус, и иду гулять по лагерю. Уже светает. Хурма. Светло-оранжевая, на вид совсем зеленая. 2 или три – темно-оранжевые, прозрачные. Трясу – одна падает. Сладкая. Грецкие орехи почти все почернели внутри, а от фундука валяются одни шкурки.

В балке ниже туалета – что-то похожее на вход, калибруюсь через колючку – белые камни, русло временного ручья. Надо ставить варить завтрак. У Коли для рожек и каш предусмотрено только мясо, придется распатронивать мои запасы – зажарку, перец и петрушку.

Снетков встает первым, у него в запасе всего 2 дня, и он спешит. Он варит кофе в Колином джетбойле. Вкусный черный кофе. Хотя обычно черный я не пью.

Завтракаем и начинаем собираться.

Коля выкладывает строительно-крепительно-монтажные причиндалы, которые он привез, и Снетков начинает ревизию. 6 мм уголки кажутся ему слабыми, слабее 2мм с ребром жесткости. Ну, не знаю. Они, конечно, слабее 6 мм с ребром жесткости, но все же для ответственных конструкций. Он бракует тонкие и длинные черные шурупы, и длинные биты. А ты взял шуруповерт? – вопрошает он у Коли. Нет, ответствует Коля, я взял патрон для перфоратора. Хилти.

Пила, оказывается, не только в глине – она еще и затянута. Это кто ж так пилу оставил, возмущается Снетков. Штрейкбрехеры! И копали не туда… Ты знаешь, кто такие штрейкбрехеры? Ну, это такие саботажники, вспоминаю я. Снетков устраивает краткий экскурс в историю. А главное – громыхает он – все за ними приходится переделывать!

Какой у нас план действий? Вот мы пришли – и что мы делаем? – допытывается Женя у Коли, собирающего шурушки. Коля непреклонен – мы придем, спустимся, посмотрим и определимся. Саня уже затянул усы, и готов привязать весь груз себе на раму. Мне кажется, что на дне нас ждет много глины, упавшей из-под кольев, и нам всяко будет, чем заняться.

Перед выходом Снетков, который со вчерашнего дня пытает меня насчет моих представлений о безопасности, спрашивает меня: - вот не пойдешь же ты в пещеру с одним фонарем? Нет, говорю, если это не 20-ти метровый ползун, который я ползаю по 10 раз в день и могу выйти с закрытыми глазами. А если я пролюбил свою запаску, я теперь не могу идти в пещеру? Ничего, говорю, у меня есть запасная запаска. Даже две.

Выйдя на тропу, обнаруживаем, что ее изрядно затянуло колючкой. Ее подлинное имя – сассапариль, или сассапарель. Чтобы поддерживать тропу в проходимом виде, бороться с ней надо регулярно. Коля вспоминает майские сражения. Инструмента мы не взяли, калибруемся через нее живьем. Колючка рассаживает кожу на руках и ногах, нанося длинные болезненные царапины. Ежевика дополняет ощущения, ее шипы еще и обламываются. Инструмент, которым с ней сражаются местные, называется цалдой

– это S-образный топорик на длинной ручке.

На поляне, где в июне был наш лагерь, лежат стволы вывернутых с корнем и сломанных деревьев. Там, где был очаг, и дальше, где стояла Женькина палатка. Что-то ждет нас внизу.

Одеваемся. У Снеткова на скалолазной беседке, сшитой под заказ Леонычем, инсталлирована жопа из тезы на манер шорт. Не трутся ремни, не мокнет комбез, как бонус – распределяется нагрузка. Снетков просит запихать туда донышко от транса. Я, памятуя, сколько воды внизу было в июне, надеваю гидру.

Спускаемся. Аксакалы долго трындят о том, что надо переделать навеску, что камень, в который забит анкер, ни на чем не держится, просто влеплен в глину, и все дергают его, когда корячатся наверх. И вешают веревку за тот же анкер. Снетков, забывший свой стопер, просит напомнить, как вяжется УИАА, и, наконец, загружается внутрь.

Спускается Коля, за ним я, за мной Саша. Саша просит спрятаться и валит вниз глину со стен входного колодца.

В штреке все стоит, как было, только слегка увеличились ниши по углам нашей крепи, где нет кольев. Из-под последних кольев глина упала вся, обнажив их почти до самого конца. В глине много камней. Вся дальняя передняя часть камеры, которую мы выбрали в прошлый раз, завалена глиной с камнями. Над нашим каналом с тягой по левой стенке не меньше метра добра по высоте, и по расстоянию от границы глины на полу до канала – не меньше метра.

Тихо и тепло, тяга перекрыта полностью. Удивительно, что нет следов стояния воды, хотя осенью ее было много, согласно сводкам гисметео.

Снетков предлагает уходить вниз под правую стенку прямо под нашим последним июньским бревном. Из камней строить под дальний конец кольев подпорную стенку, а глину выдавать наверх. Он хочет дойти до монолитного дна под уступом, и потом по правой стене двигаться вперед.

Просим ведро и кайлу. Я потихоньку кайлю, ведра оборачиваются медленно, Женя складывает стену. – Камни должны в стене стоять торцом к тебе. Зачем же вы в июне столько выкопали? Штрейкбрехеры! Объясняю – левая стена была нужна, чтобы поставить крепь. Хотя да, под последнее бревно хорошо бы поставить стойку из бруса 20х20. И забутить все левее ее... но это потом, а то неудобно будет работать…

А мне кажется, последнее бревно прогнулось посередине. Хотя крепь не нагружена, глина из-под верхних кольев выпала, и между ними и камнями, которыми мы забучивали, промежуток. Камней перегрузили или так и было?

Становится душно. Кайлить в гидре жарко, несмотря на медленный темп работы. Материал разный. Прямо под уступом,

вниз и на некотором расстоянии от правой стены – тот самый давленный на месте острый псевдощебень, только сейчас обращаю внимание, что он весь из кремня. Рядом – то же самое, только мельче, Женя говорит, что это песок, и это – ручей. Под самой стеной – залипучая глина, которую невозможно оторвать кайлой, и трудно оторвать от кайлы.

Женя спрашивает, наши ли это камни. Нет, не наши. У правой стены – что-то похожее на поворот… нет, это просто ниша. А ниже? Нет ли там потолка? Нет…

Как я понимаю, Саша поднимает ведро через протрэкшен (траксьён, как он говорит), а Коля относит и вываливает. Не проходит и 50-ти ведер, как Коля командует – сворачиваем работы. Как так – сворачиваем? Надо еще хотя бы 10 ведер, чтобы определить, что делать дальше.

Между тем внизу становится неприятно. Снетков шевелит самый правый кол, его дальний конец неожиданно выпадает, я начинаю блажить. Гарма удобная, чтобы хватать за нее сзади. Примеряюсь, но с потолком больше ничего не происходит. Да, завтра надо начать с крепления. Снетков спешно строит подпорную стенку под кол. До 10-го ведра дело так и не доходит.

Я сегодня работала в обвязке, и все мое снаряжение выглядит как куски глины. Глина нашпигована острым кремневым щебнем. С трудом ставлю зажимы на веревку. У меня с собой есть Егорушкин пантин, он тоже превратился в кусок глины. Что-то мне не кажется, что он сильно меня ускорит.

Зажимы проскальзывают конкретно. Новый чересплечник. Не могу затянуть пряжку, ремень перекрутился. Ослабляю пряжку (от самолетного ремня безопасности) полностью. После этого ее удается затянуть.

Поднимаюсь. Снять зажимы с веревки еще труднее, чем поставить – они набиты острыми камнями. У Снеткова те же сложности.

Коля говорит, что надо смириться с тем, что быстро не получается, спортивно не получается, и т.д.

Время около шести вечера. Уже стемнело. Надо еще сходить к Рауфу – поздороваться и договориться насчет бруса. Коля предоставляет это дело Снеткову, а тот берет меня в качестве гаранта летних договоренностей. Коля с Сашей собираются идти в лагерь - варить суп. Да вы же придете сытые, говорят. Нет, отвечает Снетков, мы придем пьяные и голодные.

У Рауфа в гостях три пожилых абхаза, двое азартно режутся в домино, а третий стыдит их, что пора освобождать стол – гости пришли. А мы что, не гости? – распаляется самый азартный. Может и до драки дело дойти, тихонько говорит мне третий. Топится печь, в ведерной кастрюле варится мамалыга, очень жарко даже в майке. Приходит Батал. Снетков представляет меня.

Накрывают на стол. Ставят всем по большой тарелке с мамалыгой, в которую воткнут кусок копченого адыгейского сыра. Еще тарелочка – для острого фасолевого соуса. Сыр, маринованная капуста.

Пожилой абхаз, если ничего не путаю, бывший директор школы, берет у меня тарелку с мамалыгой и ставит мне свою, просто огромную. Кило на полтора. Вопросительно (и, наверно, с ужасом в глазах) смотрю на Снеткова и говорю, что мне многовато будет. Он меня успокаивает – доедать до конца не нужно.

Чача. Очень вкусная. Черное вино – из молдавского винограда. Белое – после черного кажется компотом. Второй урожай с нового виноградника. Выразительное, гармоничное, но сладкое – не дображивает. Магарач.

Разговор заходит о пещерах и наших трудах. Снетков спрашивает про брус для крепи. А бруса нет, говорит Рауф. Ничего сейчас нет, летом он построил апацху, и весь материал ушел, а сейчас ему доски не нужны. Но можно съездить в Гудауту, там есть лесопилка. Завтра утром, в 9. Сегодня в три часа ночи он поедет в Псоу, продавать хурму, и к утру вернется. 20-00.

Снетков жалуется, что тропа заросла колючкой. Батал говорит, что очень хорошо бороться с колючкой секатором, у вас нет с собой? Нет с собой, говорю я, в следующий раз без секатора не поеду. Батал – мой сосед за столом, с другой стороны сидит Снетков, и я почему-то чувствую себя в безопасности. Баталу 53, но почему-то воспринимаю его своим ровесником. Видимо, он молод душой. О Рауфе (Высоковольтном) и Батале я слышала только хорошие слова.

Нас уговаривают остаться ночевать, но Снетков говорит, что у нас очень строгий командир – ну ты его знаешь, Коля, блондин такой, с хвостиком, он у нас единственный блондин. Знаю, да, вспоминает Рауф. Для борьбы с колючкой нам дают цалду, с условием – утром вернуть.

Пса Рауфа, который приходил к нам летом, зовут Рэкс. С лета он очень повзрослел. Он идет нас провожать, и буквально не дает мне проходу. Поднимаю метровый прутик и приговариваю: по жопе хворостиной! Пёсинька не дурак, он козлом скачет впереди Снеткова.

А ты знаешь, что звездочки на твоей бандане светятся в темноте? – спрашиваю я. Нет, не знал, отвечает Снетков.

Что-то мне кажется, что мы уже прошли П1. Через сотню метров выясняется, что так оно и есть. Меня радует, что даже в измененном состоянии (мне наливали чачи 2 раза, и не менее 3-х стаканов черного вина, и стакан белого), я все же ориентируюсь.

В балке не плутаем, выходя на коровью дорогу (не доходя до перевала и поляны с алычей), там, где второй год лежат ивовые бревна, справа видны наваленные деревья с лишайником, который ярко сияет в свете наших фонарей.

Подходим к дому. Осень, тишина, лягушки не поют, но на веранде горит свет. Тепло видеть его издалека.

Сегодня мальчики затопили печку в доме. Прогорит, и к утру будет холодина. Говорю, что нет никаких проблем подкинуть часика в три.

Грибной суп идет хорошо.

Ложимся спать. В три утра печка почти погасла, ночь сегодня теплая, на чуть живые угли решаю не подбрасывать – будет дымить.

6-е ноября.

Что-то всю ночь ворочаюсь, хотя ничего не болит. <…> Нам сегодня надо встать рано, но под утро, около шести, начинает рубить. Сплю с пробуждениями каждые 5 минут еще минут 20. Утро пасмурное. По хурме, и собираться. А, нашла живой фундук.

Коля выспался, встает рано, варит кофе. Я варю рожки. Женя, у которого было 2 дня, сегодня должен вылететь в Москву. Он долго ведет переговоры по телефону, и получает благословение на сегодняшний день. Нам надо выйти не позже 8-ми.

Выходим в 8-15.

Снетков долго косит колючку на нашей тропе, это увлекательное занятие увеличивает наше опоздание до получаса. В итоге забываем цалду у П1.

По дороге от П1 до дома Рауфа Женя наступает на змею, она извивается, не сильно травмированная, и уползает. На слепозмейку не сильно похожа – не дождевой червяк, и большая слишком. Больше похожа на медяницу. Впрочем, медяница не змея, а безногая ящерица.

Приходим к Рауфу. А его нет, говорят нам. Он еще не вернулся из Псоу. Через 2 минуты выходит Рауф, приглашает нас к завтраку. Да мы уже.

Ждем. Через 10 минут Рауф выходит. Ну, у меня есть немного досок, говорит он. Они напилены для чего-то там, но могу вам отдать. Пойдем посмотрим.

Смотрим. Одна брусина 10х10, метров 6-7. Доски – 3-4см х7м, три штуки. Не совсем то, что хотелось.

Едем в Гудауту. 30-40 минут дороги. Немощная лесопилка. Самое толстое, что есть – 70х150х570, 3 доски, и шестиметровая 50-ка, тоже 150 шириной. Выбирай, говорит Снетков, тебе крепить.

3 доски - 70-ки, по концам поколотые вдоль, надо брать все. 50-ки – надо выбрать без выпадающих сучков. Долго думаем, как все это рационально напилить. 70-ки пилим по 170 – по максимальной ширине между стенами. Выбираем шесть 50-к. Доски сухие, хвойные и без синевы. Пилим по 120. Женя и Рауф пилят в 2 пилы, я работаю грузиком. 2100р. Теперь главное, чтоб доски не выпали из открытого багажника. А может, потом заберем, говорит Снетков, нам же еще в магазин надо – шурупы, биты купить? Нет, в багажнике целее будет, говорит Рауф. Только можно очень быстро, я очень спешу.

В магазине Снетков отправляет меня за Сенежем, а сам идет за шурупами.

Сенежа трудновымываемого для тяжелых условий у них нет, есть антиплесень. Что-то она не нравится мне, состав не указан, может быть банально хлорка. Есть огнебиозащита Олимп для наружных и внутренних работ, срок службы 10 лет. 2 кисти. 686 р.

Коля и Саша прибывают на поляну одновременно с нами. Трехлитровой банки Олимпа нам хватает ровно на один слой.

Коле с утра хреново, его тошнит. То ли такая акклимуха, то ли съел чего – но вряд ли, это я ела все что попало, а Коля деликатно отказывался и от давленной фейхуи на границе, и от изабеллы, валяющейся на траве между коровьими лепешками.

Так как блевать в пещере как-то не комильфо, Коля сегодня на поверхности. Он собирается помочь нам с лесом и поспать на солнышке.

Одеваемся. Спускаемся со Снетковым в воронку. Пока он вяжет УИАА, я вспоминаю – надо же еще лес задать. Что значит «задать»? – Снетков в ступоре, я от его вопроса – тоже.

Женя спускается, я выбираю веревку, развязываю подбухтованный конец, и только собираюсь спускать доски – приходит Коля, в плюшевом красном термике и перчатках, и отбирает их у меня.

Снетков уже на дне шурфа. Грузовой веревкой опускаю транс с перфом. Теперь доски. Собираюсь вязать констриктор, но Снетков командует – просто карабином. Первую доску цепляю неудачно, почти за середину, она не доходит до дна метра 2 и встает раком – ни туда, ни сюда. Приходится Снеткову лезть в распоре и снимать ее.

Наша первая задача – укрепить потолок. Поставить лаги под июньские колья, и пробить доски туда, где кольев мало.

Примеряем первые уголки, отмеряем доску – 130 см. Отпиливаем ее вдвоем, полотно извивается – из-за того, что было натянуто и оставлено в таком виде. Примеряем – все подходит. Женя бурит под анкера, я подаю. Под бревном сидеть не так неприятно, как под кольями. Ты не на меня смотри, ты на потолок смотри, говорит Женя. Так. Уголки на месте. Теперь надо пришурупить к ним нашу лагу. Поменять бур на патрон с битой. Вынимаю биту – и она тут же падает в неглубокую лужу. Поиски ни к чему не приводят. К счастью, у нас есть еще одна крестовая бита, и одна – под шестигранник. Крутить шурупы мощным 4 кг перфом очень неудобно и тяжело. Кроме того, общая длина агрегата с битой и шурупом – больше 50-ти см. С шуруповертом мы окарали. Манипуляции по смене рабочего инструмента придется проделывать после каждой пары уголков.

На одну лагу уходит около 2-х часов. Не быстро. Но, в общем, вспоминая наши весенне-летние упражнения, не особо медленно.

Снетков примеряет уголки под вторую лагу, подчищаем под нее. Измеряем рулеткой – 133см. Пока Снетков бурит, я отпиливаю. Пила извивается, боюсь сломать. Долго. Примеряем – не встает. Завести не удается, пробить – тоже. Зря пилила. Женя отпиливает 3 см. Быстро. Ставим.

Время – шестой час. Ну, и куда делся день? Ушел на 2 лаги? Но стало лучше. Решаем, что на сегодня хватит.

Инструмент подымаем на дно шурфа. Я сегодня работала без гидры и без обвязки, снаряга более-менее чистая. Пока Женя поднимается, я еще щепочкой почищу комбез.

На чистку комбеза у меня оказывается масса времени – Женины зажимы (турбочест и бэйсик) напрочь отказываются хватать веревку. Никакие хитрые движения попой, плечами и торсом не помогают, поджатие кулачков пальцами – в общем, тоже. Предлагаю свои – Женя отказывается - долго. А что долго, если он уже минут 20 висит в метре от дна? Тогда – давай подержу веревку, говорю. Тоже отказывается, но потом соглашается. Дело идет на лад.

У меня сегодня зажимы более-менее чистые, идут нормально. На входном осознаю, что научилась наконец-то продергивать веревку из кроля одной ногой. Левой почему-то. Без десяти семь мы на поверхности.

Цалду мы забыли отдать утром, поэтому, идя в лагерь, Снетков косит колючку. Мальчики вчера проплутали в балке на обратном пути полчаса, и там, где надо сворачивать, положили палки. Наши непристойные ленточки не светоотражают.

На ужин – гороховый суп от Снеткова, покупной, с сублимясом. Мяса добавляем. Суп хорош, но 240 грамм – 2 упаковки – это явно не 12 порций. На четверых жидковат, но мне ужасно весело оттого, что нас четверо, а не трое. У Коли огромная миска, такая же у Саши, но он накладывает в нее меньше, у меня – плоская банка из-под тушенки, Женя ест из четырехугольной пластиковой, местной, такой, как в подземных лагерях. Текила. Ночи стали теплыми, как будто вернулось лето, и печь не топим. Снетков получил добро остаться с нами до 10-го числа.

7-е ноября

Традиционно рано встаю. На завтрак я уже могу сварить гречку, акклимуха закончилась. Общий подъем назначен на 8. К 8-ми, однако, встает только Коля. Варит кофе.

Но и приглашение на кофе успеха не имеет. Я в удивлении – что Саша встает последним (как, впрочем, и ложится), я уже привыкла, а спящий Женя, который два дня подряд подрывался чуть ли не первым, меня беспокоит. Коля объясняет, что Женю попустило, поскольку его благословили остаться с нами, и он теперь никуда не торопится. Не встанет, пока не выспится.

Ну, пускай спят тогда. Пьем с Колей кофе и начинаем собираться. Перекус – по куску сыра и колбасы, ломтик хлеба, орешки – финики – шоколадки. Сыр, колбас и хлеб идут хорошо, а сладкое – не очень. Питьевой воды у нас нет, с собой надо накипятить чаю. Аптеку в 5л белой банке мы каждый день носим с собой.

Наконец, вспоминаю про мандарин, растущий рядом с орешником, напротив дома. Зимой он замерз и сбросил все листья, а весной отрастил себе новые, трехпалые, и цвел. Что-то на нем уже должно быть близко к созреванию.

Мандарины необычно желтые, срываю один – он бархатистый, если прикоснуться к нему щекой. Пытаюсь почистить – кожура сидит плотно.

Откусываю и осознаю свою ошибку. Это не мандарин. Это зверски горький, кислый, вонючий и колючий... Лимон? Не особенно похож.

Доедаю, ибо выкинуть сорванное в чужом саду, пусть и несъедобное, у меня не поднимается рука. Кожура летит в балку.

А с чаем, наверно, будет интересно. Срываю еще один фрукт и несу в дом.

Время девять. Вот и встали. Я уже зверски хочу есть, это тоже преимущество тех, кто рано встает – не знать проблем с тем, что «плохо заходит».

Спрашиваю у Снеткова, что сие за фрукт – лимон? –  Нет, не лимон, это цитрус! Местные его сажают в качестве колючей изгороди. Да, я в Гудауте вчера видела такие. –  Они холодостойкие, на них все прививают.

Отрезаю себе ломтик с 2-х копеечную монету. Чай получается очень резкий, но такой... я б сказала, неповторимый. Плод просто битком набит семенами. Надо дома такой посадить. Снетков живо интересуется, как. Да как, говорю, надо съесть фрукт, а косточку, пока не высохла, воткнуть в землю. Лучше в горшок к кому-нибудь, чтоб не засушить и не перелить. – А можно не есть? – Можно, важно, чтоб косточка была мокрая и склизкая, не высохла. – А почему? – А всхожесть снижается.

Да у меня никаких цветов почти и нет, говорит Снетков. Вот только кардамон растет, 40 лет ему, неубиваемый. Не цветет, не плодоносит, но пахнет! Вот, говорю, к нему воткни, а когда будет 2 настоящих листочка, пересадишь. – Что значит – настоящих? – Ну, первые два – семядольные, это половинки семечка станут листочками, а вторые – настоящие. А кардамон ты из семечка вырастил? Нет, кажется, покупал, говорит Женя. И еще есть цветок бабушкин, такие листья с белой полосой… - Хлорофитум? – угадываю я. – Точно!

Пока ребята собирают инструмент (наконец, приводят в порядок пилу), решаю домыть окна в кухне. А окна здесь никто не мыл, наверное, со смерти Василия Титыча в 2003 году, говорит Снетков.

Еще надо помыть маленький желтый мешочек с шурупами, анкерами и прочим. А то шлицов не видно.

Шуруповерт. Без него будет очень медленно и тяжко. Но время – 11. Вышли б в 8 – уже были бы с ним. Может быть. Решаем обойтись.

Оказывается, здесь растет физалис в диком виде. Долго вспоминаю название этого помидора. Саша тут же изобретает мнемоническое правило для запоминания: Ф=F=Ph=P=П «Пизалис» он никогда не забудет.

Входим под занавеси сассапареля. Никто не знает, сколько входов он скрывает. Вероятно, и не узнает никогда. Снетков машет цалдой.

Одеваемся. Женя решает снять зажимы - на спуске они ему не нужны, и взять их с собой в сумочке. Сумочки нет. У меня есть полиэтиленовый пакет с ручками, предлагаю. Женя говорит, что это пошло. Согласна, это даже непристойно, но что делать.

Женя зазывает Колю и Сашу в забой. Мальчики спускаются в шурф, Коля нервно ругается, какого хрена Женя их сюда затащил троих – такая теснота. Просит меня не спускаться, пока Саша не подымется.

Наконец, приходит и мой черед. Чуть не встаю на голову Коле, чтоб выстегнуть веревку, мне надо встать в распор – узел больше метра не достает до дна. Но если сквозануть сверху на полной скорости, попа до дна стакана, конечно, долетит. Коля говорит, что в штреке вдвоем не разминуться – тесно. Он снимает на видео Сашу,

потом меня, потом Женю. Чистые зажимы в пакете, естественно, остались под входным колодцем.

Перед тем, как копать, надо пробить доски. Для этого надо убрать совсем тонкие колья, забитые веером. Делать это неприятно. Снетков выламывает 2 колышка и костерит нас с Рыбой. Я пробиваю доску. Она ложится на июньское бревно и две наших лаги.

Доски дают ложное чувство безопасности. Но глина продолжает смотреть на нас... Между кольями.

Идем по правой стенке вперед и вниз. Я кайлю, Женя отправляет и принимает ведро. Ведра сегодня оборачиваются быстрее, Коля подымает, Саша относит.

Я пока справляюсь, но много камней, которые приходится перекладывать – как в глине, так и в нашей подпорной стенке, которую мы складывали позавчера. Женя говорит – переотложенный материал, в геологии есть такое понятие. Уже два раза переотложенный. Правая стена идет к левой. Снижаемся. Пожалуй, мы уже на уровне июньского пола.

У нас сегодня одно новое ведро – хорошее, жесткое, маленькое ведро Гарика. Заапгрэйженное так, что ручка не откидывается в сторону. Кстати, топорик Фискарс был обнаружен забытым на лагерной поляне, никто на него не позарился.

Женя посылает ведра возгласом: «Ведро! Вира! 26-е!», - и заставляет Колю подавать так, чтобы ведро приходило прямо в руки – ему лень вставать за ним.

Сегодня не так душно. Женя вдруг спрашивает меня – слышишь? Я прислушиваюсь... я слышу шум! Немного далекий и глухой, но определенно реальный!

Гудит. А дырки к нам нет. Значит, гудит в нижнем штреке?

Силы сразу удваиваются.  «Порожняк давай!» - орет Снетков.

Проходит ведер пять, и с очередной жменей глины моя траектория движения пересекается струей холодного воздуха. Мы ждали этого, ясно, тяга не могла пропасть навсегда, просто была подвалена глиной… но я, наверное, никогда не привыкну…

Дует из дырки в 2 пальца, в основании нашей подпорной стенки, чуть правее середины забоя. Стенку надо разбирать – во-первых, тяга, во-вторых - тесно. А куда будем класть камни, спрашивает Снетков. Под уступ, говорю. – Они там уже были. Да. Были.

Быстро свежеет. – Эй, в забое, что-то свежо стало?

- Форточку открыли!

Разбираем аккуратно, чтоб не подвалить тягу. Глину, пока ведро ходит, складываем в пирамидку. Ведро замедлилось, все чаще не доходит до Снеткова, тот мучает Колю, заставляя дергать ведро туда-сюда.

В районе 48-го ведра Коля командует отбой. Перечить не решаемся – выведем из строя, как позавчера, кто завтра ведра будет подымать?

На подъем выясняется, что Женя не только забыл зажимы, но и не взял усы. Вспоминаю – у него спеледжика, дико изношенная, вчера была ничего – а сегодня битая. Мальчики долго пререкаются, запрещая Снеткову подыматься без усов, на кроле и пэдале. Он допытывается – ну что может быть? Ты что, говорю, у тебя ж зажимы вчера вообще веревку не хватали, пэдал порвется – кроль не схватит… Ну, у меня педаль прочная, из дайнимы, довольно новая… После долгих препирательств мальчики отправляют Снеткову зажимы и вязанные усы, ему неудобно – усы мешают... Оптимизировать снарягу надо, говорю. Лень, говорит. Я, говорит, только вид делаю, а на самом деле я страшный распиздяй. Ну, под водой нет, конечно.

На поверхности мы в половине седьмого. Надо вернуть Рауфу цалду.

Рауфа нет дома, жена его говорит, что он у Батала.

У Батала накрыт праздничный стол и гости: Рауф и Анзор, пожилой абхаз, здешний лесник. При виде нас они уступают нам место за столом и усаживаются в кресла – у Рауфа сегодня 25 лет, серебряная свадьба, жена пообещала, что не пустит его домой, если от него будет пахнуть, а Анзор уже. Батал садится напротив нас и начинает нас угощать, 2-3 стакана, «чтоб выровнять» … Спрашивает, что мы будем пить. Черное вино как минимум в 2 раза крепче белого. Выбираю белое, Снетков меня поддерживает. Стол сегодня праздничный – кроме мамалыги, на столе жареная рыба и мясо – дикий кабан.

Тост за тостом. Т.к. вино не крепкое, я решаю пить по местным обычаям – до дна. Беседа идет в основном о сельском хозяйстве. Сейчас – время сбора хурмы. Интересуемся, а как же они ее собирают – это же высоченные деревья. Да как, говорит Батал, пока я сто килограммов собираю, он (кивает на Рауфа) – 2 тонны. А я высоты боюсь, не могу. А вино плохое, все говорят, не дображивает, сладкое. И в этом году – опять то же самое… Вино уже исподволь начинает действовать на меня, и я встреваю в мужской разговор. Что ты, говорю, это очень хорошее вино, выразительное, гармоничное, с чистым вкусом. Ты, говорит Батал, – первый человек, кто говорит такие прекрасные слова! А что сладкое – а вы попробуйте его другими дрожжами заквасить. Изабельными, изабелла же быстро бродит? – О, изабелла бродит так, что бочки разрывает. Вот, говорю, и сбродит досуха. Да, говорит Батал, думали об этом. А может, говорю, просто эти дрожжи бродят очень медленно, и, например, если до весны оставить – добродят? Это невозможно, отвечает Батал. Почему? До весны мы все выпьем!

Подымают тост по очереди за каждого из присутствующих. Снетков говорит – уже семь стаканов. Да? – удивляюсь я. Ты считал, что ли? Да, говорит, я считал.

Обсуждаем борьбу с колючкой. Беседа уже цепляет всех, включая Рауфа и Анзора. Раундапом ее, говорит Снетков. Есть у вас длинная насадка на опрыскиватель? Да, полтора метра. Ну, так я привезу раундап, а вы дадите распылитель. Не поможет, говорю. Почему? Да слишком мало листьев, и слишком много корней. Соотношение не то.

А еще клоп, вспоминает Батал. Мраморный клоп. Раньше не было. Сожрал все завязи, а сейчас, как похолодало, ломится в дома. Чем его? Обещаю посмотреть, чем.

Анзор рассказывает – на горе начальство велело высадить клены. Так это же не местная растительность, спрашиваю. Нет, не местная, отвечает Анзор. – Не садите интродуценты! (Слово что-то тяжело мне далось). – Почему? – У них здесь нет естественных врагов, они могут иметь агрессивный рост. Вот у нас, например, в Сибири, завезли американский клен и липу мелколистную – они все вытесняют!

Жена Батала, Диана, должна на днях родить. Кто-то спрашивает, кто будет.  Человек, отвечает Диана и выходит.

Мы собираемся домой. На крыльце разговариваю с Дианой.

Прощаемся со всеми и начинаем подъем.

Идти легко, но движок молотит, наверно, оборотов 120. Разговор… <…>

…Выходим на склон. Ничто не предвещает, и вдруг я улетаю в колючку. Встаю. Я с рюкзаком, встаю самостоятельно, вроде, не исцарапалась. Не проходим и 100 метров, и я улетаю вторично. Встаю. Не больно. До меня доходит значение слова «накидаться». Видимо, пить до дна даже этот «компот» было тактической ошибкой. <…>

<…>

…Идем по дороге над долиной. Она крутая и каменистая. В доме горит свет. Мальчики сварили суп из чечевицы, мы принесли 5-ти литровку белого вина. Ужинаем, хотя, вроде, только из-за стола. За ужином Снетков допытывается, что же могло случиться, если подниматься без усов. Вот я встаю в педали… - А педаль рвется, а кроль не цепляет… Почему не цепляет, я же на нем сижу… Я чувствую, что есть какая-то нестыковка, но состояние не позволяет мне ее выявить. – Просто я вас всех люблю, и хочу, чтоб вы жили долго… Принято, говорит Снетков, но вы все ж мне объясните…

Старательно отпиваюсь чаем, Саша пьет вино, сидим с ним вдвоем до 2-х ночи, разговаривая про пещеры, про Напру, про Форельную.

8-е ноября.

Спала впервые без задних ног. Подрываюсь – нет еще семи, и пытаюсь привести себя в чувство. Умываюсь, причесываюсь, собираю рюкзак, перекус; ничего не болит, но неполное ощущение реальности остается. Встает Коля, собирается готовить завтрак. В кастрюле – остатки чечевичного супчика, разогреем, спрашивает Коля. Конечно. Греет, и наливает весь в мою миску. Как, а тебе? Ешь, ешь, тебе надо, говорит Коля. Супчик и правда оказывает чудодейственный эффект. Коля тем временем ставит варить рис. Рис, видимо, пропаренный, в пол-литровой бутылке, Коля делит на 2 раза. Мне кажется, будет суп, но, если насыпать больше, столько, сколько мне кажется нужным – на второй раз не хватит. Ладно. Коля знает сам.

Что, спрашиваю, я очень плохо себя вчера вела? Нет, что ты, нормально, отвечает Коля.

Кофе. Завтрак. Рис сварился вполне пловной плотности. Пересолен и недоварен, выносит вердикт Снетков.

После завтрака собираемся. Выходим на улицу.

Я очень плохо себя вчера вела, спрашиваю. Отвратительно, отвечает Снетков,        

Нельзя с тобой за цалдами ходить.

- Ну, что, объяснит мне кто-нибудь, почему нельзя подниматься на кроле и педали? – Да ты когда встаешь в педали, кроль едет вверх, ты на нем не сидишь, все в динамике получается.

- В динамике… Принято, говорит Снетков.

Идем на П1. Где-то рядом, на склоне, есть родник, который снабжает водой виноградник. Есть предположение, что наша пещера разгружается в него – уж очень похож расход, и перепад по высоте. А если еще и температура тяги градусов 15, даже и докапывать не будем, добавляет безысходности Снетков. Съемку прогнать по поверхности до родника? Съемка – дело долгое. Но у нас же есть GPS? Можно высоту замерить? – Высота по GPS с большой погрешностью, особенно на склоне или в лесу. Тогда уж лучше барометрически.

Можно и барометрически, погода хорошая, за час, что мы будем идти до родника, давление сильно не уплывет. Делаем 2 замера на входной воронке, они отличаются на 5 метров.

Ищем тропинку к роднику. От родника до виноградника идет шланг, можно по нему пройти, а вообще была тропа. Тропы больше похожи на козьи, чем на людские. Весь склон в плотных зарослях ежевики, опутанной колючкой.

Начинаем почти от виноградника, спускаемся вниз и идем вдоль шланга. Тропы теряются, как и сам шланг. Снетков забуривается первым, и поднимается в поисках тропы выше, к дороге. Саша упрямо ломится вперед. Мы с Колей (у него часы с барометром) стоим и ждем отмашки – без уверенности в необходимости этого действа ломиться по колючке стоит больших моральных усилий.

Наконец, идем. Пробираемся. Интересно, сколько времени понадобится, чтобы зажили эти царапины.

Вот он, источник. Он у основания белой стены, изъеденной карстом. Глубина достигнутой части пещеры - -55м, источник - -37м. Это не наша вода. Снетков уговаривает Колю положить часы в воду, чтоб измерить температуру. Коля возражает – корпус негерметичен.

Над источником – большие тенистые деревья. Под ними – блестящие коричневые орехи, сплюснутые с одной или с 2-х сторон. Не фундук, но сладкие на вкус. Спрашиваю Снеткова, что это.  – Это каштан, можно их напечь на печке, будет вкусно.  –  А так – ядовитые? – Нет, просто не вкусно.

Поднимаю красный камень с блестящим сколом. – А это что? – Ого, какой кремень, похож на наконечник от стрелы. – А разве это не яшма? Яшма – тоже кремень, только красивый. Вот я не знала…

Обратно по широкой и удобной тропе доходим за 5 минут. На свертке с дороги, оказывается, еще и указатель. У входняка делаем контрольный замер.

Потратили полтора часа, зато безысходность как рукой сняло. Одеваемся, все уже привычно. Спускаемся. Ловлю себя на мысли (и не первый раз), что я уже привыкла к этой пещере, ноги помнят каждый выступ, руки – каждую скобу. Мне здесь спокойно и хорошо, как бы кто не параноил, что «в этот шурф бы не полез ни за какие блага – жизнь дороже» …  до июньского бревна ровно… А за ним – стойкое чувство постороннего присутствия..

Копаем с Женей, я кайлю, он отправляет ведро. На тяге копать легко, не жарко и не холодно. Женя со своей фальшпопой тоже не мерзнет.

Иногда меняемся, когда глина становится ну очень залипучей, Снетков копает лопаткой, я счищаю с нее в ведро.

Коля с Сашей наверху балагурят, им весело там. Нам тоже весело.

Разгребаю дырку, из которой идет тяга. Этот канал приходит слева, обходя грот под стеной, и вот я вижу тот камень, который образовывал свод канала в июне, и который Женька настоятельно просил меня не трогать. Прав был! Но сейчас время его пришло, он довольно большой, может, килограмм на 50. Кантуем его с Женей из раскопа.

Мы уже ниже июньского пола на полметра, идем по правой стене, ширина забоя – чуть шире моих плеч. Правая стена смотрит на левую. По оси забоя – рыхлый кремневый песок, по стене – залипучая глина. Да ты копай, где легко копается, глину потом, говорит Снетков. Не спеши, запаришься. Пока ведро оборачивается, надо накайлить пирамидку глины и аккуратно сложить вынутые камни, их по-прежнему много (это делает Женя). Глина тяжелая, как в нижнем штреке. Запариваюсь. Меняемся. Снетков срезает глину лопаткой. Ведер за 8 Женя запаривается, а я начинаю подмерзать. Канал с тягой идет параллельно стене глины, и, наконец, ныряет за правую стену, за поворот.

Лихорадочно разгребаем, чтобы просмотреть, приходится заглубляться – Женя советует не тревожить потолок. Копать приходится немного вниз головой, отверстие увеличивается, за ним просматривается какой-то объем, перпендикулярный правой стенке. Дух захватывает, надо заглубиться еще на полметра…

Ведру к 35-му балагурство наверху стихает. Где-то раз в 6 ведер Коля просит не нагружать с горкой и не трамбовать мятое ведро с веревкой. Стараемся не нагружать «жадные» ведра.

Вот уже и можно заглянуть, если опустить голову. – Ну, что там? – Посмотри сам. – Не могу вниз головой…

 Направо идет меандр, просматривается метра на 2. Впереди, в метре – коренная стена. У меандра вверху стены сходятся клином, образуя монолитный потолок. Потолок. Монолитный. Правый поворот… <…>

- Н-да… На три метра ошибся!

- В каждый момент мы действовали наилучшим образом, сообразуясь с логикой сложившейся ситуации. Не факт, что было бы проще, быстрее и безопаснее.

- Ведро!

- Дошло!.. Ведро дошло, а нам нечем ответить. Спешно кайлю, где легче. – Не трогай потолок, не трогай…

Заглубляюсь еще ведер на 5. Теперь может заглянуть и Женя.

- На три метра ошибся…

Я помню про маркшейдеров, у которых не сошлись встречные штреки, но не говорю. А говорю, что никто не знает, как было бы, начни вы копать под просадкой. История не знает сослагательного наклонения. Как есть – так есть. Какой смысл об этом рефлексировать? Важно – что вот он, правый поворот, под 90 градусов, про который ты знал из морфологии и геологической ситуации. <…>

Обсуждаем, как это можно закрепить. Женя предлагает зашить стену глины, а поворот в меандр зашить сплошняком П-образной конструкцией, которую снизу слева поставить на лежняк. Я предлагаю закрепить лагу в противоположную, дальнюю от нас стену – она коренная.

Хорошо, когда есть пространственное мышление; мне, чтобы представить это, надо прикладывать доски. Завтра я приложу их, и все пойму.

- Ведро! – Последнее! Давай чего-нибудь…

Держу веревку на подъем, потом выхожу сама. До палок, расклиненных между стенами колодца, просто иду ногами, без педали, дальше становится широко. Зажимы работают адекватно.

На поверхности – давно темно.

Удобное я придумала пенодонышко для рюкзака. Раздеваться-разуваться – самое то. Комбез и снарягу оставляю на дереве, к 12-ти часам они хорошо подсыхают.

Запаска Снеткова – мой Феникс с GPшными аккумами – дохнет очень быстро. Лучше сказать, вообще не тянет второй режим. Сони трубили в нем 7 часов, надо заработать на сони. И, кстати, отдавали 3000mah, а не 2700. Икейные АА – 4 часа. С таким графиком поездок на сони не заработать… ну и хрен с ними.

На ужин – традиционный супчик. Мой борщ. Без капусты. Снетков говорит мне: - А давай организуем кооператив по производству супчиков.

- Как ты себе это мыслишь?

- Дадим рекламу в интернете, как Дина Малышева…

- Чёт мне кажется, я не потяну.

<…>

… – не только экспедицию, но и подготовку к экспедиции.

Ага… Эти слова я могу повторить слово в слово…

… – специалист по изучению беспозвоночных. Мы собираем ему жуков, а он нас снабжает «жуковедовкой». Год выдержки, рябиновка, 45 оборотов.

- У меня тоже рябиновка есть. На перегнанном спирте.

- А зачем перегоняете?

- Мы его для очистки ДНК используем.

-А какой спирт? Медицинский?

- Ректификат, 96. Перегоняем, чтобы ДНК не рвал. А ты на кальвадос 2 перегонки делаешь?

- Нет, одну, после второй улетает аромат…

- А у меня только мягче становится…

Ну, однако, жуковедовка. На поллитровке пластиковой написано   ?45°. Пробуем. Пьется, как вино. Довольно сладкая. Да нет там 45, 30 было бы.

А впрочем… Судя по действию, наверно, есть…

Пробуют мою рябиновку. Она мужская, жесткая и бескомпромиссная.

- Давайте, я нарисую, как мы подумали крепить, - говорит Снетков.

- Давай, на обратной стороне моей карты, - говорю я.

Саша снимает видео. Тепло, топится печка, ее тоже бессменно затапливает Саша. Когда мы при этом присутствуем – а мы присутствуем почти всегда – получается Страна Советов.

Карты не хватает. Женя рисует еще и на обратной стороне шоколадки. После обсуждений бережно запаковываю все себе в мультифору. Архив.

9-е ноября.

Ночь прохладная, мягко говоря. С первой холодной ночи сплю в термике, тонкой красной поларке, натянутой на ноги на манер мешка, и укрываюсь курткой поверх термика. <...> Просыпаюсь в шесть. <…> Иду гулять. Рано. Темно. А что, если помыть голову? Но тогда я потрачу газ. Печку растопить? Тогда надо идти за дровами, так я как раз управлюсь к общему подъему, колоть-греметь тоже не хочу, а щепок нет.

Ладно. Газа хватит.

Грею кастрюлю и наливаю в умывальник. Теплой водой мыться совсем не холодно.

Вспоминаю, что ниже туалета растет большой каштан. Набираю литра полтора орехов, это, оказывается, не такое уж быстрое занятие.

На завтрак гречка с перцами и петрушкой.

Кончился сыр, хлеб и масло. Снетков выпрашивает свою перекусную долю сыра на завтрак. Выдаю ему его завтрашний перекус. 10-го он уезжает, сегодня последний совместный день.

Выходим на улицу, собираться. Саша делает «традиционное утреннее сэлфи». Когда мы приехали, все было зеленое, но после пары прохладных ночей осень вступила в свои права, и листья желтеют просто на глазах.

А день сегодня невозможно жаркий. 17 градусов, смотрит погоду Саша. Поднялись к П1, невозможно жарко. – Надо поторсить, - говорит Саша. Торсим.

Одеваемся. Оказывается, у нас «команда голубых и

команда рыжих». Снетков долго выпрашивает у Коли фотоаппарат. Коля сопротивляется, но в конце концов уступает.

«Команда голубых» идет вниз, а мальчики чистят бревна на крепь. В штрек запрыгиваю, как в собственные штаны.

- Ну что, снимем видео, а то щас придет кто-нибудь, говорит Женя. Встань в забой, кайлу воткни сюда, чтоб видно было, и говори… Говори, говори, я серьезно…

Долго торможу, потом говорю. На третий раз Женя снимает.

- За ночь в забое скопилась вода. Ведра два. Вода… пришла по правой стенке. Стенка вся мокрая, по ней все время сочится. Глина с потолка не упала за ночь. Ну что, сольем воду?

- Ты вначале крикни, а то придет кто-нибудь.

- Борк!

- Что-то не слышно.

- Борк!

Не, надо боркать мужским голосом.

- Ну, вылезай.

- Сливаем?

- Давай.

Рушу лопаткой плотинку, вода начинает сливаться. Наклоняю голову, прислушиваюсь.

- Голову… Голову убери. Вниз идет?

- Да.

- Щас мы там все глиной замажем! Такие камушки белые…

- Дай-ка я теперь посмотрю. Там хоть дует?

- Да.

- Хорошо дует. Слушай, дует-то как… Борк! Нет там ни хрена.

- Да как нет-то, когда дует…

- Про небо не сказала…

- Над нами – деревянное небо… За ним… За ним – глина…

- Глина… - эхом отзывается Снетков.

- Ну что, немного заглубимся и расширим. 10 ведер. – Не трогай потолок, не трогай… Успеваем поменяться местами. Снетков возится в забое, а я чувствую на себе чей-то взгляд. И правда глина, что ли.

- А теперь надо попробовать пролезть.

- Жень, может, не надо?.. Но Снетков уже тяжело ворочается под «естественным сводом обрушения» …

- Так… а камень этот нифига не свод, он вообще непонятно, на чем держится… - говорит Снетков, упираясь жопой в глину.

- Женя! Вылезай! Вылезай аккуратно, ну его нафиг!

- Ладно. Вылезаю.

Сидим. Дышим.

- Давай я попробую посмотреть, я поуже.

- Давай, только это… У тебя двое детей, а у меня один. Аккуратно там.

- Да, я об этом помню.

Огибаю поворот, не касаясь ни свода, ни глиняной стены. «Не касаясь планеты ногами» …

- Ногами вперед?

- Ну, здесь уклон градусов 20, боюсь, корячиться буду под глиной на подъем…

Все, я с той стороны, в меандре, под монолитным выклинивающимся потолком. Вбиваюсь где-то метра на три, ноги дальше не проходят. Моя тушка закрыла весь просвет меандра, просмотреть ничего не получается. Нашариваю ногами щелевидное отверстие в полу шириной в сапог. Подо мной – мелкие камни в глине, подгребаю камни ногой к отверстию. Слышу бу-бу-бу в гулкий грот, с высоты метра три, а потом – ба-бах – ба-бах – ба-бах по наклонке. Женя слушает, но не слышит, потому что я затыкаю собой весь ход. Ну вот. Мои ноги заглянули в Унитаз. Как раз над очком.

Теперь камень, образующий свод на заходе в меандр. Непонятно, монолит ли это или просто камень. Его дальний в меандр край опирается на правой стене на площадку с пятак. Трогать его и стучать по нему, находясь внутри этой безопасной мышеловки, нет никакого желания. Вылезаю также, не касаясь ничего.

Кладем деревянный порожек, чтоб было удобно сидеть, ещё немного копаем и начинаем думать над крепью.  Перед нами – стена глины. В ней – камень, неизвестно, насколько большой. Белый окатанный известняк. Надо поставить третью лагу, чуть пониже, чтобы подпереть ею камень. Но так под правый уголок нет вертикальной площадки. Женя хочет подработать под уголок скарпелью и кувалдой, но монолит начинает крошиться. Может, скобы? У нас есть бур на 14. Иду за скобой, приношу ее и понимаю, что бур – короткий, а длинных мы не взяли. Ну – как есть. Значит, на анкера. Слева уголок вообще не удается поставить, пробиваем лагу в нишу и забутовываем камнями. Надо будет поставить стойку.

 Примеряем стойку, лага стоит вниз не плоскостью, а углом, выпиливаем в стойке вилку под нее.

Снетков примеряется ставить четвертую лагу, пока он бурит под анкера, я забутовываю камнями третью лагу, тщательно, по всей длине.

Второй анкер не лезет – или ошиблись с разметкой, или бур ушел в сторону. Долго подбивает, в конце концов насаживает-таки уголок. Мне непонятно, куда может лечь левый конец этой лаги – слева у нас стоит невыбранная глина. Эта лага – начало потолка на заходе в меандр, высота под ней – где-то с метр.

Снетков долго (минут 5) объясняет мне свою мысль – выгрести под второй конец лаги полку в глине. Свод подчистить? Нет, свод не трогать. Ну, как вы колья вбивали, только не вбивать (ясно, что это нереально), а выбрать глину под второй конец. Трудности взаимопонимания меня огорчают, это первый раз.

Совместными усилиями (глина очень вязкая) выбираем полку глубиной сантиметров 20. Начинаем класть доску, плашмя. В этот момент ощущаю какое-то давление на голову, на согнутую шею. В следующий момент давление ослабевает – Снетков поймал глину, которая собралась. – Камни, камни подкладывай. Кусок вроде небольшой, но кто знает, что там, в толще. Возвращаем глину на место.

Середину лаги номер три тоже нужно подпереть. Это место – примерно середина июньского канала, там приходит вода, обходящая подплывунный грот слева, под стеной. Надеюсь докопаться до чего-нибудь твердого и большого, но чем глубже, тем жиже. Еще немного – и глиняно-каменная стена слева, которую мы не трогали, подвиснет над жижей. Камней туда, что ли, навалить?

Снетков лезет укладывать камни. У нас бревно высотой 168 см. Примеряем бревно – надо добавить см 2. Меняет камни – теперь много. Еще раз – теперь смотрит не туда. Ставим раза с 6-го. Все равно потонет нафиг в плывуне, если не связать все в жесткую конструкцию.

- Забой! Что внизу? – Сейчас увидите! - ржет Снетков. – Жужмо какое…

Нагребаю «жужмо» горстями.  – Ведро, вира!

В «жужмо» влеплен белый камень кил на 30, на самом заходе в поворот. Кантую его наверх, Снетков принимает. Теперь можно попробовать головой вперед. Есть надежда доползти до конца меандра и заглянуть в узость, в Унитаз. Разворачиваясь в повороте вперед головой, вспоминаю упор глины в согнутую шею.

Ползу. Не доползя полметра, влипаю в глину. Под ребрами – крупный щебень, катится вниз вместе со мной и подклинивает меня. Руки зажаты, если выбирать – надо выбирать от входа. Не стоит делать так, чтоб мне здесь понадобилась помощь. Ищу хоть камень, который можно скинуть.

- Женя! Слушай!

- Слушаю!

- Бух! Ба-бах, ба-бах, ба-бах!

- Слышу!

Теперь наверх. После некоторых усилий мне удается стронуться с места. Червякаюсь.

Вылезаю, сажусь на порожек. <…>

 

Надо еще и заглубляться, и расширять. На левой стене глина очень вязкая, втыкаю в нее пальцы и давлю практически весом, иначе ее не оторвать. На самых длинных пальцах, средних, ногти уже сбиты – то камень в глине, то еще что. Попадаются кости. На стене остаются характерные продиры. Не надо втыкать пальцы, а надо втыкать инструмент…  но – как есть. Снетков счищает глину с моих рук, и складывает пирамидку.

- Ведро!

- А сейчас мы будем делать куличики наоборот, говорит Снетков, и надевает ведро на пирамидку. Однако перевернуть в ведро 25-килограммовый куличик не так-то легко…

Оставляем под левым концом балки сантиметров 25 глины. Стена глины плотная, но внизу – жижа с камнями, это и есть наш плывун. Под левым бревном – особенно жидко, боюсь, потонут наши городушки в плывуне. Женя предлагает положить лежняк на дно канала и на него опереть крепь. Тогда, говорю я, вдоль нашего забоя, под

левую стенку, перпендикулярно меандру – площадь опоры будет больше.

Выходим на поверхность. Там темно и поливает дождь. Решаю не оставлять комбез на дереве, а постирать его.

 

10-е ноября.

Утро опять холодное. У Снеткова сегодня самолет, он собирается, а мы собираемся в пещеру. – Руки бы тому оторвать, кто взял такой шуруповерт! – говорит Женя. Ну, с этим он прекрасно справится сам, говорю я. <…> Аккуратно там, напутствует меня Снетков.

Надо было оставить комбез на дереве или посушить у печки. Комбез совершенно мокрый, и в нем даже на поверхности сразу становится зябко. Спускаемся с Колей в забой. Наши лаги, как редкий каркас паутины, скорее обозначают крепь. Глина беззастенчиво стоит, ничем не прикрываясь. В направлении к нижнему штреку, которое нам предстоит отсечь и закрепить – метр «естественного свода обрушения», и за ночь в этом своде появилась трещина – балка номер 4, которую мы положили на глину, выпадает с этой самой глиной вместе. Трещина уходит куда-то вглубь, в толщу.

Что-то мне реально нехорошо. Думаю, не тот ли это момент, когда надо дать заднего. Тогда есть ненулевая вероятность, что наши труды пойдут прахом.

Коля видит мое состояние, спрашивает – страшно? Да, говорю. А с Женей было не так страшно? Не так, отвечаю, и с Рыбой тоже. Значит, с Женями не страшно, констатирует Коля.

Ничего. Надо немного привыкнуть, и станет легче. Следить за обратимостью и не совать голову под глину.

- Я так сразу не могу, мне подумать надо, говорит Коля. – Предлагаю собрать из досок стенку.

- А поставить ее на лежняк, как Снетков предлагал? А доски плашмя положить на него?

- Нет, плашмя досок не хватит. Ребром, друг на друга.

- И пару стоек для жесткости.

Как я уже говорила, балка, которая держит свод, отслоила глину под собой, просела, и в той глине, что она держит, образовалась трещина. Лезть под это дело совсем не хочется.

- Что, Коль, обрушим с Богом или подопрем?

- Давай стойку поставим. Высота какая?

- 90 см.

Отпиливаем, вбиваем стойку. Сажусь под подпертую балку и начинаю думать, на что класть лежняк. Дно жидкое. Коля подает мне камни. Кроме камней, ближе к левому краю кладу еще кусок 70-ки. Теперь максимально точно подчистить края и померить длину. Беру 2 обрезка доски и вбиваю их по краям, и уже по ним меряю рулеткой.

Слева доски с какого-то уровня начинают заходить за наше вертикальное бревно, а справа – за выступ коренной стены. Я подчищаю и примеряю, Коля пилит, я ставлю. Ни одной доски не просаживаем.

За полтора-два часа собираем левую стенку доверху. Между верхней доской и камнем, изображающим свод, осталась косая щель, заполненная глиной, шириной в широкой (ближней) части см 18.

Вертикальные стойки, скрепляющие доски в щит, ставим на тот же лежняк. 70-ки.

Потолок сел, стойку, подпирающую балку, зажало. На какой-то момент глина приотпускает (что за процессы, я не понимаю), успеваем выбить временную подпорку и поставить отмеренную и отпиленную стойку под балку на лежняк. Крепь принимает товарку в свои деревянные объятия.

Игры с глиной наперегонки закончились. Узко. Опять мы штрейхбрехерами окажемся. Теперь все пришурупить.

- Сама будешь? – спрашивает Коля. – Бог с тобой, я его и не удержу. – Как я люблю что-то делать сам. Дай шуруповерт. – Да, Коля, так его еще никто не оскорблял, говорю я.

Саша наверху, под входным колодцем, мерзнет без дела уже несколько часов, развлекая сам себя то песнями, то декламацией стихов.

Кроме того, что «шуруповверт» отрывает руки, его габариты не позволяют

подобраться к некоторым важным местам крепи.

После стенки Коля крутит уголками (2 мм, с ребром жесткости, стропила собирают на такие) все стойки к лагам, верхним и нижним. Теперь – зашить глину, что стоит над входом в меандр. Доски у нас кончились, но под входным колодцем есть бревна – посылаем Саше рулетку и пилу. Дело идет быстро и ловко, получается красиво, но время на часах почему-то уже близко к полуночи. Я после сборки первой стенки мокра насквозь, хочется сидеть, не шевелясь, потому что двигаться тяжело и больно. Временами отдельные группы мышц прихватывает судорогой. Довольно приличная одышка.

Приношу отпиленные в размер бревна из-под колодца, но это мало помогает. Пытаюсь забучивать ниши на подходах.

Напоследок Коля снимает видео. Выносим инструмент. Из-под носа течет.

В забое стало лучше. Мы сделали, что было нужно. Нет моральных сил, чтобы попытаться еще раз заглянуть в Унитаз.

<…>

Выходим. Коле пришла SMS: «Забыл цитрус. Ира знает.»

11-е ноября.

Сегодня нам надо отправить вещи ТК ПЭК, и заночевать в Цандрипше, у Любы. С утра включаю телефон, позвонить домой. Там SMS: «Забыл цитрус. Снетков.»

Заворачиваю 2 цитруса в ТБ, запаковываю в обрезанную пластиковую поллитровку, вручаю Коле и 10 раз напоминаю – не забыть: 1) запаковать к себе, 2) отдать! Коля немного нервничает.

В 9-00 за нами приезжает Гарик. Заезжаем к нему. Я покупаю 2 кило недосушенной хурмы по 250, боюсь не довезти. Саше наливают полторашку белого сухого заводского вина, а мне насыпают полкило фейхуи.

Саша с Гариком всю дорогу бодаются о нравах, обычаях и истине, так страстно, что, боюсь, не дошло б до драки. Саша порывается выпить белого вина. Гарик это замечает и рассказывает, что обратил внимание – русские стесняются пить за праздничным столом, зато стараются выпить в машине по дороге. Мне неудобно. Доезжаем до места, нам надо оставить рюкзаки у Любы и ехать до границы. Саша выходит из машины, подходит к забору и поворачивается к нам почти спиной … кульминация…

Гарик подвозит нас к какому-то заднему проходу, ведущему прямиком на границу. На обочине растет ежевика, спелая и еще живая. Саша, с лица которого уже сошел пунцовый цвет, рассказывает о том, что он увлекся боксом и хочет сразиться с кем-нибудь из профессионалов.

Сдаем трансы в ПЭК, долго, не меньше часа. До ПЭК доезжаем на такси. Саша пытается по пути купить бэйсик за 1200. В принципе – сдать груз в ПЭК – ничего сверхъестественно сложного.

Сдали. Шагаем по Адлеру налегке. – А мы хотим пива, спрашивает Коля. – Конечно, хотим! Саша жалуется, что хочет спать, ну, мы вчера до 2-х часов ночи беседовали за Напру и Форельную. Саша склоняется к Форельной.

Заходим в пивную. Обычную советскую пивную, масса оригинальных плакатов советского времени (моего детства и раньше), но мебель выдает.

Долго выбираем, какое пиво взять. Один стоит за самое свежее, другой – за светлое, я – за нефильтрованное. Сходимся на «Тихорецком», по 0,5, и какая-то рыба.

Эффект неожиданный, быстрый и сильный. Остаток отдаю Коле, ибо боюсь выйти за рамки – out of range. Но за первыми пол-литром берут еще по 0,5, и мне тоже. Отдаю свой стакан Саше, а сама отхлёбываю то у одного, то у другого. Хочу попробовать рыбу-иглу холодного копчения, она белая, толстая и вкусная на вид. Берут. И еще по 0,5. Во мне устанавливается какое-то динамическое равновесие. Рыба точно вкусная. Звонит Снетков, Коле, интересуется нашими успехами. Коля рассказывает, а я нарезаю круги вокруг него. Меня распирает поделиться, как красиво у нас получилось; чтобы лучше слышать, встаю рядом с Колиным стулом на колени. Коля шепотом говорит мне, что так делать не надо. Нда, и беседовать по телефону в таком виде – может, тоже не лучшая идея… Напоследок Саша берет полторашку на вынос, и трогаемся. На рынке хочу купить чучхелы, но, боюсь, такое сложное социальное взаимодействие мне уже не по силам. Делюсь своей печалью с Колей, он направляет и подбадривает меня, и, о радость – у меня все получается! Из трех чучхел настоящая только одна, она имеет цвет темного изюма.

Саша купил 2 хлеба и 2 сыра, чуть не потерявшись при этом – он очень быстр и весел.

Развеселые и разящие за три метра пивом, проходим границу. Саша рвется ехать на такси. – Я плачу! 

- Да ты ж все деньги на второй самолет потратил!

Ладно, 300 рублей, пусть будет на такси.

Я хочу на море. Саша предлагает мне еще пива – отказываюсь, говорю, что ж вы со мной потом делать будете? Коля отвечает – возьмем за ногу, обмакнем в море, вытащим… Может, и не помешало бы… Какой-то безадресный штыр.

Идем на берег. Там – полная луна и волны. Ни одной коряжки, чтобы присесть. Задор купаться при луне уже проходит, голова проветривается.

Коля идет посидеть с гостями у Любы, у нее сегодня годовщина.

Саша отрубается, не донеся голову до подушки, я еще ужинаю хлебом и сыром, запивая водой из-под крана – ничего другого для питья не нахожу. Сплю крепко, но встаю рано, и иду изучать окрестности.

Нахожу душ с теплой водой. Это чистая радость.

Все проснулись. Коля считает наши расходы – по 6300 с носа. Крепеж нынче дорог, да и Гарик недешево берет.

Поднимаюсь в кухню. Там холодно, как на улице, одинарные стекла звенят от самых осторожных шагов. На завтрак – хлеб с сыром, но не могу включить газ. Приходит Коля и выручает меня – оказывается, чтоб повернуть ручку, на нее надо надавить. Вот и кофе.

На кухне есть шкафчик с явно спелеологическими ништяками. Ставлю туда недоетую гречку, в обмен на три конфетки «золотой степ».

Надо выдвигаться. У ж/д вокзала тусуются таксисты. Через полчаса мы выезжаем. Граница, опять такси, аэропорт – через 10 минут (а автобус час кружит по Сочи). У нас с Колей – самолет, Саша, проводив нас, поедет в отель – он летит завтра.

Прощаемся с Сашей, потом, в аэропорту – и с Колей.

В попытке записать все, пока не забылось, время ожидания и полета проходит незаметно.