Последний день профессорский состав решил посвятить обработке собранных данных и подготовке отчетов. А я был предоставлен сам себе. И решил осуществить свою идею – увидеть, что скрывается за горной стеной огораживающей долину Хадибу.
Сразу после завтрака я взял рюкзак, положил туда восемь бутылок воды и пошел напрямик к горам. Путь до края долины, где начинался подъем, занял около получаса, и вскоре я карабкался по склонам, поросшим тропической флорой. На каждом шагу встречались все более и более диковинные растения, разнообразные колючки, заросли, вьюны. Вокруг них летали яркие стрекозы, и бабочки. Из всего этого природного разнообразия, единственно, что я мог узнать это огромное алое метровой высоты. Поэтому от фотоаппарата невозможно было оторваться – я делал остановки каждые три минуты.
Чем выше я поднимался, тем подъем становился круче, а на последних тридцати метрах до края хребта я уперся в отвесную стену. Пришлось долго траверсить в поисках пути наверх. Безопасного места найти так и не удалось, но останавливаться из-за последних тридцати метров было очень обидно. Поэтому я влез вверх по стремной расселине, используя все возможные спелеораспоры. И - оказался на плато!
Напротив вздымались вершины центрального хребта. Но самых пиков не было видно, так как они скрывались за тучами. Позади меня как на ладони лежало побережье, ярко освещенное солнцем. И бескрайнее Аравийское море. А плато, на котором я стоял, уводило взгляд куда-то на запад. Оно было затенено облаками, но было жарко и сильно хотелось пить. Сориентировался во времени – подъем занял два часа. Но, что важнее, я израсходовал два литра воды. Хотя изо всех сил экономил воду, но меньше пить не получалось: на такой жаре язык прилипал к небу, а голова начинала кружиться. Значит, при удачном раскладе у меня оставалось три часа времени на продолжение прогулки. Я решил не удаляться от края плато вглубь, а двигаться вдоль его края.
Поверхность под ногами представляла собой настоящий голландский сыр. Этот карст, миллионы лет промываемый водой, быль сплошь покрыт трещинами и расселинами. На каждом шагу были глубокие трещины, которые приходилось перепрыгивать. Кромки карстовых глыб местами были настолько острые, что я боялся порезать ботинок при перепрыгивании с одной глыбы на другую. А глубина этих расселин достигала десяти метров. Обычно они просматривались до дна, но было много таких дыр, в которые камень улетал за пределы видимости, а потом отзывался глухими перекатами где-то под землей. Чем дальше я отдалялся от края плато, тем больше становилось глубоких расселин. В одну из них я решил спуститься и выяснить глубину. Полез прямо в футболке и кроссовках, ничего другого с собой не было. Благо, имелся маленький налобный фонарь Тика, без которого о спуске можно было не думать. Я стал спускаться, упираясь в стенки расселины. Трещина представляла собой вертикальную трубу диаметров чуть шире плеч. Через десяток метров спустился к перегибу, пещера продолжалась, но за перегибом солнечный свет не был виден. Спустившись ниже, я, наконец, достиг дна. Оно было чуть шире, чем сама труба, но ничего более примечательного. Суммарная глубина оказалась не менее тридцати метров: я промерил ее своим ростом. Дальше шла непроходимая узость.
С большой радостью я вылез из дыры на поверхность, и продолжил движение по плато. За час удалось пробраться по плато, не более километра. И это несмотря на то, что я прыгал по камням как горный козел, и непрерывно рисковал куда-нибудь провалиться. По дороге мне встречались еще крупные дыры, в которые улетал камень. Но их исследование у меня не было больше времени. Солнце неумолимо опускалось к горизонту, вода заканчивалась, а предстояло еще снова найти дорогу вниз и спуститься, прежде чем меня настигнут неприятности. В одной рощице наткнулся на сложенные из камней круги на земле и заброшенные каменные жилища. Возможно, они были брошены тысячу лет назад, а круги на земле указывали на место захоронения. Но нашего профессора Седова здесь не было, и никто не мог опровергнуть мою гипотезу.
После долгих блуждание в лабиринтах непроходимых трещин и непролазных глыб, я снова выбрался к краю плато и наткнулся на хорошее место для спуска. Спустившись с утеса, я оказался в тени плато. Освещенная солнцем граница быстро удалялась в сторону моря. Я мысленно прикинул маршрут спуска и бросился догонять солнце.