О, это море, Белое море!

В этом году мы снова сюда вернулись, чтобы пройти по Белому морю на парусном катамаране из Нижней Полунги на юг. В этом уголке Белого моря удивительно то, что здесь простое плавание проходит с элементами автономных путешествий. Вроде ты плывешь недалеко от берега или сквозь череду островов, удаляясь от суши, максимум на два километра, но в любой момент можешь оказаться в плену шквала, который может унести неизвестно куда. И, если тебе удастся зачалиться на каком-либо безлесном островке, то шторм может держать на нем несколько дней, и хорошо, если у вас будет пресная вода, если вы не окажетесь залитыми дождем без дров или живущими бок о бок с медведем…

Хорошо плыть под парусом при попутном ветерке! Но эту роскошь предоставляет матушка-природа не часто. Почему-то чаще дует встречный ветер, и тогда медленно-медленно галсами ты продвигаешься вперед. А бывает ведь и штиль или, что еще хуже, слабый встречный ветерок. Тогда приходится браться за весла.

Самым неприятным за все наше путешествие был момент, когда пришлось входить в Гридину-губу при порывистом, меняющем направление сильном ветре с берега. Когда он поднялся, нам деваться уже было некуда — мы отплыли вглубь губы. Мы шли галсами. Берег все не хотел приближаться, а ветер как будто задался целью отправить нас в открытое море…

Тема: История

Путешествие наше началось в Нижней Полунге, в Чупинской губе.

Впрочем, "Полунгой" она называется только на карте – двухкилометровке. Скорее всего, это ошибка картографов. Местные называют ее Пулонгой и шутят: "если Пулонга не город, то и Волга не река".

Когда-то в этих краях жил знаменитый поморский сказитель Матвей Коргуев. Раньше в Пулонге ежегодно устраивали веселый праздник, посвященный памяти сказочника. На живописной поляне всего в сотне метров от моря построили "Сказочный корабль Матвея Коргуева" – красивый деревянный парусник с высокой мачтой. Корпус корабля был сделан из старого, списанного МРБ ("малого рыболовецкого бота"), но об этом, не зная, нельзя было догадаться: мастера потрудились на славу. Семь лет назад праздники прекратились (теперь их отмечают в Чупе – самом большом поселке района). Пулонгские женщины вздохнули с облегчением: слишком уж усердно их мужья на празднике поминали славного сказочника. Волшебный корабль потихоньку гниет на полянке, мачта упала, резные доски отвалились…

Тема: Население

Сейчас деревня быстро вымирает. Зимует в Пулонге лишь несколько пенсионеров, остальные жители давно перебрались в более благоустроенную Чупу, а кто и в большие города. В родную деревню бывшие пулонгчане наведываются только летом – а местные старики презрительно называют их за это "дачниками". Работы в деревне нет, а море и тайга уже не могут прокормить поморов, как встарь.

"Страшно зимой в Пулонге, жутко," - рассказывает старый шахтер и рыбак дядя Коля Шубин, один из немногих, кто наотрез отказался менять построенную своими руками избу на берегу моря на квартиру со всеми удобствами в Чупе. – "Целый день темно. Снегом заметет – не откопаешься. Дороги никто не чистит. До колодца не добраться. Берем воду с моря, из-подо льда – рядом речка впадает, и вода под самым льдом почти пресная." – А можно ведь, наверное, снег топить? – спрашиваем мы. Дядя Коля возмущается: "Ну нет, до этого мы еще не дошли, снежную воду пить…"

Народ вымирает целыми семьями. Приезжая сюда из года в год, каждый раз недосчитываемся кого-то из знакомцев: кто погиб в пьяной драке, кто заснул пьяный у костра и не заметил, как загорелись сапоги, кто попался на краже водки из магазина и получил срок… "Пять зэков сейчас в Пулонге, - говорит дядя Коля. – Многовато для маленькой деревни. Мы со старухой и в Чупу не можем съездить – дом не оставишь без присмотра, мигом все вынесут".

Погода стояла солнечная, дул слабый ветерок. Пока мы собирали катамаран, ветер все усиливался и усиливался… Битый час потратили на то, чтобы покинуть берег. При таком ветре можем рискнуть плыть лишь в Чупинской губе. Но решили не рисковать и заночевать, немного отплыв от поселка.

На следующий день в первой половине дует попутный ветерок, благодаря которому удается уговорить Саню плыть на Черемшиху. По дороге заправляемся хорошей пресной водой из озера на мысу Картеш. Саня вздыхает, что в очередной раз не зайти ему в деревню Кереть. К тому же путь через нее был бы более безопасным.

Тема: Население

Кереть – старинное поморское село. Наш старый друг, коренной помор Володя Панарин, был родом из Керети. Он рассказывал, как до войны, в годы его детства, в Керети случился пожар, спаливший всю деревню. Дул сильный ветер, огонь быстро перекидывался с одной избы на другую. Надрывно бил колокол на деревянной колокольне керетской церкви. Сгорела и церковь. Потом, среди дымящихся руин одного из домов, мальчишки нашли бочку варенья, расколовшуюся от жара. Варенье растеклось по золе и углям. Пацаны обрадовались: кто ложкой, а кто и так, горстью, принялись уплетать редкое в те времена лакомство. Но недолго их пир продолжался: откуда ни возьмись появился мужик с ведром, разогнал мальчишек и давай варенье в ведро нагребать…

После пожара отстроиться заново – для поморов дело невеликое. Не пожары погубили Кереть, а реформы. Сначала, во время коллективизации, почти все поморы были жестоко "раскулачены". Ведь в этих краях никогда не было ни помещиков, ни крепостного права. Поморы были люди хозяйственные и зажиточные. Одним словом – кулаки. Дед Володи Панарина имел свой парусник, ходил на нем в Архангельск и на Новую Землю бить морского зверя. После коллективизации из поморов чудом уцелели лишь отдельные семьи. После земля снова заселялась – потомками ссыльных, строителей Беломорканала и заключенных Соловецкого Лагеря Особого Назначения…

Что не доделал Сталин, закончил Хрущев. Мероприятия по "укрупнению" деревень и налоги на домашнюю скотину подписали Керети окончательный смертный приговор. Остатки жителей перебрались в Пулонгу, среди них и Володя Панарин со своей матерью, в то время уже вдовой – Володин отец погиб на фронте в самом начале войны. Сейчас Кереть постепенно снова оживает – кое-кто из местных строит там себе летние дачи.

Еще там бывают ихтиологи и работники рыбнадзора. Кереть стоит возле устья одноименной реки, и река эта – единственное во всей округе место нереста семги.

Тема: Достопримечательности

Не пошли мы к Керети, а гонимые попутным ветерком двинулись на восток, к Черемшихе. Вдали, немного севернее нашего направления, видим знакомые очертания горы Шеврухи, Красного мыса, манящий силуэт маяка. На самом конце Красного мыса есть крохотный островок — Красная луда. В отлив — это часть суши, в прилив — остров.

На восточной, обращенной к морю оконечности Красной луды есть древний каменный "лабиринт" – круг диаметром около десяти метров, выложенный небольшими камешками. Внутри круга камешки образуют сложную сеть переплетающихся тропок, развилок и тупиков. Толстый ковер мхов и лишайников почти полностью скрывает от любопытных глаз это странное сооружение, созданное древними обитателями здешних мест – лопарями, или саамами. Три или четыре тысячелетия назад саамы строили такие лабиринты на многих островах Белого моря. Самые лучшие образцы этих ритуальных сооружений сохранились на Соловках. Никто точно не знает, для чего предназначались лабиринты, известно лишь, что они были связаны с магической практикой и с солнечным культом.

Соседние с саамами народы – карелы, финны и шведы – издавна считали их искуснейшими колдунами и слегка побаивались. Воспоминания об этом сохранились в карело-финском эпосе "Калевала", где страна саамов, Похъёла, изображена как царство тьмы и обиталище злой и могущественной старой колдуньи по имени Лоухи.

Мы не верим в приметы, но в магический лабиринт на Красной луде лучше не входить. В былые годы мы пару раз входили в него, и обязательно после этого случалось что-нибудь нехорошее.

Едва мы миновали мыс Картеш, ветер резко поменял направление: стал встречным и начал быстро набирать силу. Зачаливаемся в тихой заводи между островами. Надо отдохнуть перед серьезной работой - идти ведь придется галсами в очень узком проливе между островами Сидоровым и Кишкиным.

Двигаться под парусом непосредственно против ветра невозможно. Приходится идти зигзагами – так называемыми галсами. Но от намеченного пути отклоняться хочется минимально. Для этого параллельно основному парусу, гроту, между мачтой и носом корабля ставится еще один треугольный парус — стаксель. Он дает возможность двигаться с приемлемой скоростью под меньшим углом к ветру, чем если бы тянул судно один только грот.

Достигнув одного из берегов, меняем курс, поворачивая к другому берегу и подставляя ветру другой борт. Приходится и паруса перекидывать на другую сторону, да так, чтобы они снова надулись ветром. Это не просто, особенно когда приходится делать очень часто. Грот — это Сашина работа, со стакселем управляются мальчишки.

Несколько часов борьбы с ветром и мы на Черемшихе. Хорошо, что оплыть остров нам не удалось. Когда попробовали — нас о скалы чуть не размазало. Худо бы нам пришлось там. Ведь южная сторона острова — высоченные неприступные скалы!

Но заход на Черемшиху стоил приключений. Остров удивительный: высокие скальные берега, глубокие расщелины, небольшие живописные озера и… закаты. Эти разноцветные картинки Белое море показывало нам с этого дня каждый вечер.

Тема: География

На следующий день, проплыв мимо Пежострова, мы достигли коренного берега. Благополучно миновали опаснейший мыс Шарапов и продолжали свой путь в сторону Калгалакши.

Мыс Шарапов – это почти отвесная каменная стена, протянувшаяся примерно на километр вдоль берега и обрывающаяся прямо в море. Под скалой – камни и мели. Во время ветров у Шарапова бушуют громадные волны и образуются сильные течения. Местные жители считают мыс Шарапов самым опасным местом на всем побережье. Много рыбацких лодок погибло под этой скалой, прижатые к ней течением и разбитые в щепки волнами.

Тема: Климат

За Шараповым по берегу часто попадаются горелые леса. Лето в этих краях недолгое, но теплое. Бывает и настоящая жара градусов в 25-30. Иногда в июле случаются сильные засухи. В это время сухие мхи и лишайники, образующие лесную подстилку, готовы загореться от любой искры. Даже тщательно погашенный костер может стать причиной пожара, если развести его на каменистой почве, где между камнями вклинились прослойки торфа и древесные корни. По этим "тайным ходам" огонь может проползти под землей несколько метров, а потом вырваться наружу и уничтожить десятки гектаров леса. Северная растительность после пожара восстанавливается медленно. Из года в год мы следим за тем, как природа пытается залечить следы одного из лесных пожаров, случившегося 14 лет назад.

Черничники и брусничники там уже частично восстановились, а вот ягель – олений мох, придающий северным лесам непередаваемую красоту, даже не начал расти. Что касается деревьев, то первые крошечные сосенки – четыре хвоинки на тоненькой палочке – появились лишь на восьмой год после пожара. Говорят, для полного восстановления сгоревшего соснового леса нужно не менее ста лет…

Необычно выглядят горелые прибрежные тундры через несколько лет после пожара. Вместо толстого упругого ковра ягодников и приземистых кустиков красной смородины – тонкий слой ярко-зеленого мха и торчащие кое-где одинокие цветочки (скромные дикие гвоздички, ароматные любки, ромашки…).

Самая неприятная особенность горелой тундры – чудовищные тучи мошки, от которой не помогают никакие репелленты. Эти мелчайшие, но ужасно кровожадные и больно кусающиеся насекомые способны пролезть в самую крохотную дырочку в палатке, и горе тем туристам, кто должным образом не позаботился о герметичности своего убежища…

Тема: Трудности и опасности. Важно знать

На море есть вечная проблема — пресная вода. Если лето дождливое — на скалах стоят лужицы, если сухо, то надо знать места, где вода есть и не забывать вовремя пополнять запасы. Заходим за водой на мидийную ферму, находящуюся у бывшей деревни Соностров.

Тема: Подробное описание

Деревня расположена в одном из самых живописных мест на всем Карельском берегу. Здесь в море впадает Сонрека, а от морских волн и ветров деревню закрывает длинный гористый остров. Поморы прозвали его Соностровом, потому что здесь, в тихой безопасной гавани, они обычно спали после трудного дневного перехода. Соностров расположен как раз на расстоянии дневного перехода от обеих ближайших поморских деревень – Гридина и Керети. Как видно, поморы на своих тяжелых карбасах, на веслах или под прямым парусом, проходили в день большее расстояние, чем мы на своем легком катамаране с "фирменной" парусной оснасткой.

Деревня была ликвидирована во время Хрущевского "укрупнения". Сейчас от нее осталось лишь несколько полуразрушенных домов, почти скрытых в буйных зарослях травы. Сочное, благоухающее разнотравье вышиной в рост человека - редкость в здешних местах. Люди до сих пор приезжают сюда из дальних деревень на моторках, чтобы накосить сена своим барашкам.

В начале перестройки в Сонострове решили устроить мидиевую ферму. В то время многие предприимчивые люди возлагали большие надежды на развитие мидиевого хозяйства на Белом море. Было создано несколько десятков мидиевых плантаций. Мидий научились выращивать на толстых канатах, подвешенных к огромным пластиковым поплавкам в виде длинных черных труб, запаянных с обеих сторон. Научились и заготавливать мясо мидий, которое пользуется огромным спросом за границей. Кроме того, из мидий получают лекарственные препараты, используемые при лечении лучевой болезни. Как бы пригодились эти препараты жертвам Чернобыльской аварии! К сожалению, из благого начинания ничего не вышло. Предприниматели не смогли справиться с бюрократическими препонами, и почти все мидиевые фермы сейчас заброшены. Черные пластиковые трубы кое-где еще качаются на волнах, удерживаемые якорями, но большая часть их давно выброшена на берег. Обычно у этих труб отпилены концы: местные жители используют их в качестве бочек для воды.

Последняя действующая мидиевая ферма на Белом море – соностровская. Владеет ей рыбозаготовительная компания из города Беломорска. Работники фермы могут продать проплывающему туристу немного мидий, а иногда даже разрешают набрать их бесплатно с подводных канатов.

Плыть вдоль прямого берега достаточно однообразно. Даже как-то теряешься в пространстве и времени, не понимая, движешься ты или нет. Очень не просто найти здесь место для стоянки. Зато во время сплава можно встретить здесь белуху — самого умного морского зверя.

То и дело из воды показываются их длинные, гладкие белые спины. Впрочем, белухи белые не от рождения: сначала они коричневые, а с возрастом белеют. На Белом море работают ученые, изучающие "язык" белух. Как и их родственники – дельфины – белухи общаются между собой при помощи сложных звуковых сигналов. Людям пока удалось расшифровать смысл лишь немногих из них: известны белушьи "слова", которыми мать призывает детеныша, предупреждение об опасности и некоторые другие. Несколько сотен слов остаются неразгаданными…

Белухи иногда подплывают совсем близко к байдаркам и катамаранам туристов. Весит взрослая белуха несколько центнеров, и при желании ей ничего не стоило бы разбить байдарку ударом хвоста. Однако этого никогда не случается. Однажды мы чуть не налетели на белуху, когда шли с хорошим попутным ветром в пяти километрах к югу от Сонострова. Катамаран мчался с большой скоростью, как вдруг впереди, на глубине не больше метра, показалась огромная белая туша.

Менять курс или поднимать шверт было поздно. Столкновение казалось неизбежным, но в самый последний миг белуха шевельнулась и погрузилась чуть глубже. Шверт пронесся над ее спиной.

И вот, наконец, берег меняет свои очертания — впереди Гридина-губа. Самого Гридина отсюда не видно — его скрывают груды островов. Если двигаться с юга, село увидишь сразу, с севера же не заметишь, пока не упрешься. Гридино — удивительное место. Расположилось оно на каменистом склоне в глубоком морском заливе. Ярусами бегут по скале улицы. Не просто улицы — деревянные мостовые. «Идите по главной дороге, никуда не сворачивая» — объясняет мне местный житель, как найти дом продавщицы. Хорошо оно сказано — никуда не сворачивайте. Ведь свернуть — это подняться по деревянной лестнице с одного яруса деревянных мостовых на другой.

После Гридино-губы начинаются сплошные острова — луды. Проплываешь мимо острова, а с него с громким криком срывается стая чаек. Высаживаешься на луду — такой шум-гам поднимается. Беспокойные мамаши-птицы: крачки, чайки, кулики-сороки кружатся над тобой, пикируют, с острова гонят. Из-под ног то и дело выскакивают какие-то «курицы» с цыплятами, спешно спрыгивают в воду гаги с утятами.

А меня влекли далекие маяки. Так хотелось заплыть куда-то далеко в море, залезть высоко-высоко на маяк и смотреть вокруг, любоваться голубыми далями.

И вот удалось уговорить Саню сплавать к маяку на луде Нахконица. Остров этот выдается в море километров на пять. Правда, почти четыре из них тянутся гряды островов. Думаю, будь в это утро прилив, не видать бы мне маяка — ведь плыть вдоль берега безопаснее. Но был отлив, и сколько видел глаз, прохода между островов и камней не было. Море было спокойным. И Саня решился. Даже оправдание такому пути нашел, что это что-то вроде большого галса.

Как там было хорошо! Какие просторы! Как всегда, кружили крикливые крачки, ковыляли ленивые гаги с выводками. Впервые за наше путешествие тюленей встретили.

На маяк, увы, не забраться — наверх ведет только приставная совсем ржавая ветхая лестница…

На гладком удобном камне расположились тучные тюлени. Смешно было наблюдать, как бесформенная туша, подпрыгивая, и переваливаясь то со спины на хвост, то с боку на бок, перемещается по суше. Но вот спасительная вода — и только что серый мешок грациозного скользит по воде. Почуяв нас, тюлени стали прыгать в воду. Мы замерли. Постепенно звери стали к нам привыкать и возвращаться на насиженные места.

Летом на Белом море можно встретить два вида тюленей: нерпу и морского зайца. Отличить их легче всего по размеру: нерпа маленькая, около метра длиной, заяц - в двое крупнее. Тюлени питаются селедкой и часто воруют улов у рыбаков из сетей. Причем сети при этом рвут беспощадно. А если уж тюлень запутается в сети, выпутать его оттуда практически невозможно. На передних ластах у тюленей длинные, крепкие когти, похожие на медвежьи. Когда тюлень плывет, высунув голову из воды, он похож на усатого лысого дядьку. Многие новички на Белом море так обманываются: "Ой, смотри, холодно-то как, а вон мужик усатый купается!"

С острова отплываем под неистовые Санины вопли, что ветер усиливается, и что теперь нас точно унесет в море…

Но в море нас не унесло. И ближайших островов удалось достичь до начала шторма. Как всегда галсами идем вдоль гряды мелких островов. Чалиться негде. При уже сильно разгулявшейся волне встаем на одном из островов Бережной Лехлуды…

Шторм продержал нас на острове три дня. За это время мы хорошо изучили приютивший нас остров. Был он километра полтора длиной. Юго-Западная часть, где мы поставили лагерь — тундра, остальное – лес, в центре которого — небольшое озерцо с множеством медвежьих следов по берегам. На противоположном конце острова мы обнаружили аккуратную избушку. Хозяев не было. Возле избушки повсюду сушилась ламинария – морская капуста.

Как мы узнали впоследствии, заготовка этой водоросли – главный заработок для жителей близлежайшей деревни Калгалакши. Подсушенную ламинарию прессуют в плотные брикеты весом килограмм по двадцать каждый. На что потом используется морская капуста, местные жители не имеют никакого представления. Им важно, что за короткий летний сезон они могут на этой капусте неплохо подзаработать.

В избушке было чисто и уютно. К стене был прибит лист бумаги с сакраментальной надписью примерно следующего содержания: "СПАСИБО СЕМЬЕ ТАРАНУХИНЫХ ЗА ОБРАЗЦОВЫЙ ПОРЯДОК В ДОМЕ. ПРИШЛИ МЫ СЮДА ТАКОГО-ТО ОКТЯБРЯ ТАКОГО-ТО ГОДА ГОЛОДНЫЕ, МОКРЫЕ И ПРОДРОГШИЕ. НАШЛИ ЗДЕСЬ ВСЕ НЕОБХОДИМОЕ, ЧТОБЫ ПЕРЕЖДАТЬ НЕПОГОДУ. ТАК ДЕРЖАТЬ, ПОМОРЫ!"

Поскольку в качестве единственного полномочного представителя семьи Таранухиных в наличии имелся только начальственного вида котяра, поговорить нам было не с кем, и мы вернулись в лагерь. Шторм продолжался, а на другой день к нему добавился проливной дождь. Возмечтав о теплой печке и домашнем уюте, мы отправились в гости к коту. Мокрые до нитки, вошли мы в избу и обнаружили, что за ночь ее население пополнилось. Нас встретили сами Таранухины: глава семейства с женой, их сын, невестка и трехлетний внук. Пока нас поили чаем и кормили тортиком, явно припасенным для трехлетнего малыша, мы узнали много интересного о жизни калгалакшских сборщиков морской капусты. Таранухин-старший поведал, что на острове (который он по праву считает своим) действительно живет медведь. "И пусть живет, я своего медведя никому в обиду не дам". А недавно в деревне Калгалакше на берег выбросило маленькую белуху. Весом всего килограмм в сто. Собрался народ, все глазеют, а помочь никто не догадается. А один мужик говорит: я ейную печень возьму, котлет себе наверчу. Конечно, печень он возьмет, а всему остальному – пропадать? И тут белуха посмотрела прямо в глаза старшему Таранухину, и такой у нее был взгляд, что не выдержал старый помор: схватил шест, начал несчастное животное в воду спихивать. Насилу управился, и никто не помог даже. Но белуху он спас.

Немало мы наслушались подобных историй, и все было бы совсем хорошо, если бы не проведали хозяева острова о том, что у нас есть немного спирта. А он им как раз очень был необходим для лечения больных и недужных членов семьи. В общем, пока мы весь спирт им не отдали, не было нам покоя на Бережных Лехлудах…

Минула уже половина времени, отведенного на наше путешествие. Изначально мы рассчитывали, если будут попутные ветра, доплыть до Кеми. Ветра же всю дорогу были встречными, и мы решили, сделав еще один переход вперед, двинуться в обратный путь. Правда, обратный путь он не совсем обратный, вернее, он совсем не такой, как пройденный. Ведь и плывешь не совсем так, а уж стоишь точно на других островах, любуешься совсем другими картинками.

Удачно добрались мы до мыса Парусница. День стоял теплый. Солнце нагревало камни, и в прилив вода на них кипела. Раздолье для детей!

После поворота, только один день ветер был попутным. Дальше все снова встречный и встречный. И сильный. Временами на самом-самом пределе наших возможностей.

При этом погода установилась солнечной и очень теплой.

Постепенно возвращаемся в места, более привычные взгляду. Если большинство стоянок у нас было на открытых местах — в тундрах, теперь ночуем в роскошных сосновых лесах.

Тема: История

По берегам Белого моря, на мысах и лудах, стоят почерневшие от времени деревянные кресты. Говорят, они поставлены в память утонувших рыбаков. На самых старых, полуистлевших крестах иногда можно разобрать старинные буквы – инициалы погибших, и старославянские цифры (те же буквы с особым значком – тильдой), - наверное, даты их гибели. Кресты – восьмиконечные, раскольничьи.

Во время никонианской церковной реформы при царе Алексее Михайловиче поморы не приняли новой веры. Сопротивление реформам возглавил Соловецкий монастырь, куда собрались ревнители старины со всех концов России, в том числе – многие участники недавно подавленного восстания Степана Разина.

Войско, посланное царем для усмирения мятежников, несколько лет безуспешно осаждало неприступные монастырские стены. Этот эпизод вошел в историю под названием "Соловецкое сидение". В конце концов монастырь пал, и "крамолу" искоренили со всей жестокостью, свойственной той эпохе. Но большинство поморов упорно держались старой веры вплоть до XX века, когда советская власть уничтожила и самих поморов, и их культуру. Только восьмиконечные деревянные кресты еще напоминают о прошлом…

Полюбовавшись красно-буро-лилово-черно-сиреневым закатом на острове Сидорове, решаемся на последний бросок к Красному мысу по большой остаточной волне с моря.

Справа от нас проплывают острова Кемь-луды.
При начавшемся отливе успеваем проплыть между Красным мысом и островами Кемь-луды. Попади мы сюда чуть позже — пришлось бы ждать прихода воды. Слишком мелко здесь становится в отлив!

Путешествие закончилось. А впереди, в Красной губе нас ждали добрые друзья. На ждали песни у костра, рыбалка, купание в море, жаркая баня и бесконечные деликатесы, которые мы готовим из даров поморской земли: из рыбы, грибов, ягод, мидий и ламинарии.

Летом 2001 года наш путь лежал сперва на Тумчу с группой Пети Чистякова, а потом мы должны были вдвоем с 11-летним сыном, проплыв 50 километров по Белому морю (от Пояконды в сторону Чупы), добраться до друзей, живущих в домике в районе Красного мыса.
Тумча — это была прелюдия. Ну что там могло быть особенного, если в группе — катамаран-четверка. Байдарка наша частенько грузилась на него же, да и с нами вместе. И сплав был абсолютно безопасным и исключительно развлекательно-отдыхательным.
Приключения начались позже. Уезжая с Тумчи, байдарку я разбирать полностью не стала, только сняла шкуру и разъединила каркас на две части. Так довезти реально — машина, электричка. А вечером времени на сборы будет очень мало. Электричка приходит в Пояконду вечером, а оттуда очень хотелось бы уплыть на какие-нибудь необитаемые острова.
На электричку чуть не опоздали — по дороге ломалась машина. В Кандалакше было менее получаса на покупку билетов и продуктов.
И вот вся Тумчевская группа (8 человек) несет наш скарб к электричке — рук как раз сколько надо! Грузимся. В последнюю секунду, в уже захлопывающиеся двери Зик успевает вручить мне 2 бутылки пива — на дорогу.
Разместились. Пытаемся понять, сколько нам ехать и какие ориентиры у нашей станции. Никто не знает. Да! Здесь не расслабишься — пива не попьешь!
На наше невероятное везение, где-то вошедший и севший недалеко от нас человек, заинтересовался нашей байдаркой — он, мол, раньше тоже плавал. Выяснилось, что это корреспондент Лоухской газеты, что все места здешние знает, едет в Лоухи и Пояконду нам покажет. Прибываем мы туда в 7 вечера.
Да! Без нашего соседа отследить свою станцию нам было бы очень сложно, потому что электричка останавливалась, где хотела. Между двумя объявленными остановками она могла остановиться и открыть двери 2-3 раза.
В Пояконде наш спаситель выскочил из электрички и принял у меня все вещи!

До причала метров 500. Там стоит катер. Успеть бы — через час уже были бы на ББС (Беломорская биологическая станция). Пытаемся взять все наши вещи одновременно (рюкзак в мой рост, рюкзак в детский рост, рюкзачок и сумка с продуктами, две детали остова от байдарки). Хватает нас шагов на 50 — ребенок падает и говорит, что «все». Ну что ж! Пойдем ходками.
До причала мы шли час. За это время катер уплыл.
Начинаем собирать лодку. Отлив. Очень тяжело будет сплывать. Груженую мы вдвоем не донесем до воды, а носить по частям, там крепить верхний замок и потом поддувать лодку — это тоже трудно себе представить. К тому же дно здесь мерзчайшее — ноги в нем вязнут! Но других вариантов нет.
В начале десятого все готово. Пора преодолевать литораль. Но тут на наше счастье на причале появился парень.
—Вы в море?
—Да.
—Нас возьмете?
—Да.
Вещи погрузили в моторку, лодку привязали сзади. Выяснилось, что парень направляется на ББС, так что 20 км из 50-ти мы проплывем сегодня и на моторе.
Погода роскошная. Плывем в лучах заходящего солнца.
Высадили нас на мысок острова Великого напротив ББС.
Темнело. И это было странно, потому что я всегда в Карелии и на Белом море была в июле, и в мозгу плотно сидело ощущение белых ночей.
Перетаскали мешки, поставили палатку, подтащили к ней байдарку. Уже не до костра — сил нет. Денек-то какой выдался: утренние сборы на Иовском водохранилище, антистапель после небольшого сплава, дорога на машине, электричке, пешка, стапель, путь на моторке.
Ребенок получил сок с шоколадом. Я с упоением пила Зиково пиво.
«Ура! Ура! Ура!» — непрерывно повторяю я. Мы на море! Напротив ББС. И это уже сегодня! И на море штиль!

Встать рано мы не сумели — усталость вчерашнего дня давала себя знать. Выплыли только часам к 12-ти. Какой-то ветерок неприятный дует, волну небольшую разгоняет. Но пока нормально, только бы хуже не стало. Заехали на ББС за пресной водой.
Впереди Киндо-мыс, за ним 3 километра открытого моря. Там и при небольшом ветре плыть опасно... А ветер усиливается с каждой минутой. Уже очень трудно выгребать против волны.
Ползем вдоль берега. До мыса, думаю, как-нибудь доберемся — там будем пережидать.
Вот и мыс. Сдуру стала его оплывать. Думаю, оттуда стартовать будет лучше! А волна уже так разгулялась, что очередной бросок, и чуть было нас не выкинуло на камни. Случись это — тут бы от нас ничего не осталось. Повезло. Мыс обогнули. Внутрь губы ветер нас понес с сумасшедшей скоростью — еле зачалились.
«Переждем пару часов — может успокоится», — подумала я. Забрались в лес. Сварили обед. Ветер не утихает. Холодно.
Видимо, до вечера сидеть придется.
Поставили палатку, подтащили байдарку. Но и к вечеру ветер не утих. Будем ждать рассвета.
Ночь была тяжелой. Казалось, что нас или захлестнет море, или начнут падать деревья, или унесет нас вместе с палаткой, как Элли с Тотошкой.
К утру, вроде, стихло. Одно смущало меня — по макушкам деревьев временами проносились шквальчики.
Но ведь так надо плыть!
Попыталась разбудить ребенка — но нет! — «Мама, давай еще чуть-чуть поспим! Часок хотя бы!» Понятно, очень тяжело ребенку вставать в 5 часов, да еще собираться и плыть в сумерках и по холоду.
Этот час нас спас. К 6-ти часам разыгрался шторм сильнее прежнего. Ветер пришел с другой стороны. Если вчера нас как-то еще прикрывал мыс, то сейчас ветер дул прямо на наше убежище и нес волны в открытое море.
Начала брать тоска. Сколько времени это может длиться? Если не стихнет шторм еще пару дней — не будет никакого смысла плыть. Выбраться бы тогда назад! А так надо вперед. Там ждут. Там Димкины друзья — ему туда очень хочется. Да и мне не меньше.
Ветер сдувал с ног. Трепал палатку. Пепел от нашего костра стелился по земле метра на три.
Пришлось искать воду. Нашлась только странная лужа. И то хорошо. Обошли окрестности. На мысу погоняли сумасшедшего зайца.
Выяснилось, что у нас есть соседи — за мысом — тоже пережидают шторм. Они совсем чудные — «три мудреца в одном тазу» — семья: мама, папа и сын 14-ти лет в маленькой резиновой лодке без фартука. Позже я поняла, что они еще и без спасжилетов и гермомешков. Но хоть такие попутчики есть — все же не одни!
А ветер не унимался. На улице долго не проторчишь — холодно. В палатке сидеть страшно — так кругом бушует стихия!

тоска…
Но вроде все тише, тише…
Я решила, что мы потихоньку соберемся и поплывем, крадучись вдоль берега, островов. Это не 3, а 7 км. Там тоже есть открытые пространства, но небольшие. Так может получиться долго, но хоть какое-то движение!
Когда мы были почти готовы, прибежал парень от наших соседей и сообщил, что они плывут напрямую и уже выплывают.
Почти сразу увидели вышедшую в море лодку. Что ж, плывем за ними. Скорость у нас явно выше — догоним.
А волна есть! Просто ветер опять поменялся и дует сейчас из-за нашего мыса. Страшно…
«Ну, ладно, вот до них доплыву, — думаю я, — дальше спокойнее будет».
Догнали.
Тут, в километре от берега волна еще сильнее. Их захлестывает. Я-то хоть могу выдерживать курс, а они — только по волне или против — иначе воды сразу полная лодка будет. Поболтались мы чуток рядом с ними. Чувствую — так далеко не уплывем. Решилась:
— Плывем на тот остров. Димка! Греби! Каждый твой гребок отдаляет твой конец и приближает тебя к Марковым! (Надо заметить, что, в среднем, Дима грести ленится.)
И мы ломанулись.
А ветер еще сильнее — нас перестали прикрывать острова, лежащие в глубине губы…
Но вот спасительные острова. В их тени волна поменьше. Зачалились, перевели дух. Наших друзей не видно. Видимо их отнесло левее, к мысу.
После острова уже проще, здесь берег совсем близко и волна за островом не так разгоняется.
На мысу Савватьевском встретили своих попутчиков — они сушили вещи…
Волна поутихла. Погода начала разгуливаться.
— Мы поплывем через остров Касьян, — сказали они, — там заночуем. Вроде все стихает.
— А мы вдоль берега, — сказала я, — с меня хватит. Я этой погоде больше не верю.
И мы уплыли. Ветер, изменившийся в очередной раз, дул почти в спину, но был несильный. Вероятно, его сдерживали острова. Обедать решили не останавливаться — жалко терять время.
25 километров гребли. Практически одна. Димка даже иногда старался, но силенок хватало не надолго. Вот так и плывешь: два гребка, отброс кормы — ветер сдувает, и т. д. На подходе к мысу Кузакотскому открылся ветряной коридор и нас с невероятной скоростью, а так же по невероятной волне понесло к перешейку.
Оплывать Кузакотский мыс невозможно — это километров 15. Но у своего основания он совсем узкий — всего 400 метров. Там есть тропа волока.
И вот волна прибила нас к берегу примерно к этому месту. Здесь уже свои люди живут — напоили чаем, помогли перетащиться.
Но что за чудо! В Красной губе солнце! И полный штиль!
Начинается отлив. Быстрее плывем, чтобы успеть проскользнуть между берегом и островом — сейчас и на 300 лишних метров сил нет.
Все же метров 50 приходится тянуть байдарку на веревочке — море уже отступило.
Видим на берегу своих друзей. Они нас не видят — не ждут.
Заметили они нас только тогда, когда мы ткнулись носом в берег.
— Вас здесь нет, — закричала Ленка, — вы сидите на Киндо-мысу и пережидаете шторм!
Но мы уже были здесь. Моего сознания еще хватило, чтобы проруководить разгрузкой лодки и перетаскиванием вещей в дом.

И вот костер… Водка, маринованные подосиновики, жареная треска, … водка,… и мои рассказы, рассказы, рассказы…
Мы приплыли в 9 часов вечера. Через 6 часов снова разыгрался шторм. Ветер прилетел с очередной стороны — мы были в центре циклона.
Здесь жизнь текла тихо и спокойно. Здесь обитала семья с тремя детьми (младшему 8 месяцев). К ним присоединились мы.
А вокруг все ревела и ревела стихия. Ветер так и не утих до нашего отъезда.
По приезде в Москву я написала стихи, о том, что мы чувствовали во время шторма:

Шторм на Белом море
Среди огромного пространства и мирового океана
На нашем шарике Земном
Стоял малыш, прижавшись к маме
И страшно было им вдвоем.
Такие маленькие щепки, песчинки, крошечки в сравненьи
С пространством, вечностью, вселенной,
Такие жалкие, одни,
Среди бушующей стихии, волн грозно бьющихся о камни,
Своей безжалостностью странных,
Держались за руки они.
Но море, боги будто вняли мольбе в отчаяньи звучащей,
Мольбе из сердца исходящей,
Затих упрямый ураган,
И мама, сына обнимая, кричала, плакала от счастья,
Что их покинуло ненастье.
Клялась с свечой войти во храм.