Проснулся от переговоров по рации: в Анюйске выпало 15см снега и дорожники артели не успели досыпать последние км. Весьма вдохновляющая новость для байдарковладельца.
Попинал галечник на дороге и свежих следов на нашёл, а из Эгвекинота вчера шли КамАЗ-ы...
С запада прёт и прёт, и сыпет в шахматном порядке.
Не дослушав двухчасовую поехал доглядеть как оно там. Дорога - отличная маневровая гребёнка, подмёрзшая, чередовалась с русловыми участочками по оголтелым валунам. Ближе к выси пошли моренные холмы, конуса выноса и прочая нивальная лирика. За километр до перевальной точки велосипед оставил в снегу у километрового столба.
Протоптался до балка на седловине и глянул на ту сторону. Где-то в самом низу снега не было.
Тишина и маловероятное безветрие. За отсутствием лыж к балку на Танюрере спускаться не стал, поделился лепёшкой с Толстым честно отработавшим этот день.
На обратном пути пёсий сытый вид не понравился ворону, что-то накаркал прямо на голову. А я заметил пирамиду на горе Блохина и попытался вспомнить куда пропал мой почти золотой значок "Альпинист СССР". Тщетно! И тут мне был явлен настоящий знак: клин журавлей летевший вверх по долине довернул к цирку и стал кругами набирать высоту. Судьба!
Камнеложество (самоназвание "Альпинизм"), т.е. страсть закладывать в сложенные на вершинах пирамидки записки удивительной содержательности перверзия настолько трудноизлечимая, что психиатрия и не пытается.
Посопев в устье ручейка лихо меняющего южное направление на западное, решаю по нему и идти ибо со времени снятия с края леса общего вида вершины ( из долины не вмещается) снег опустился ниже, а хочется породы посмотреть, найти агатик. Собственно, пока не вылезешь наверх, увидеть можно только вулканиты образовавшиеся по последним данным аккурат после юкатанского инцидента. В русле все они в смоченном виде декоративны и если бы не обледеневали, то радовали бы глаз, а так - напрягают!
Как сторонник траверсов дохожу до перевала на северо-западном отроге и (склон круче меня) начинаю подъём змейкой. Через некоторое время упираюсь в медвежьи следы, поднимаю глазки: ха! Прёт и серпантин его куда как забористее моего. Надо ли говорить как скорость после этого упала? Вот так думаешь, что ты единственный альпинист Чукотки, а у него тут зимняя квартира. Кстати, не рано ли?
Упёршись в пояс андезито-базальтов, зверь, поскрёбшись некоторое время, переваливает в северный цирк изобилующий останцами и берёт круто вниз. По его следам выхожу на предвершинный гребень и понимаю медведя: под снегом натёчный лёд. Триангуляционный пункт уже рядом, подъём чисто символический и я дурю, пару раз прокатываюсь на коленях по скальным, но сдаюсь. Откидываюсь в снежном кресле. Мир сразу открывается и что на юг, что на север мир это хребты - подснежники разной степени запутанности ибо Пекульнейский хребет и сам почти горная страна, и упирается в горный узел. Как сказал в последнем интервью вождь анадырских геологов, в нём лишь на одной речке золото не найдено. Хорошо, что не в тех содержаниях, а то бы исковыряли не только юг.
Помедитировав до подмораживания хороню идею сплава до тёплых лет - ручки примерзающие к вёслам - этой трудности я так и не научился радоваться.
На базе обнаружился Урал из Певека с очередными погодными страшилками. Я сделал вид, что почернел от горя, хотя на самом деле отпридорожной шикши и посвятил следующий день стирке, выпечке лепёшек и заготовке вегетарианского пеммикана. Рецепт: стакан овсяных хлопьев на стакан сухого молока и размешать в стакане кипятка с сахаром, маслом. Остальные ингриденты по наличию. Употребляется на завтрак с чаем, в обед с бульоном, на ужин с каркадэ.
Подъхала артельская вахтовка с итальянскими спецами переводчиком и просто старателями. Хорошо посидели, лихо рванули и через два часа вернулись ибо забыли своего. На словах: "- Я покажу вам, что такое настоящая Россия.." исходивших от чьего-то (чьего не скажу) начальственного сынка и обращённых к итальянским инженерам утратил интерес к происходящему, благодаря чему отлично выспался.
Без байды запланировал проходить день за два и заночевать в устье Уттыкина (Гайманена). Жизнь слабо пыталась скорректировать меня подбрасывая, то Кальмар отсыпающий дорогу под перевалом, то важенку прикрывающую собой копыточного телёнка. Вероятно, её доставали волки, она жалась к дороге и вышеупомянотому Кальмару.
Дров было мало и чай вскипятил на кассиопее ( другое название андромеда) самой эфирномасличной культуре Северо - Востока. Арома терапия да и только! Залитая фляжка равно мирила с каплями, снежной крупой, несовершенством мира.
После одиннадцати часов и 96 км упокоился при желаемом устье у отвилки на Мыс Шмидта. Сил хватило на кружку каркадэ. За отстутвием в пределах досягаемости врагов ужин и не делал.
Всю ночь мне снился вещий сон про холодные ноги, однако проснулся я от урчания: вид моей палатки, дымящегося костра и общая лирика пейзажа сбили с трассы Босса. Он переехал Уттыкин и прикорнул в кабине.
Я сделал новыую заготовку пеммикана, залил фляжку и разлил оставшийся чай. Последний. Пощупал скаты - задний наполовину приспустил. Было ещё рано и как-то неуютно ремонтироваться.
До Глубокой 95 - сделаю как - нибудь, перевалов нет, только подъёмы на террасы, первый самый значительный.
Чуть потеплело, сразу заморосило, через час грязь начала налипать, подкачиваться приходилось через всё меньшее количество километров, перед Пустынной уже через пять. Тут мне повезло, обогнавшие перед рекой два пустых длинномера обедали на ней и задумались о том, как я буду преодолевать переправу с такой плохой репутацией. В общем меня перевезли.
За переправой стал на старом месте, одновременно готовил поесть, менял камеру и отбивался от евражек. В таких местах они привыкают к подкормке до требовательности, а я очень раздражаюсь когда лезут в рюкзак. В общем, покрышку осмотрел плохо и новая камера то же начала спускать. Пять столбов километровых и качай. Ко всему можно притерпеться, но последний километр толкал велосипед в темноте. Благо разделочный цех Булюка работает до полуночи, а то и дольше ( по урожайности вод).