3. Амиго.
Очередное звёздное безумие
"…порог
Амиго за три километра до Выжницы,
которого вроде как и не существовало до 1997 года (по
крайней мере в старых описаниях, до этого года о нём никто не упоминает, а он
того вполне стоит). Судя по местности в районе порога, река просто забила
галькой свою левую протоку, и постепенно большая часть воды переместилась в
правую часть довольно широкой долины, встретив на своём пути каменную гряду",
- так описывается главный порог Черемоша в лоции,
которой мы пользовались в походе. Гипотеза о его происхождении довольно
странна, но оставим это на совести авторов того описания. Что здесь важно – так
это то, что на Черемоше действительно есть весьма
занятный порог Амиго, в основной бочке которого при
первом прохождении поварилось хорошенько два наших катамарана.
Амиго Читатель, рассказать я хочу вовсе не о том, как мы, беспредельничая, катались на этом пороге. Как после первых
робких прохождений по наиболее безопасной траектории, осмелевший народ стал
заходить в основную бочку, так как ему вздумается: кормой вперёд, лагом, не
гребя, и при этом всё равно не имея никаких шансов
повариться или кильнуться. Как круто пришлось там каякеру-экстремалу Паше, которой дважды ложился в основной
бочке и кувыркался в бурлящей воде с каяком или без него десятки секунд, и как
страхующие вылавливали его голубую лодку. Как Артём, решивший поиграть в
Спасителя, дошёл пешком по реке до самого слива прокатился самосплавом через
всё ту же бочку. Как часть нашей группы во время обкатки порога гуляла по
окрестным горкам я, и подавно, не знаю.
Всё
это довольно обычно – сколько подобных порогов было, сколько ещё будет. Рек на
наш век хватит. Амиго Читатель, знай: наибольший отпечаток в дебрях моей души остался от
очередного восторженно-экстатического состояния, которое приходит, когда
замираешь очарованный стихией, когда сходишь с ума от одного только вида
звёздного неба, слыша ещё и голоса этих манящих блистающих золотом светил,
когда в голове роятся мысли о сущности человеческой и о месте Человека в
Природе. Я испытал это в очередной раз ночью на Амиго.
Сидя у костра и слушая песни и музыку наших гитаристов, иногда подпевая им
своим хриплым бездарным голосом, я постоянно окидывал взглядом чистое ночное
небо, на котором горели тысячи звёзд. Всё больше и больше я проникался этим
зрелищем и начал слышать исходящую от них музыку яснее и чётче, чем звук
гитары, игравшей в непосредственной близости от меня. Чтобы побыть наедине с
космосом, я отправился к порогу.
Но
и там, стоя в полный рост на скале над бушующей водой и дыша полной грудью, я
не остался один. Фонари участка у порога, эти великие порождения
прогрессирующего человеческого разума, эти жалкие электрические подобия
настоящих светил, проходя сквозь моё тело, рождали мою тёмную безликую тень.
Тень эта, двойник, отражение, проекция, которая не может существовать без
своего оригинала, находилась прямо в пороге, будучи намного большего роста, чем
я сам. Я задавался вопросами, друг это, показывающий мне тёмным перстом верную
линию движения сквозь ярость волн или враг, подло заманивающий меня в кипящую
бездну.
Поначалу мне
хотелось отождествить этого двойника с собой и проникнуть посредством его
внутрь порога, но вскоре я понял, что это создание намного более жалко, чем я
сам. Меня создала Природа, его – творения людских рук, он существует лишь постольку-поскольку, а я по
какому-то Высшему Закону. Он полностью в моей власти: я делаю шаг назад – он
растёт, занимая всё ширину русла, шаг вперёд – он уменьшается, становясь
игрушкой в белой пене бурной воды. Что я ему скажу – то он и будет делать. Моё
тело твёрдо стояло на земле, тень купалась в воде, но была и третья моя
сущность – душа, которая всё это время вольно летала в далёком небе. Там она
беседовала со звёздами, рассказывая последние новости нашего мира и слушая
мудрые истории внеземной жизни, слушала их мелодичные песни и набиралась сил,
чтобы снова вернуться в тело и зарядить его на новые свершения.
Как
искусственным светилам далеко до высоких звёзд, так и искусственным людям,
отдалившимся от естественного мира, далеко до настоящей жизни.