Крым, п. Красная, май 2009

...Уже больше часа мы то на четвереньках, то ползком пробираемся по низким обводненным ходам, а галерее по-прежнему не видно конца. Перчатки разодраны на пальцах, и руки занемели от холода. Транспортные мешки с баллонами с каждой минутой становятся все тяжелее. Структура подземных ходов здесь удивительным образом напоминает Пинежский карст – широкие и низкие трубы, на 2/3 заполненные водой и донными отложениями. Редко где удается выпрямиться в полный рост. На официальной топосъемке этот приток Красной пещеры высокопарно называется Галереей нависающих сводов, однако среди спелеологов в ходу совсем другое название, на удивление точно отражающее суть — Клоака. В тот момент нам казалось, что ничего противнее на нашем пути встретиться уже не может.....



Идея поработать в Клоаке возникла неожиданно. Один из основных притоков Краснопещерной реки, по расходу сравнимый с Голубиной (и даже превосходящий ее), разделяется на три рукава, два из которых заканчиваются сифонами, а третий — непроходимой узостью. Читая воспоминания пермского спелеолога Сергея Евдокимова, Алексей Шелепин наткнулся на упоминание о погружениях в Клоаке. Оказалось, что первые попытки пройти сифоны были предприняты еще в 1977-1978 годах. Ныряли на задержке, так как акваланги спелеологами тогда еще почти не использовались. Позднее, уже в середине 80х, Александр Поздеев погружался в одном из сифонов с аппаратом. По его словам, сифон средней ветки Клоаки, из которого приходит основная вода, был относительно коротким, не более 10 метров. Насквозь пройти препятствие так и не удалось, но подводник, погружавшийся ногами вперед, вроде бы нащупал воздушный пузырь и даже льющийся сверху водопад.


Нас собралось пять человек: двое москвичей – я и Леша Шелепин, молодой спелеолог из Твери Андрей Косманёв и симферопольцы Влад Панин и периодически появляющийся Гена Самохин. Стоять решили на Развилке – отсюда всего полтора часа ходу налегке до поверхности, и совсем близко до предполагаемых мест работы.


Основные усилия планировалось сосредоточить на Клоаке: мы собирались посмотреть оба сифона и попытаться расширить узость в третьей ее ветке.
Некоторую пикантность мероприятию придавал тот факт, что никто из нас в Клоаке раньше не был. На топосъемке приток выглядел вполне мирно, но по рассказам было известно, что там совсем не халява.
Кроме того, планировалось продолжить исследование сифонов первого этажа основной ветки. Участок реки между Развилкой и Залом голубой капели без проблем обходится по вторым этажам, низом же еще пока никто пройти не сумел. Зимой Симферопольские подводники со второй попытки пронырнули четвертый сифон (65/-7), и через небольшой участок сухого хода вышли к очередному водному препятствию, в разговорах называемому сифоном «четыре-бис».
Ну и конечно фото – в Красной определенно есть, что поснимать.


Гена, встретивший нас на вокзале и помогший затащить к пещере все экспедиционное барахло, убежал по своим университетским делам, Влад планировал забрасываться только на следующий день. Втроем за один раз затащить все снаряжение не удалось, пришлось с утра выходить за оставшимися мешками. Заодно акклиматизировались.

В Клоаку собрались только на третий день. Планировали понырять в среднем ходе, по которому приходил самый большой ручей, а заодно осмотреть два других притока, чтобы определить фронт работ. Две трети пути пробежали за полтора часа, и законно возрадовались.

Как вскоре выяснилось – рано. «Шара» закончилась, как только мы свернули в средний приток Клоаки. Вместо прямого русла реки пошли сухие этажи, сильно пересеченные, обнатеченные, заполненные скользкой глиной. Ручей изредка поблескивал внизу, журча в узкой промытой щели. Приток ощутимо шел вверх, мы быстро набирали высоту.

Скалолазание с мешками приобретало все более экстремальный характер. В паре мест отчаянно хотелось взять пробойник, набить крючьев и повесить веревку.
Если в относительно горизонтальном ходе я без проблем держалась наравне со всеми, то здесь вскоре безнадежно отстала от молодых поджарых парней. Сначала у меня отобрали мешок, потом стали ненавязчиво подталкивать и подпихивать на особо «жопных» участках. Я пыталась возмущаться, но не очень громко.
На преодоление последней трети пути у нас ушло почти шесть часов.

Площадка перед сифоном оказалась неожиданно удобной – пологий галечно-глиняный пол, спускающийся к красивому, широкому сифону, обрамленному бахромой натеков. Аппараты собраны, ходовик закреплен. В принципе, можно идти, но я почему-то медлю. Я неподвижно сижу у края осыпи и смотрю на исчезающий под стеной ручей.
Мужики тоже молчат. Привычно колупает свой фонарь Влад, Андрей, уже успевший сунуться в щель второго этажа, едва просматривающуюся над сифоном, и по уши вымазаться в глине, стоит у стены, Леша разгребает гальку на перекате в тщетной попытке понизить уровень воды в сифоне.





Странное, странное это ощущение – встречать под землей следы людей, от которых тебя отделяют десятилетия. Вообще, пещеры всегда были благодатной средой для археологов – здесь обнаруживали и древние наскальные рисунки, и предметы домашней утвари первобытных людей, кости домашних животных, черепки, украшения…

Но одно дело – находить предметы, созданные тысячелетия назад: в таком масштабе время воспринимается с трудом. И совсем другое – видеть следы своих предшественников, таких же первопроходцев-спелеологов: старая, уже подернутая кальцитовой корочкой кувалда, в отчаянии брошенная прямо в ручье, около так и не пройденной узости; ржавый обрывок тросовой лестницы под Висячим притоком; одноразовая вспышка в камнях Первого завала… Кто-то из них посвятил пещерам всю свою жизнь, написал множество книг и научных работ. Для кого-то это был лишь случайный эпизод, мимолетное увлечение юности, в последствии благополучно забывшееся. А кого-то уже нет в живых, только лежат оставшиеся в пещерах метки — памятки: так и не вынесенный на поверхность рваный комбинезон, нацарапанное на камнях имя, проставленный в сифоне ходовик…
---------------------------------
Почему первопроходцы остановились перед этим сифоном? Почему не попытались раскопать замытую глиной щель второго этажа, предпочтя вместо этого рубиться по монолиту в гораздо меньшем по расходу притоке? Не знаю…

***

Наконец решаюсь. Еще раз проверяю работу регуляторов, ложусь на живот и, отталкиваясь от пола кончиками пальцев, заползаю в сифон. И буквально через пол-метра утыкаюсь в горизонтально протяженную щель высотой не более 30 сантиметров. Горькое разочарование мешается с облегчением: жаль, конечно, что сифон, похоже, заткнулся. Зато мы наконец-то можем идти обратно в лагерь: есть, сушиться, спать... Для очистки совести все-таки осматриваю узость: сразу за узким местом просматривается расширение, в котором уже клубится поднятая мною муть. Возвращаюсь к ребятам, обрисовываю ситуацию.
Наверху эта новость восторга не вызывает, что, в общем-то, понятно: обидно протаскать такое количество груза напрасно. Под задумчивыми взглядами троих мрачных мужиков я несколько стушевалась и, пробормотав что-то о том, что попробую еще раз, снова уползла в сифон.
Честно стараясь всунуться в щель, я думала о том, как, КАК здесь ныряли в середине 80х?!! Ведь они прошли достаточно далеко, несмотря на крайне несовершенное снаряжение. Так неужели я, имея достаточный запас воздуха, компактные баллоны и надежные регуляторы, не сумею пройти по крайней мере столько же?
Немного повошкавшись в щели, понимаю, что в ту сторону я сквозь узость пройду. Остается открытым вопрос с возвращением. Еще раз выхожу наверх, говорю, что попробую пройти дальше. Прошу Лешу встретить меня на выходе из сифона — совершенно идиотское действие, ничем реально он помочь не сможет. Но мне так спокойнее.
За узостью действительно оказалась просторная камера. Сквозь висящие в воде полосы коричневой мути просвечивают белоснежные сталактиты с ежиками кораллитов на концах. Эге, а сифон-то, похоже, появился сравнительно недавно – видимо, где-то ниже по течению обвалом перегородило русло, и уровень воды в когда-то сухом ходе сильно поднялся. Держась поближе к потолку, петляю среди натеков и торчащих перьев. Малейшее движение поднимает облака взвеси с мощных глиняных отложений под стенками сифона. Стараюсь пока не думать о том, как буду выходить обратно.
Неожиданно очевидный проход кончается. Впереди – глухой глиняный конус. Поднимаю глаза вверх. Надо мной, переливаясь текучей каплей ртути, блестит зеркало.
Увязая в глиняных наносах, выбираюсь из сифона. Если верить меткам на ходовике, его длина оказалась всего лишь около пяти метров. Очень тихо. Никакого водопада нет и в помине, вдаль уходит просторная галерея с плотинами сухих гуров. И нетронутая глиняная целина вдоль стен – в этих подземных залах еще никогда не было людей.

Закрепляю ходовик за висящие рядом сталактиты. Мы договорились, что я вернусь назад через 20 минут, из них семь уже прошли. Если я сейчас начну снимать аппарат, то в контрольный срок точно не уложусь. С другой стороны, карабкаться через гуровые плотины в полном снаряжении не самая лучшая идея.
И в этот момент сквозь вязкую тишину отрезанной сифоном галереи я слышу глухой крик: «Э-эваа!». Упс… Чего это мы такого интересного в баллоны набили? Кто курил рядом с компрессором? И опять: «Э-ге-гей!...». Блин, так это же ребята за сифоном орут! Значит, первое впечатление было правильным, и узкая заглиненная щель над сифоном действительно проходима, раз уж есть звуковая связь! Изо всех сил ору в ответ.
«Ну-у чего-о та-ам?» - теперь «потусторонний» голос звучит четче, похоже, кричащий подполз вплотную к щели. «Га-але-ере-еяяяя! Я сниму аппарат, пройдусь!» «Да-ава-ай!»
С чистой совестью скидываю подвеску, груза – ребята предупреждены и не будут волноваться. Галерея, что уж там говорить, роскошная. Похоже, когда-то здесь текла большая река – на это указывают старые гуровые плотины, уже сухие и изъеденные вторичными карстовыми процессами. Потом вода, по какой-то причине, ушла, и теперь только маленький ручеек прокладывает себе путь сквозь скопившиеся под стенами горы глины. По ручейку я и стараюсь идти, чтобы еще больше не замутить сифон (если это, конечно, возможно).

Метров через 40 приходится опуститься на четвереньки, а еще через 10 путь мне перегораживает очередная полуобвалившаяся натечка. В принципе, проход не заткнулся – под левой стенкой журчит в небольшом меандрике ручей, сверху тоже просматриваются какие-то полости. Но я заставляю себя остановиться – несмотря на неожиданно установленную звуковую связь, я по-прежнему за сифоном одна, и банальная подвернутая нога может превратиться в очень серьезную проблему. Что ж, думаю, это не последний наш визит в Клоаку. В любом случае, принести сюда одну лопату будет намного проще, чем комплект подводного снаряжения.



Одеваю аппарат, забираю катушку и кричу, что выхожу. Поразительно, но на обратном пути, пробираясь в сифоне в полном и абсолютном нуле, я не встретила ни одного из препятствий, которых так боялась, и расположение которых тщательно запоминала, идя сюда. Ни свисающих строго по середине прохода сталактитов, ни торчащих из стен острых перьев… Только на выходе ощутила под пальцами ступеньку узости, и тут же проскользнула над ней, не снижая скорости. Что это? Пресловутое «седьмое чувство», со временем отрастающее у всех спелеологов и позволяющее им затылком чувствовать нависающий свод и вовремя пригибаться? Или в нуле конфигурация сифона неуловимым образом меняется? Я знаю опытнейших спелеологов, которые, столкнувшись с непроходимой узостью в сухих пещерах, закрывают глаза и проходят калибры на ощупь. Похоже, мы действительно еще очень мало знаем о собственном подсознательном.
Наверху мое появление встречают восторженными воплями. Я предлагаю свой комплект Владу – благо, запас воздуха пока остается более чем достаточный. Мне очень хочется, чтобы еще кто-нибудь увидел эту галерею, и не только из сентиментальных соображений – в практике спелеологии известно немало случаев, когда один и тот же ход, один и тот же сифон два побывавших в нем человека описывают совершенно по-разному. Хочется иметь объективную картину.
Влад оборачивается очень быстро, и, дожевав бутерброды с колбасой, мы трогаемся в обратный путь.

[Img=P1000398a.jpg,,,L]

«Ну что, баллоны в герму пакуем?»
«Да черт его знает… Наверно, пакуем. В конце концов, снаряд два раза в одну и ту же воронку не попадает».
Снаряд, может, и не попадает. В очередной раз услышав угрожающее шипение и матюки Андрея, сноровисто ныкающегося в ближайшую щель, мы привычно расселись за перегибом и стали ожидать дальнейшего развития событий. Вскоре к шипению примешался тихий свист.
«Кажется, пронесло. Герма дырявая, стравливает» - сказал Влад, и решительно полез было закрывать баллон.
… Этот «баммм» получился гораздо солиднее первого. В отличие от предыдущего, этот мешок был сделан по новой технологии, с проваренными швами, и давление смог удерживать дольше. В воздухе белыми вихрями заклубился ледяной воздух, откуда-то сверху к нашим ногам шлепнулся неопреновый шлем. Теперь подмышками ехали уже два баллона, а перед нами встала серьезная проблема нехватки мешков для выброски.


На следующий день, отоспавшись, Андрей с Владом пошли встречать Гену с четырьмя семерками, предназначенными для погружений в сифонах первого этажа, а мы с Лешей отправились на разведку во вторую ветку Клоаки, заканчивающуюся узостью. В мешке весело позвякивал проходческий инструмент.

Признаюсь честно, приток нас разочаровал. Он представлял собой узкий меандр с расходом воды раза в три меньшим, чем в главном. Второй этаж проработан слабо, лишь в паре мест, где низом было совсем уж не пройти, встречались «перелазы». Единственное светлое пятно – роскошные белоснежные гуровые плотины и водопады, анфиладой уходящие вдаль в самом конце известной части притока.


Потеряв кучу времени на поиск пути и пару раз забурившись с мешками в тупиковые узости, мы решили отказаться от работы в этой ветке. Иначе вернемся в лагерь под утро, и завтрашний рабочий день будет скомкан.

***

Еще одно направление работ в Красной - исследование сифонов первого этажа основной ветки. Эта задача представляет не только спортивный интерес. Ряд проведенных исследований дает основания предполагать, что где-то на участке между Развилкой и Залом голубой капели в реку Красной вливается еще один приток, сравнимый по расходу с Голубиной и Клоакой, но пока не найденный. При благоприятном развитии событий этот приток может прибавить к топосъемке пещеры несколько дополнительных километров. В декабре прошлого года симферопольцами был пройден 4 сифон, и сегодня мы попытаемся пройти дальше.
Место погружения находится совсем недалеко от лагеря: даже с мешками путь до него занимает не больше 20 минут. Площадка для одевания перед четвертым сифоном не очень удобная, в воду периодически падают груза, маски, компьютеры… По плану я иду первой, за мной, спустя три минуты, Гена.


Вода, вопреки ожиданиям, достаточно мутная – последние пару дней наверху шел дождь. В сифоне остался висеть «штурмовой» ходовик первопроходцев, связанный из трех разных кусков, и нигде не закрепленный. За несколько месяцев паводки забили его в щели, идти по нему очень неудобно. По-хорошему, нужно будет его заменить, заодно и топу можно сделать. Выйдя из сифона, дожидаюсь Гену. От сифона «четыре-бис» нас отделяет метров десять невысокого лаза. В тишине слышится сопение и гулкие удары баллонов о камни – мы ползем в полном комплекте. С семерками это особенно мучительно.
С первого же взгляда на сифон стало понятно, что это не основная река: вода неподвижна, на поверхности даже образовалась тоненькая кальцитовая плёночка. Традиционно много глины.
Я делаю попытку пройти сифон, но мне это не удается: метра через три подводный ход заканчивается узостью, на мой взгляд, непроходимой.
Вторую попытку делает Гена. Судя по всему, он сквозь щель все-таки просочился, по крайней мере, назад не вышел. Жду его минут 20, потом замерзаю, снимаю аппарат и лезу осматривать замеченный накануне небольшой сухой ходик под потолком. Еще минут через 10 из сифона раздается бульканье – возвращается Гена. Ходовика на его катушки осталось меньше половины. Как мы и предполагали, сифон «четыре-бис» оказался «старицей» основной реки, сейчас русло проходит в стороне. Почти сразу за остановившей меня узостью был выход на поверхность (длина сифона оказалась всего около 5 метров). Затем – сухая галерея и новый сифон, в котором Гена размотал около 50 метров ходовика, но до перегиба так и не дошел. Максимальная глубина нового сифона около 7 метров.



Посовещавшись, решаем оставить эту задачу на следующий раз. Гена сегодня уходит, а завтра мы с Владом, используя оставшийся воздух, должны будем поменять ходовик в четвертом сифоне и сделать топу. Заодно попытаемся найти обход по основному течению реки, минуя перелаз и узости в сифоне «четыре-бис» и, если останется воздух, продолжим прохождение нового сифона.

Мой опыт подводной топосъемки достаточно скромен, поэтому в процессе возникает немало вопросов. Как удобнее снимать – в одиночку или в паре? По ходовику или по рулетке? И если по рулетке – то как быть, если ты один? Что делать, если видимость составляет всего пару метров? Как закреплять рулетку/ходовик на пикетах?
Для топосъемки четвертого сифона была выбрана следующая тактика: я шла первой, и по чистой воде проставляла новый ходовик, промаркированный через каждые пять метров. Если ход шел прямо, то пикеты имели длину 10 метров. На каждом пикете я крепила ходовик к рельефу с помощью УСРок (кстати, офигенно удобно – быстро, просто, линия однозначно нащупывается в нуле, а главное – при срыве одной или даже нескольких точек практически не образуется слабины). Брала обратный азимут, измеряла глубину, делала зарисовку сечения. Потом разматывала еще десять метров линии, и процесс повторялся. На топосъемку 65-ти метрового сифона у меня ушло около 25 минут, что, в общем-то, не мало.
А, еще одна фишечка: мне впервые довелось ставить ходовик не с катушки, а с помощью легендарного «мешочка», так распространенного среди наших спелеоподводников. Это оказалось неожиданно удобным: линия ни разу не запуталась, и вообще «мешочек» требовал гораздо меньше внимания, чем катушка. Главное – правильно уложить линь.

Влад шел за мной и снимал старый «штурмовой» ходовик, провешенный при первопрохождении. Нам удалось обнаружить место, где сифон расходится на два рукава (в правом, по которому идет основной водоток, вода была относительно прозрачная, а всю муть быстро выносило. В левом же беспросветным туманом стояла поднятая нами вчера взвесь, никаких признаков течения не наблюдалось). Но обойти шклявистый сифон «четыре-бис», как мы рассчитывали, не получилось: правый ход был сильно замыт наносами.
К сожалению, и топа, и борьба с ходовиками съели достаточно много воздуха, и, поразмыслив, мы решили не рисковать и отложили работу в пройденном Геной сифоне на следующий раз. Пора было возвращаться в лагерь и начинать выброску – мы хотели выйти в пятницу, чтобы провести субботу на море. Андрей выбросился на день раньше, и нам втроем предстояло собрать лагерь и вытащить все подводное снаряжение.

Нам оставалось идти до поверхности часа полтора, ну, максимум, два. А там — короткий сон, сброска, массанровские вина, Алушта, море, солнце, купание нового компьютера... Табун из девяти мешков бодро плыл вниз по реке, мы в шесть рук помогали ему преодолевать гуровые плотинки и пороги. Из благостной прострации меня вывел Лешин вопрос: «Лю, а у тебя сейчас сколько мешков?». Торопливый пересчет показал, что наше стадо несколько поредело: куда-то отбился один транс. Как назло, «утопленник» имел почти нулевую плавучесть, что означало, что плавать он может где угодно. Начались долгие и нудные поиски. Мы просвечивали поверхность воды мощными фонарями, ныряли под гуровые плотинки сначала на задержке, потом — зажав под мышкой баллон с накрученным регулятором…

Через три часа стало ясно, что сегодня мешок нам не найти. В культурной программе на завтра пункт «пьянка на море» сменился на «поиск транса в говнищще». В пять утра трое злых, голодных и замерзших спелеологов вышли наконец в оборудованную часть пещеры. Наверху небо едва начинало сереть, краснопещерники мирно спали. На воротах пещеры висел внушительный амбарный замок. Не снижая скорости, мы отжали створки ворот, отточенными движениями перекидали через образовавшуюся под потолком дырку мешки и наконец-то оказались на поверхности.
День обещал быть солнечным, но пока еще в воздухе держалась ночная прохлада, и в мокрых изотермиках нас быстро начало познабливать. Все наши вещи лежали в домике у краснопещерников, а будить их не хотелось. Пришлось одолжить потрепанные куртки, висящие у входа в пещеру – их обычно предлагают экскурсантам на прокат.
Грязные, замерзшие, с запавшими после бессонной ночи глазами и слипшимися от глины волосами, в безразмерных куртках с чужого плеча, мы, наверно, являли собой печальное зрелище. Отпуск определенно удался.

День постепенно разгорался. Воздух звенел от птичьих голосов, вдали сиял в лучах восходящего солнца Чатырдаг. Горы дышали весенней свежестью.

Влад, закончив колупать очередной фонарик, уныло поплелся по нашим вчерашним следам к Водопаду, я же с аппаратом поплыла вдоль левой стены. В неопреновом шлеме и перчатках было тепло и комфортно, и я по-настоящему увлеклась, изучая богатое отложениями речное дно. Застрявшие между камнями обрывки мелиоративки, клубы телефонки, куски тросовой лестницы, полуразложившиеся батарейки… Оторвав взгляд от оного великолепия, я вдруг увидела прямо перед собой… наш мешок. Эта зараза заплыла в сифон Висячего притока, и там вольготно расположилась под потолком, абсолютно незаметная с поверхности. С победным воплем я вытащила его на поверхность.
Повторно осчастливив очередную экскурсионную группу видом выходящих из-за сифона «настоящих» спелеологов, мы на скорую руку упаковали мокрое снаряжение, и побежали догонять поезд.