Самая опасная из разновидностей малярии – тропическая малярия. Каждый год от этой болезни умирает более миллиона человек – в среднем в три раза больше чем от СПИДа. Симптомы напоминают грипп – высокая температура, головная боль, озноб. Риск летального исхода возрастает с каждым днем после заражения. И если не лечить, то через неделю приближается к ста процентам. Важно что как можно быстрее был поставлен правильный диагноз. После этого кровь напичкают нужной химией, которая убивает вирус. И болезнь обычно отступает.
Спустя неделю после возвращения в Москву, когда я был в базовом институте, у меня резко подскочила температура. Сначала думал продержаться до конца рабочего дня. Но еще через два часа меня так знобило, что сопротивляться болезни не было сил. В тот момент я не догадался в чем дело – решил что простудился. Добрался до общаги и свалился в постель.
Температура сорок. Эффералган, малина, горячий чай. Но ничего не проходит. Прошли сутки, но температура по-прежнему под сорок, а я надежно припечатан к койке.
Только вечером следующего дня мне в голову ударила мысль: «Почему нет ни насморка, ни болей в горле? Здесь что-то не так. А что если малярия?» Я полез в Интернет – узнать подробности. Очень похоже. На всякий случай выпил несколько таблеток от малярии, и перестал пить парацетамол, который в этом случае только вредил.
Утром явился в физтеховскую поликлинику на прием. Врач отнесся к моим предположениям недоверчиво и сказал: «Если бы у тебя была малярия, ты бы сюда не дошел». Но дала направление на срочный анализ крови в Долгопрудненскую поликлинику. В середине дня я сдал кровь и вернулся в общагу ждать результатов. Еще через несколько часов к общаге подъехала скорая помощь. Приехали за мной.
Так я попал в Долгопруденскую больницу. Там были очень удивлены такому диагнозу и не могли припомнить, чтобу у них кто-то лежал с малярией. Меня накормили лекарствами и сделали несколько уколов. Утром пришел врач из санэпидемстанции. Он подробно расспросил, куда я ездил, когда мог заболеть, и почему не проводил профилактику. Я объяснил, что мы пили Каракуил, который, как оказалось, мало эффективен.
Напоследок обрадовал, что я болею не самой опасной разновидностью малярии. «Если бы у тебя была тропическая малярия, все было бы хуже. А эту - вылечим за неделю. Главное, что сильно не затянули и диагноз быстро поставили».
Меня продолжали кормить таблетками еще сутки, хотя температура не спала. Но почему-то еще через день в назначенное время вместо положенных лекарств медсестра стала выяснять адрес моих родителей. Это меня обеспокоило. Зачем это, если мне должно скоро полегчать.
Вечером позвонил Дима Маслов, и сказал, что в институте хотят знать мой домашний адрес и телефон. Потом я уже разговаривал по телефону с замдекана. Ему сказали, что у меня все плохо, и необходимо вызывать родителей.
Только после этого пришел врач и печально сообщил уточненный диагноз - тропическая малярия. В Долгопрудном с малярией сталкиваются не часто и поэтому ошиблись. Более того, из-за ошибки в первоначальном диагнозе меня теперь нельзя было лечить стандартными лекарствами. И, что еще ужаснее, весь день они искали по Москве средство, которое не конфликтует с лекарством которое использовали до этого, но его нигде нет – оно снято с производства. Меня нечем было лечить, и я просто лежал, в то время как в моей крови буйствовали тропические твари.
Поздно вечером пришел лечащий врач. Лекарство нашли. Спасибо неизвестному мне человеку, который специально поехал за ним в одну из московских больниц. Лекарство на складе той больницы было просрочено и его собирались выкидывать, теперь оно должно было меня спасти.
В ту ночь решалось, выживу ли я. При той концентрации вируса в крови, которая была у меня, вероятность похериться была один к одному. Мне поставили капельницу и одновременно каждый час делали несколько уколов. Вечером перед уходом лечащий врач пожелал мне удачи.
Следующие сутки я кроме капельницы ничего не помню. И вспоминать, наверно нечего. Знаю, что в меня вливали двойную дозу лекарства. Самое главное, что после этой экстрим терапии температура стала спадать, и мне стало легче. Врач сказал, что мне повезло, организм выдержал.
Потом я быстро пошел на поправку. И уже через неделю отпросился у врача сдавать зачетную сессию.
Когда пришел в институт, секретари в деканате удивились.
- Железов, опять ты? А нам сказали, что ты умираешь?
- Уже нет. Сессию сдавать надо.