9 июня
Медленно, словно крадучись , ползет поезд, приближаясь к Уралу. Мы неотрывно смотрим в окна. Душу охватывает волнение, нетерпение, предчувствие чего-то радостного, ожидание встречи с мечтой последних лет. В безоблачном небе сияет снегами Пайер.
Вид со станции Елецкой в сторону Паейера
Мы мечтаем на него взойти, только смущает большое количество снега на гребне, ведущем к вершине. Телеграфные столбы вдоль пути утонули в болоте. Вагон ощутимо сначала наклонился в одну сторону, потом, через несколько километров, ненадолго выпрямился и наклонился в другую сторону. Скорость движения поезда еще упала. Единственное объяснение – состояние пути. Железную дорогу проложили здесь сразу после войны. Болота и вечная мерзлота потихоньку безжалостно уничтожают труд человека, а восстановления и ремонта дороги что-то не заметно.
Вот и разъезд Полярный Урал. Мы единственные пассажиры, сошедшие с поезда.
На станции Полярный Урал. Вид в сторону верховьев Соби
Стоянка по расписанию одна минута, реально – десять. На разъезде бригада строителей что-то строит. Попытка пообщаться с ними и спросить о дорогах вдоль Урала, ни к чему не привела. Не беда, сами разберемся. Не впервой. Наконец, поезд тронулся, и мы остались один на один с Полярным Уралом.
Поход начался. Переодевшись в походную амуницию – резиновые сапоги с портянками и брезентовый костюм – направились прочь от разъезда вдоль хребта на юг. Почти сразу же брод через ручей, текущий из одного озера в другое. Здесь – на станции Полярный Урал – целая цепочка озер. Где-то недалеко должна быть вездеходная дорога, отдельные участки которой мы видели из окна поезда. На второй ходке наткнулись на нее и очень обрадовались.
Почти сразу же дорога подошла к небольшому ручью, на берегу которого лежал снег. Прикинули, что за те несколько шагов, что нам придется сделать по ручью, неминуемо начерпаем воды в наши коротенькие сапоги. Так неохота вот так сразу мочить обувь. Решили разуться и босиком выйти на тот берег. Впечатления после переправы: солнце и жара с одной стороны и полное онемение ступней ног от студеной воды – с другой. Все, больше таких экспериментов не делаем. Раз положено идти в обуви на переправе, значит, нечего сухие сапоги жалеть. По ощущениям – температура водички около нуля.
Когда пришли в себя от холодового удара, медленно побрели по «вездеходке» вверх. Первое болото. Кажется, что вес рюкзака увеличивается с каждым шагом, пот заливает лица, а 20 минут ходьбы превращаются в бесконечность. И рад бы сесть, отдохнуть, но рюкзаки сбросить некуда: кругом грязь, топь, вода. Последние метры к сухому лужку шли как зомби. Рюкзаки не сняли, они упали с наших плеч вместе с нами. Где-то там, в подсознании бродит мысль, что пройдет совсем немного времени, и мы втянемся в походный ритм, мышцы окрепнут, а мы наберем спортивную форму. А пока надо потерпеть. Дорога медленно ползет вверх, и мы вместе с ней поднимаемся на седловину между вершинами Шлем и 511. Обе колеи представляют собой ручьи, вызванные таянием снега, кругом в ложбинах залегли небольшие снежники. Боковым зрением замечаем в стороне какое-то движение.
- Володя, это что за зверь там скачет?
- Да это заяц!
- Как заяц? Не может быть! Такой большой?
- Толстый упитанный заяц.
- Ну и слон.
Вот и верхняя точка подъема. Передохнули и относительно весело зашагали вниз. Вроде и рюкзаки чуть легче стали. Но не долго мы радовались. Следы «вездеходки» веером разошлись в разные стороны: болото. Здесь каждый едет, где хочет. Далеко впереди возвышается холм, там явно сухо, на его склоне четкий след нашей дороги. Но как до него дойти? Потом, когда мы проходили гораздо более протяженные болота, эти первые болота в первый день пути нам вспоминались легкой забавой. Но это будет потом. А сейчас это, в общем-то, простое болотце казалось нам бескрайним и страшно тяжелым для прохождения.
При подъеме на холм впереди и несколько в стороне мы заметили стадо оленей. Стадо уходило в сторону, а подойти к нему поближе, рассмотреть рогатых красавцев у нас не было сил. Вот и оленеводы с собакой. Один из них быстро направился в нашу сторону. Пришлось и нам свернуть с дороги к нему навстречу, хотя в первый день пути каждый наш шаг был на учете.
- Почему Вы проходите мимо? Так нельзя. Видишь человека в тундре, обязательно к нему нужно подойти. Может, он в чем-то нуждается, может, помощь нужна – так приветствует нас Хант.
И нам стало стыдно. В оправдание жалкий лепет:
- Начало пути, тяжело очень.
Рюкзаки сброшены. Мы рассаживаемся, и начинается беседа: откуда, куда, зачем. Наше объяснение, что мы хотим здесь в тундре, в полярных горах, отдохнуть от суеты и шума большого города и сблизиться, слиться с природой явно нравится нашему новому знакомому. И он рассказывает, как в прошлом году отдыхал с семьей в Геленджике и как не мог дождаться конца путевки.
- Столько людей там, мельтешат туда – сюда. Столько машин, шум, грохот, суета. Ужас. Другое дело здесь: Я, мои олени, мой чум, мои горы. Тишина, красота.
И с небольшой иронией продолжает:
- Ни телевизора, ни телефона, ни холодильника.
- А что вы едите, запасы делаете?
- Зачем? Зимой едим оленя. Летом: захотел есть, пошел зайца застрелил, суп сварил, назавтра есть захотел, нашел 2-3 куропатки, застрелил, суп сварил. Запасов мы не делаем и берем от природы ровно столько, сколько нам на сегодня надо. Дети захотят яиц, пойдут, насобирают. В магазин в апреле ходил, хлеба купил, сухари сделал. Надолго хватит. Вон мой чум недалеко стоит, идите туда, там дрова, вас накормят.
Мы глянули в том направлении. Да, где-то на горизонте еле различимое белое пятнышко. С нашей скоростью движения, может завтра к обеду и дошли бы. И вдобавок нам не по пути.
Хант предупредил нас о возможной встрече с медведем на этой стороне Урала и о волках на азиатской стороне.
- Плохие люди на вездеходах ездят, медведей стреляют, ранят, но не добивают, лень догонять. Медведь злой становится, опасный. Ранил, так добить надо. А они бросают. Или прямо на вездеходе в стадо заедут, начинают оленей стрелять. Охота у них такая.
- А вы что же?
- Вмешаешься, и тебя застрелят. Оружие у меня есть, а как же: ружье, автомат. Сейчас такое время, все купить можно. Но я не вмешиваюсь, уж больно плохие люди. А в прошлом году иностранцы приезжали. Все охали, изумлялись, с оленями фотографировались, чум фотографировали. Как дети всему радовались: ах, олень, ах, чум. Смешно.
- У нас сейчас весна, мошки нет, комаров нет. Вот травка поднимется, листья распустятся, и гнус появится.
Распрощавшись с оленеводом, пошли дальше. Вскоре дорога уперлась в ручей Леквож. По обоим берегам лежит снег, лед, вода несет шугу, и глубина приличная. Все, на сегодня хватит. Утро вечера мудренее.
Первая ночевка перед ручьем Леквож. Вид в сторону Пайера
Ручей Леквож