Ленкорань-2
Утром нас будит яркое солнце. После семи дней хмурости неба и мелких дождей мы воспринимаем его с недоверием – надолго ли оно?
Оказывается, стойкости членов нашей команды есть предел. Досидев до пяти утра, ребята так и не пошли встречать рассвет – вырубились, оказались не в состоянии. Рассвет пришел, но так и остался не встреченным. Что ж, в другой раз.
За завтраком видно, что Митиш пребывает в раздумьях, как бы организовать для нас развлекательную программу. Мы решаем съездить на герканское водохранилище и к горячим источникам. По дороге мы закупаемся хлебом и помидорами, покупаем курицу и зелень. Не знаю, как другим, но мне все время хочется есть, и я хомячу тандырный хлеб постоянно. Впрочем, Дашка, кажется, тоже не против. О спорте уже не вспоминаем…
Ленкоранские Исти-Суу (в переводе «горячая вода», общее название горячих источников) находятся в десятке километров от города. Мы несемся в девятке по узкой двухрядной дороге, по которой планировали вчера отъезжать от города. Со слов Митиша, это была плохая идея, ездить в темноте по этой дороге: дорога довольно узкая, и ночью здесь одна за другой идут фуры из Ирана и в Иран. Ехать по ней было бы очень опасно.
А сейчас мы едем к источникам. Нас семеро в машине – мы, Митиш, Вагиф и водитель Володя. Из нас пятеро - на заднем сиденье, и я непроизвольно вспоминаю уазик. На поворотах машина скребет колесами о подкрылки, машина просела до положения «на взлет».
Источники представляют собой небольшой пансионат: несколько корпусов, окультуренные ванны, дорожки, тропинки. Мы с интересом ковыряем пальцами кору железного дерева - раньше оно использовалось в машинах и механизмах, например, из него делали шестеренки. Кроме необычайной твердости, железное дерево обладает способностью срастаться ветвями в петли так, что становится непонятно, с какой стороны ветка росла изначально – она обеими концами растет из других веток.
Пришла женщина, заведующая ключами от ванн. В ответ на нашу просьбу искупаться, строго произносит: «Только мальчики и девочки – в разных купальнях!». Мы не спорим. Вода в купальне поначалу кажется горячей. В нашей, мужской ванне можно немного поплавать, вода почти по шею. Девчонкам повезло меньше – их ванна мельче.
Ровно через 12 минут – больше пятнадцати минут сидеть в этой воде вредно, - мы выходим. Ощущение полной расслабленности, лености. Ходим спокойно, размеренно, не торопясь. Впрочем, куда нам торопиться в этом солнечном раю после горячей ванны?
Но водные процедуры на этом закончены не для всех. Заехав полюбоваться пейзажами на Герканское водохранилище, Коля и Даша показывают класс купания в холодной воде. На берегу, ёжась, стоят наши азербайджанские друзья, а Даша бодро пофыркивая рассекает водную гладь. Весь день Митиш и Вагиф рассказывают всем знакомым об отважных москвичах, купавшихся сегодня. Им не верят, переспрашивают, и все равно на лицах остается недоверие. Почему? Вроде, не очень-то и холодно…
В городе все готовятся к праздничному концерту. В честь предстоящего Дня рождения Гейдара Алиева в город приезжают самые модные и известные исполнители Азербайджана. На центральной площади, перед вокзалом, установлена сцена, приехало телевидение. Мы смотрим это из уже знакомой чайханы, где отдыхаем после купаний. В чайхану то и дело входят модно одетые парни и девушки, и наши друзья, указывая на них, уважительно шепчут: «Очень известная группа!»
В это время большая часть посетителей чайханы переживает совсем по другому поводу. Команда Ленкорани по футболу играет ответный матч с командой какого-то города, и, похоже, проигрывает. Ребята очень переживают, и когда в ворота «нашей» команды забивают второй мяч, Вагиф обхватывает голову руками и бормочет: «Как же так, два ноль, как же так…» Стараемся утешить как можем.
Тем временем, настало время собирать рюкзаки. В девять часов у нас поезд в Баку. Идем домой и устраиваем привычное собирательное действо: тут и там слышно: «Дашка, это твои тапки?», «Коля, не забудь упаковать палатку!», «Олька, крем идет у тебя?» В этот момент подходит Митиш и каждому из нас дарит по небольшому подарку. Мне дарит зажигалку, Ольке - ручку. Мы так тронуты, что не знаем, чем мы можем ответить. Я судорожно пытаюсь найти свой налобный фонарь, но он куда-то задевался, последний раз его видели где-то в доме. Митиш смущается и говорит, что если найдет, обязательно его пришлет. «Да не надо, - думаю я про себя, - я хочу его тебе подарить!» Но фонарик не находится, а ничего сколь-нибудь ценного у меня больше нет.
Мы прощаемся с родителями Митиша и даем обещание, что когда в следующий раз будем в Ленкорани, обязательно заглянем к ним. Удивительно искренние и гостеприимные люди, я чувствую грусть от расставания с ними.
На площади уже начался концерт. На сцене две певицы, похоже, близнецы, танцуют и поют. Народа много, все стоят плотной толпой и, несмотря на зажигательные мелодии и обилие молодежи, никто не танцует, никто не подпевает. Лишь по окончании песни раздаются редкие аплодисменты. Мы недоуменно спрашиваем Митиша, почему публика так скупо принимает артистов. Он отвечает «так принято».
Мы паркуем велосипеды рядом с чайханой. Я чувствую себя слоном: дети рассматривают откровенно, взрослые поглядывают исподтишка. Мужчины вокруг одеты в праздничные костюмы с галстуками, преобладают белый, черный и серый. Мы же явно инородны: синие и красные футболки, желтая куртка, экзотично смотрятся велоперчатки. Со слов Митиша, здесь очень консервативная среда, и он сам не может здесь одеваться так, как ему хочется, как одевался, например, в Баку. Традиции и мнение окружающих играют здесь огромное значение, а ему тут еще жить. Мы же – туристы, и нам все позволено.
Вокруг нас множество уже знакомых лиц: друзья Митиша, которые вчера шумели перед чайханой, официант, обслуживавший нас в ресторане, хозяин чайханы, муж сестры Митиша с сыном. Мы чувствуем, что привлекаем интерес, и это нас еще больше будоражит. Наконец Коля говорит «Все! Пошли танцевать!», и мы устремляемся в толпу. Народ вокруг стоит как на партийном митинге – серые пиджаки в полоску, все внимательно слушают, никаких эмоций, никакой реакции. На сцене бьется ритм современных и популярных тут исполнителей. Коля начинает приплясывать, и народ, и так на нас косившийся, в испуге отходит, освобождая место. Коля начинает прыгать и скакать, самозабвенно изображая танцевальные движения: широко прыгает, машет руками, строит страшно увлеченные рожи. Теперь все в радиусе десяти метров смотрят на нас. Через минуту Коля утомился, и пытается организовать что-то более коллективное. Наша четверка выстраивается в круг, мы танцуем что-то напоминающее сиртаки: взявшись за руки, машем ногами, скачем по кругу, то сходясь в центр, то расходясь в стороны. В какой-то момент в танец включаются парни из толпы, Коля влезает в центр, имитируя ёлку, потому в центре оказывается кто-то из местных. Публика, получив первый толчок, начинает реально заводиться, пьянея от собственной смелости. Вокруг улыбки, хлопки в ладоши, подтанцовки. Но вот заканчивается мелодия, и мы с сожалением выбираемся из толпы, нам уже пора к поезду. Я оглядываюсь, и понимаю, что половина площади смотрит в нашу сторону, стоя спиной к сцене. Под радостные возгласы и улыбки мы идем через толпу, будто это мы – популярные азербайджанские исполнители.
Но мы уже не просто спешим, мы опаздываем. Хватаем велосипеды и пробираемся через толпу к вокзалу. Нам нужно сдать велосипеды в багажный вагон и найти свои места. Перед багажным вагоном столпотворение: грузят какие-то мешки, женщины с большими сумками суетливо пытаются затащить сумки в вагон. Коля и Митиш устремляются с велосипедами в центр этой гущи, а мы с рюкзаками бежим к нашему вагону. Откуда-то рождается суета и ощущение, что можем не успеть. Вдобавок кто-то говорит, что Дашкиного билета нет среди других, и начинается бег по платформе, чтобы выяснить, у кого он. Но вот велосипеды погружены, билеты найдены, мы в поезде. На платформе нас провожает человек десять – Митиш и Вагиф, друзья, знакомые. Последние коллективные фотографии, последние прощания. В коридоре вагона сталкиваемся лицом к лицу с папой Митиша – он едет по делам в соседнем купе. Не без труда он протискивается сквозь наши ряды попрощаться с сыном. Поезд трогается, мы машем руками и кричим слова прощания.
Сгрудившись в коридоре вагона, мы показываем отцу Митиша фотографии нашего путешествия. Будучи человеком сдержанным, он бесстрастно рассматривает фотографии, и лишь однажды восклицает: «Ага! Значит, курит, подлец!» Мы виновато переглядываемся – закладывать Митиша не входило в наши планы. Дашка смс-ит Митишу, что «теперь отец знает».
На ближайшей станции стоянка десять минут. Коля устремляется в багажный вагон, чтобы закрепить велики – не все успел на станции. Мы рассматриваем станцию минуты три, и тут поезд трогается. Мы оглядываем перрон, но Коли нет. Звоним ему на мобильный, телефон звенит тут, у нас в купе. Надеемся, что он не отстал от поезда -такое с ним уже случалось. Телефона у него нет, сумка с документами и деньгами здесь. К счастью, на следующей станции он появляется. Говорит, все это время сидел с проводником багажного вагона и пил чай. Впрочем, мы так и думали.
Поздно. Есть уже не хочется. Чай выпит. Хочется спать.
Баку
День обещался быть насыщенным. Он еще только разжигал розовое небо утренними лучами, шваркал по тротуарам и мостовым метлами дворников и с грохотом проносился редкими машинами по пустынным улицам, а мы уже знали – сегодня у нас много дел.
До гостиницы мы добрались своим ходом. После двух расслабленных дней в Ленкорани куда-то внезапно делся спортивный драйв – езда в горку к своей гостинице оказалась неожиданно нагрузочной. Я, конечно, ехал впереди и быстро, но уже начинал торговаться с собой: вот доедешь до того светофора – немного отдохнешь, а до тех пор – крутим-крутим-крутим…
В середине этого дня мы должны были ехать с ночевкой в Гобустан. Со слов Коли Гобустан - это полупустыня, в которой самыми загадочными объектами являются грязевые вулканы – горки, плюющиеся жидкой горячей грязью. В Москве на фотографиях это смотрелось забавно.
Велосипеды и часть снаряжения в Гобустане нам была не нужна, и к моему удивлению, странная идея Коли похранить в гостинице ближайшие сутки «за просто так» наши вещи нашла поддержку хозяина гостиницы. Почему он согласился сложить наши велосипеды и рюкзаки в своей личной комнате мне до сих пор непонятно, но факт остается фактом: нас пустили в комнату, где мы переоделись, сложили вещи и собрались для поездки в Гобустан. Хозяин даже дал указание специально обученному человеку выдать нам шланг с водой, которым мы, насколько это было возможно, отмыли наших железных коней.
Единственное о чем я сильно сожалею в части этой поездки, это что так мало времени уделил прогулкам по городу. Баку, очевидно, заслуживает того, чтобы потратить на него больше тех суммарных двух дней, что потратили мы. Думаю, в следующий раз я не смогу успокоиться до тех пор, пока не запомню расположение улочек в старом городе, не научусь ориентироваться в его уютных извилинах и не смогу самостоятельно найти дорогу от Девичьей башни до дворца Ширван-шаха.
… над дверью, перед которой сломал руку герой Никулина в «Бриллиантовой руке» висит не мемориальная доска, а вывеска мастерской ремонта аппаратуры…
… по узким кривым улочкам, будто сошедший со страниц сказок, ходит человек и громко предлагает купить у него веники. Его окликают из окон, интересуются, не покупают, и человек идет дальше. «Кому веники, веники, кому веники»…
… некоторые двери, очевидно, ровесники своих этих домов. А над дверью часто висит медная табличка вроде «Русский страховой домъ. 1878 год»…
… а за стальной дверью, вделанной прямо в стену, может скрываться уютный просторный двор с растущими зачастую прямо из кирпичной кладки деревьями, какой мы видели при посещении редакции журнала Yol!…
… а на многих плоских крышах домов стоят столики, кресла, кадки с пальмами. Сюда выходят полюбоваться на закат или рассвет, выпить чаю или поговорить с друзьями…
Это очень странное место. Тут живут люди, современные, образованные, живут сейчас, в наши дни. И в то же время, измени одежду, пусти вместо машин пролетки – и увидишь начало прошлого века. Замени пролетки на арбы, запряженные муллами, и не поймешь, в каком времени ты находишься. Ощущение, что попал в музей, в котором живут люди.
Однако было бы неправильно считать, что город – лишь музей. Он живет, движется, и бежит вперед семимильными шагами. Визуально кажется, что тут строится больше домов, чем в Москве – повсюду торчат цапли кранов, растут небоскребы. Это раньше нельзя было строить дома выше восьми этажей, как никак сейсмоопасная зона, а сейчас то и дело в рекламных паузах звучит «сейсмобезопасные, высокие, удобные»… Цены на жилье сопоставимы с московскими, и проблемы пробок на дорогах становятся все острее. Может, это все нефть?