Эфиопия как первая любовь

К примеру, как можно не любить страну, когда, после того как в первый раз заходишь в дом простых деревенских эфиопов, ты потом несколько дней спишь неспокойно, чувствуя как кто-то ползает по тебе ночью и больно кусает, но хочется уверить себя, что это паранойя. А потом случайно оказавшийся рядом доктор, посмотрев на следы многочисленных укусов, говорит, что это блохи. Действительно мило – мои первые блохи.
Находишь этих маленьких, черных кровососов, стираешь всю одежду, и распыляешь ударную дозу дихлофоса. Так распыляешь, что, начиная подниматься с первого этажа гостиницы, на втором уже кружится голова, а на третьем, рядом с комнатой, больше походящей не газенваген, хочется надеть противогаз, убежать и смириться с наличием блох.
Потом, конечно, понимаешь, что дихлофос не так уж и плох. Что у него, если говорить начистоту, очень интересный букет запахов и довольно стойкий аромат. И если бы он нуждался в рекламе (а он не нуждается), я бы придумал какой-нибудь такой слоган: «Дихлофос – аромат чистоты и свежести, запах настоящего белого мистера».

Как может не нравится страна, где ты в глазах простых местных жителей настолько драгоценен, что они видят в тебе мешок бабла. Да, да, они даже здороваются примерно так: «Хеллоу, мани!» - «привет, бабло!» Правда иногда случаются казусы. Так, например одна девочка чуть не сошла с ума, когда Семен, не обращая внимания, проходил мимо. И я прекрасно ее понимаю, так как она не видела Семена, перед ее глазами проплывал огромный мешок золота. Сначала он шел ей прямо в руки, задержался у ее дома, что-то сфотографировал. Тут то, казалось бы, надо получить из мешка с золотом причитающиеся деньги. Но мешок почему-то не отвечает на законное требование «гивмимани» и совершенно наглым образом уходит. Понятно, почему девочка кричала в истерике: «Ноу, ноу, ноу! Гивмимани!». С любым бы подобное могло произойти, если бы его законные деньги самолично уходили прочь.

По Эфиопским городам можно ходить обвешанными видео и фото камерами, айподами, и это не будет вызывать такого пристального внимания, как привязанная к рюкзаку пластиковая бутылка. Бутылки надо прятать, так как они вызывают самый нездоровый интерес со стороны местных детей, которые с криком «пластик, пластик! Хеллоу, пластик!» преследуют затравленных белых мистеров.

Но есть и плохие новости. Если раньше появление белого мистера в небольшом городке вызывало настоящий ажиотаж, то теперь все несколько иначе. Уже не собираются толпы в сто человек, не кричат традиционное эфиопское «Ююю!». Страна испортилась, скажут автостопщики. К примеру, вокруг нас, сидящих на дороге и ждущих попутного грузовика, собралось всего человек пятнадцать, а «ююю» говорили за все время только пару раз.
Но цивилизация, слава богу, пока не очень приживается здесь. Эфиопы пытаются строить дороги, здания из стекла и бетона, пытаются упорядочить свою жизнь и окружающее пространство. Но еще слишком мало свойственных цивилизации прямых линий. И поэтому кособокая эфиопская действительность до сих пор очень фотогенична.

Чтобы не было недопонимания, я хочу сразу, с первой строчки, сказать, что Симиенские горы – это лучшее, что было со мной в Эфиопии. Они потрясающе красивы, по ним можно и нужно ходить пешком, они удивительно фотогеничны. За 4 дня трека я сделал почти 900 кадров. Правда, потом я стер почти все, оставил 150, а из них для поста отобрал вообще только 19. К примеру, с месячного трека по Алтаю я привез 120 фотографий.
Но самое главное, что в Симиенских горах (они же стали у нас Семёновскими, или Семитскими) я чувствовал себя абсолютно в своей тарелке: ходить пешком, спать в палатке, готовить еду на горелке. Это именно то, по чему я скучал.
Ну и что, что на национальный парк это совсем не похоже: там же, где обитают редкие животные, стоят эфиопские деревни, траву подчистую съедает скот, каждый клочок земли засеян. Зато удалось нормально поснимать, об этом будет отдельный пост, сельскую Эфиопию, которая все-таки аграрная страна. И все равно, когда стоишь на вершине плато Гого (3926 метров, подпрыгнуть и будет четыре тысячи), рядом с тобой летают орлы, чуть ниже орут бабуины, и облако постепенно закрывает собой все вокруг, понимаешь, что эфиопы пока не смогли испортить эту землю. Хотя, если бабуины начнут просить за фото по одному быру, мечта эфиопов сбудется.
Одна из основных фишек, за которыми помимо пейзажей едут туристы – это бабуины. Данный вид бабуинов – эндемик, то есть обитает только в этой местности. А так, как в этой местности обитают еще и эфиопы, то на людей животные привыкли не обращать внимания, и можно хоть целый день наблюдать за стаей, смотреть, как они питаются, дерутся, общаются, играют. Главное не подходить слишком близко и не раздражать их.
Нахождение на территории национального парка платное – 90 быр счеловека в день (в одном долларе 12,6 быр). Кроме того, обязательнымявляются рейнджер – эфиоп с древним ружьем, которым он отгоняет другихэфиопов. За это ему платят 40 быр с группы.
Четвертый, неожиданно появившийся член нашей группы – японец Бучи. Мы познакомились с ним в Гондоре, и решили пройти трек в Семионах вместе. Тем более что было удобно добираться до места, у нас было лишнее место в палатке, и можно было арендовать рейнджера и примус уже на четверых, что дешевле. Кстати, Бучи арендовал себе осла с погонщиком и шел весь путь налегке. Но все равно наша компания выглядела очень бюджетно на фоне остальных белых мистеров, которые едут как можно выше на джипах, нанимают гидов, рейнджеров, погонщиков и ослов, поваров, берут в аренду палатки и спальники, везут наверх пиво и попкорн.
Постскриптумы:
Блохи достали. Сегодня приехали в Аддису, устраиваем геноцид.
Интернет медленный, ждем, не дождемся, когда через несколько дней доедем до Сомалиленда. Там, по некоторым сведениям, он хороший. Мог ли я думать раньше, что буду рваться в Сомали за хорошей связью?
Эфиопы действительно не такой уж страшный народ. Хотя последние два дня я уже начал в этом сомневаться, дело в том, что в автобусах эфиопов тошнит. И когда ты едешь два дня окруженный пятьюдесятью блюющими эфиопами, то нервы сдают.

Я отдыхаю на камне у дороги. Впереди в горах маленькая эфиопская деревня. Рядом со мной стоит босая девочка и показывает на ноге гноящуюся запущенную рану. Она просит денег. Девочка замотана в какие-то рваные тряпки, на руках у нее маленький брат, у него течет из носа и грязные белки глаз.
В отличие от городских детей, эти просят денег молча, видимо не зная ни одного иностранного слова. Только смотрят в глаза, показывают на рану и что-то шепчут под нос.
Я смотрю на них пару минут и вдруг понимаю, что думаю только о том, что свет сейчас еще не очень хорош для фотографии, что отдых для такого легкого подъема явно затянулся, и пора идти.
Странно в этой истории то, что я почему-то часто вспоминаю эту девочку в последние дни, но до сих пор не могу найти в себе жалости. Видимо, это очень избирательное чувство.
Есть только разные незаконченные мысли у меня в голове без вывода и морали. Я то думаю, что на самом деле не почувствую потери, если дам ей десять быр, и что ценность этих денег для нас несоразмерима. То думаю о том, что она, конечно, специально пришла сюда из деревни, чтобы заработать на жалости. И что дальше в деревне меня уже ждут женщины и дети, которые предложат купить курицу, или яйцо, или поделки, попить кофе, а когда я пойду мимо, побегут мне в след со слепыми и покалеченными детьми на руках, чтобы я дал денег хотя бы за этот сомнительный товар. Таких полно по всей Эфиопии, выставляющих на показ свои увечья, надеющихся на подачку. А я смотрю, и не испытываю никаких эмоций, хотя их раны, конечно, настоящие. Но ни эмоций, ни вывода, ни морали.

Что можно сказать про деревенских эфиопов? Живут они хуже городских, а городские живут и так уже хуже некуда. А если учитывать, что Эфиопия это по-настоящему сельская страна, то доля ее незавидная.

Хижины с круглой соломенной крышей, называющиеся "тукули", сроят везде немного по-разному, но есть общая, характерная форма. Тукули не очень комфортны. Часто можно увидеть, что в целой деревне нет ни одной нормально построенной хижины, которая была бы без щелей в руку толщиной. Это при том, что деревни часто расположены на высотах более 2000 метров – холод там ночью страшный. Понятно, почему у большинства сельских эфиопов все время насморк.
Эфиопы до нелогичности неприхотливы – им легче жить всю жизнь в продуваемой конуре, чем один раз нормально постараться и замазать щели хотя бы навозом, как делают в крупных селах. Эту противоречивую эфиопскую лень еще в Симиенских горах заметил у нашего скаута Семен – эфиоп знает, что не умрет за день без воды, поэтому он не возьмет с собой бутылку, чтобы не перетрудится, но будет весь день страдать от жажды.
Приятно, что эфиопские деревни очень чистые: ни бутылок, ни пакетов, ни вездесущего пластика. Но это не потому, что они такие аккуратные, а потому что они очень бедные: любой мусор идет в дело. Доходило до того, что мы, завидя где-нибудь мусорную кучу, обсуждали, что попали в зажиточное место.
Но самое главное, что эфиопские деревни очень красивы и фотогеничны. Этакая деревенская пастораль.

В Эфиопии огромное количество попрошаек. Дети, женщины, старики, калеки, безногие и безрукие, слепые и хромые, случайные прохожие, кричащие на удачу «гив ми мани», люди на автостанции, делающие вид, что помогают закинуть рюкзак на автобус, и люди решившие, что это они привели тебя к нужному автобусу. Все просят денег. В первый день это смешно, к концу недели порядком надоедает, а на третью неделю замечаешь за собой желание якобы неловко развернуться с рюкзаком за спиной, и столкнуть им преследующих тебя детей в канаву. Или под машину.
Хотя у детей есть оправдание, для них попрошайничество скорее игра, чем заработок. Просто им никто не объяснял, что игра «преследуй белого мистера» эта плохо. А настоящие нищие ориентированны не на иностранцев, а на своих соотечественников – и это уже их собственная внутрикультурная проблема.
Я ехал из Харара к границе Сомалиленда. Пыль, врывавшаяся через открытые окна забивалась в горло, нос, глаза, оседала на одежде и волосах. В автобусе невозможно было пошевелиться из-за давки, каждая кочка ощущалась как удар под дых, перед которым надо было набрать полную грудь воздуха и держаться.
Я с нетерпением ждал Сомалиленда и внутренне прощался с Эфиопией, не смотря на то, что нам предстояло вернуться в нее из Джибути и проехать транзитом до Кении.
Я трясся в самом жестком автобусе за свою жизнь и пытался разобраться, почему каждый день в Эфиопии усталость от страны росла, и стал вспоминать все, что вызывало негатив.
В Эфиопии очень устаешь от людей. Кроме того, что твое передвижение постоянно сопровождается криками местных, здесь еще и совсем иные представления о личном пространстве. Бывают совершенно абсурдные ситуации: к примеру, мы стоим на обзорной точке над Лалибеллой, и к нам вплотную подходит грязный и вонючий эфиоп (в данном случае слова грязный и вонючий – это не оценка, а констатация факта). То есть мы втроем что-то обсуждаем, а между нами вклинивается непонятный человек, мы в замешательстве отходим, он подходит и опять стоит. Просто ему интересно рядом с нами. Закончилось тем, что мы поводили вокруг него хоровод, пытаясь его запутать, и спустились с горы в город.
Из-за таких уникумов все время ходишь слегка напряженный, стараясь избежать любого повода для контакта с местными. А это очень плохо, так как из-за десятка (ну ладно, не десятка, а из-за пары сотен) идиотов ты закрываешься вообще от всех эфиопов, среди которых достаточно приличных людей. Хорошо еще, что нам удалось пообщаться с некоторыми из них, и теперь я уверен, что если остаться тут жить, то быстро найдешь подходящую, нормальную компанию. Но если ты замкнулся, то все вокруг кажутся нацией идиотов.
Немного иначе обстоит дело с появившимся ощущением, что все эфиопы грязные, вонючие, блохастые и оборванные. Возможно, это связано с тем, что мы путешествуем самым бюджетным способом, в самых дешевых автобусах, соответственно видим низший класс общества, который, впрочем, составляет подавляющее большинство. А средний класс, к которому и я себя отношу, вполне чистоплотен и опрятен. Правда, эфиопские города все равно сильно пахнут.
Эфиопы хотят денег. А с фаранджи (иностранца) они хотят получить больше денег, чем с местного. Не то что бы тебя обманывают, просто есть два прайса: для своих и для чужих. Но это порок не только Эфиопии, но многих других стран.
Нас раздражали некоторые эфиопские церкви. К примеру, вход в собор Святой троицы в Аддис-Абебе, платный для нас, несмотря на то, что и Россия, и Эфиопия православные страны. Церкви Лалибеллы бессовестно дорогие. А когда видишь, во что их превращают живущие там монахи, становится совершенно непонятно, на что идут деньги с билетов. Просто есть бомжи, живущие в кучах мусора на улице, а есть бомжи, живущие внутри объекта мирового наследия ЮНЕСКО. И лучшее, что можно было бы сделать - это брандспойтом вымыть весь мусор вместе с монахами из этих потрясающих памятников истории.
Но есть нетуристические церкви, в которых чувствуется настоящая жизнь. Та же церковь Дебре Берхан Селассие в Гондоре совершенно не испортилась от обилия туристов. А в церкви Харара мы вместе с местными жителями хлопали в ладоши и смотрели, как священники прыгают в танце с барабанами наперевес и поют «Аллилуйя».
От Эфиопии устаешь. На улице подходит девочка, протягивает руку и начинает заученно рассказывать нескладную легенду, которой выбивает у иностранных туристов деньги: «Привет, мистер. У меня умерла мама, а потом умер папа, а потом умерли все родственники». Ты косо смотришь на нее, и вслух делаешь вывод: «О, круто, значит теперь твоя очередь, и ты тоже скоро умрешь». Не потому что ты такой злой, просто без жесткого цинизма здесь в какой-то момент просто сорвешься.
Я знаю, что негатив скоро забудется, останется память, что Эфиопия все-таки очень интересная страна, потрясающе фотогеничная, красивая, с интересной природой, самобытным укладом, с бабуинами, орлами, гиенами и блохами (этих сволочей я точно не забуду никогда). Это страна не только для галочки в списке пройденных территорий. Эта страна не только для того, чтобы проверить себя на прочность. Это действительно одно из интереснейших мест. И я был бы не прочь вернуться туда при случае. Но от Эфиопии устаешь.
Зато теперь мы отдыхаем в Сомалиленде.