За уходящим горизонтом

Отсюда мне нужно было вновь вспомнить технику хождения вверх по рекам и подняться по Мойерокану 75 км. Поначалу этот приток пытался копировать свою мамашу —Мойеро. Черные скалы вдруг вырастали на поворотах реки, устраивая пороги и разбрасывая свои обломки ниже по течению. Но все это теперь казалось игрушечным и несерьезным. Временные трудности легко преодолевались. А потом река совсем утихомирилась, чередуя спокойные плесы и перекаты. Всего лишь три дня понадобилось мне, чтобы дойти до намеченной точки.
На этом легкая жизнь вновь закончилась. Нужно опять перетащить весь груз на себе на расстояние 16 км в истоки реки Оленек. В начале путь показался не таким уж тяжелым. Прекрасная проходимость вдоль ручья, да и груза стало поменьше. Но это продолжалось не более 1,5 километров. Распадок кончился, а началось обычное болото, все в кочках и заросшее кустами. Вот прямо посреди кочек и пришлось мне ставить палатку вечером, стряхивая со лба кристаллы соли. Жаркий выдался денек, да и гнус на мне вволю порезвился.
А потом пошла обычная тайга, но легче от этого не стало. Во-первых, еще на первом волоке я потерял компас. Ориентиров кроме солнца никаких. Но ясная погода позволяла обходиться этим при наличии часов. К тому же друзья выдали мне на эту экспедицию спутниковый навигатор. Вот тут-то и оценил я все его прелести. Даже не знаю как обходился без него раньше. Во-вторых, груза все еще слишком много. В одну ходку никак не унести. Половину удается утащить метров на 500, затем возвращаюсь. Но как точно выйти к исходной точке в густом лесу? Рискую все растерять. Пришлось просто рубить затески на деревьях с первой ходкой, а затем по этой трассе выносить вторую часть. И так челночные хождения с утра до вечера еще два дня подряд. Последние два километра по открытому болоту к искомому озеру подходил уже на глюкозе. Какое же это блаженство, когда, бросив на берегу теперь уже все мешки, можно было погрузить свое измученное тело в теплую воду озера, не обращая внимания на купающегося тут же огромного лося, смыть с себя пот и соль, и, наконец-то, заметить то ли первые, то ли последние лучи ушедшего ненадолго за горизонт полярного Солнца.
На этом завершился очередной этап моего странствия. А предстояло теперь движение вниз по воде, из самых истоков Оленька — прямой путь к цели, 700 километров до одноименного поселка, что не могло не радовать. Но, как всегда, все оказалось не так-то просто.
Сборы показались долгими. И вот уже байдарка вновь готова к выполнению прямой задачи. Пройдя на ней вдоль периметра озера, неожиданно быстро нашел выходящий из озера ручей. Как-то сразу он показался мне подозрительным. Но все-таки метров 100 удалось по нему почти плыть. Затем ручей начал растекаться по траве, и это еще не беда, можно вести байдарку за поводок. А когда впереди все пространство заполнили густые заросли кустов, и вода стала просачиваться сквозь них в разных направлениях, вот тогда я понял, что все еще впереди.
Несколько часов продергивания буквально по сантиметрам тяжело груженой всем барахлом “посудины” привели к некоторому успеху. Когда я уже начал чувствовать себя совсем брошенным посреди напрочь заросшей планеты с душной атмосферой, обильно разбавленной комарьем, мне удалось пробиться к ручью, имеющему собственное русло. Он был слаб и тщедушен, но свободен от кустов. Это Оленек — великая сибирская река!
Вечером этого дня меня поглотила двойственность чувств. С одной стороны эйфория — ведь я на реке моей мечты. С другой стороны вид ее не внушал оптимизма. Первые три дня “так называемого сплава” мало чем отличались от проделанного уже пути вверх по мелким рекам. Только и разницы-то, что вода течет в ту же сторону. К тому же шкуре байдарки почему-то доставалось еще больше. Количество заплаток катастрофически увеличивалось, доводя меня до отчаяния, и даже серьезно возникали сомнения в возможности дойти до людей на ней. Радовала только возможность купаться в хорошо прогретой реке.
Потом ситуация все-таки стала меняться. Появились глубокие плесы с совершенно обездвиженной водой. Можно иногда помахать веслами. Правда это удовольствие было не продолжительным, опять возникали затяжные, мелкие и каменистые перекаты. Постепенно последних становилось меньше, а плесы позволяли покрыть все более значительное расстояние. Потенциально Оленек становился достаточно большой рекой. Но установившаяся жара лишила ее воды. Я ухожу все дальше, русло становится все солиднее, но на перекатах воды все так же мало. Думаю, что попади теперь в самые истоки, передвигаться можно было бы только с поклажей на плечах. И даже когда я дошел до устья Верхней Томбы, откуда 125 лет назад сплавлялась на плоту экспедиция первопроходца Чекановского, все равно периодически приходилось выходить из байдарки на мелях. Пересохшая река, перегретая Солнцем, лениво двигалась в берегах. Поселок казался недосягаемым.
Но все рано или поздно должно измениться. Пришел циклон, всю ночь хлестал дождь, ветром рвало палатку. Укрывшись под тентом, я торжественно жарил блины. Слетавшееся на костер со всей окрестности комарье валилось в тесто. Получались блины с мясом. Утром пришлось срочно эвакуироваться. Резко поднимавшаяся вода подбиралась к моему хозяйству. Река задвигалась, вместе с ней помчался и я, вперед к людям.
А на исходе еще двух дней на правом берегу показались строения метеостанции Яральин. К счастью, она оказалась действующей. Меня встречал совсем юный веснушчатый мальчишка, работник этой метеостанции. По странному совпадению он пребывал в одиночестве, так же как и я, ровно 40 дней. Моя жизнь как-то вдруг резко поменялась. Комфорт, много еды, хлеб. А на следующий день мы устроили знатную баню. После этого осталось только слегка вздремнуть, что я и сделал, завалившись на кровать с мечтой о пиве. Долго мне поспать не удалось. Разбудил совсем неожиданно прилетевший и такой редкий здесь вертолет, появляющийся не чаще четырех раз в год. Он привез еще двух работников метеостанции и конечно же пиво.
От Яральина мне осталось 400 километров до поселка Оленек. Но это уже совсем другая ситуация. Полноводная, достаточно быстрая река. Меня одарили продуктами, да и погода балует. Сразу же поразило количество волков. Первый встретил меня на косе, когда я проплывал совсем рядом. Это был взрослый волк, совсем не серый, а какой-то русый. Он не боялся меня, но проявлял осторожность. Я ходил по косе, занимался своими делами, фотографировал. Зверь тем временем отошел метров на 100, улегся и наблюдал за мной. Видно чувствовал мои мирные намерения. Довольный тем, что удалось так близко снять вольного волка, отправился дальше. Но оказалось, что пленка была заправлена неправильно, и ничего не получилось. Потом чуть ли не на каждой косе попадались одинокие волки или волчицы с выводком, но так близко уже не подпускали. А в сумерках, когда я разгонял веслом легкий туман, упавший на реку, и любовался диском только что вышедшей из-за горизонта желтой луны, меня догнал протяжный вой волка с берега. Пора подумать о ночлеге.
Как же эти последние восемь дней отличались от того, что было до Яральина. Погода так и не испортилась. Берега реки радовали причудливыми известняковыми останцами, напоминающими иногда целый комплект шахматных фигур. Еще раз людей удалось встретить совсем близко к поселку, где я оказался первого августа. Там меня приютили геологи из Якутска. А через пару дней удалось вылететь в Полярный и дальше к Москве.

Image 1 of 1 Maximize imageRestore image массив известняковых останцев близ устья реки Укябиль-Юряге