Паренек водитель не стал искать какую-то гостиницу или приют для паломников, а просто привел нас в свой дом. Точнее в дом своих родителей. На шестой день путешествия мы оказались, наконец, внутри настоящего тибетского дома. В каждом таком доме есть главная комната. Ее стоило бы назвать гостиной, хотя на самом деле она является каминной.
Здесь, как и положено главной комнате, все выставлено напоказ. Это золотая (или позолоченная) посуда, из которой никогда не пьют и не едят. На полу и на диване ковры. Было даже как-то неловко в поисках спальников или каких-то необходимых вещей вытряхивать на пол заполненные грязными шмотками рюкзаки. Ведь вокруг на стенах многочисленные красочные панно, содержащие узоры и изображения богов и героев буддистского пантеона. А так же открытки и постеры Поталы, Далай ламы и… Мао Дзе Дуна в окружении кучи китайских военных генералов. Все вокруг до боли напоминает белорусскую глубинку, где в обстановке дома моей бабушки среди изображений христианского содержания органично вписывались тома Большой Советской Энциклопедии и портрет Сталина.
Центром каминной комнаты является, конечно, обложенный кафелем и ярко разрисованный львами и драконами камин. И если в Белоруссии печкой уже не пользовались, сколько я себя помню, то тут камин пыхтит и работает вовсю. Именно на нем нам приготовили ужин и завтрак. В Абе есть террасовые поля, и помимо цампы тут есть еще и рис. Еда оказалась похожей на китайскую. Вокруг деревни расположен пояс из нескольких уровней классических рисовых террас. Так что нам подают безгранично много риса, так, что мы даже не справились, плюс обжаренные свиные шкварки и много обжаренной там же зелени. В ожидании готовки важных гостей потчевали лепешками, напоминающими пончиками. Самое главное было – не пытаться макать эти пончики в предложенное облепиховое варенье. Варенье было хоть и оранжево-красным на вид, но необычайно острым на вкус.
Весь вечер хозяин дома не проронил ни слова, лишь оборот за оборотом вращал молитвенный барабан, улучшая собственную карму.
В расширении улицы - небольшой деревенский паркинг.
Окошко и музыкальные колонки.
Кокетливая тибетская девушка.
Спать гостей уложили прямо на полу, да ведь и не было в доме свободных кроватей. Впрочем, привыкшим к походному быту путешественникам очередная ночь внутри спальника не в тягость. Так и заснули, очень символично, между огромными изображениями Мао и охотящегося на кого-то ярко-красного полосатого тигра. Тибетцы встают очень рано, и не только паломники, но и крестьяне. Ведь их ждет непростой рабочий день. Дверь в доме была нараспашку уже в пять утра, когда хозяйка побежала куда-то наружу и вниз по лестнице к скоту. Уходили и приходили по делам родственники, но крепко спавших туристов смогло разбудить лишь вошедшее прямо в дверь облако. Настоящее густое белое покрывало заглянуло внутрь дома, прошерстило своими холодными щупальцами по всем его уголкам и удалилось восвояси. Пора и нам двигаться далее, но просто так уйти из этой деревни невозможно. Настолько интересен быт обычной и непривычной тибетской деревушки.
Она действительно огромная. Вчера вечером внутри одного из домов, что-то среднее между клубом и магазином, мы заприметили даже настоящую тибетскую дискотеку, однако посетить ее уже не решились, за плечами остался очень насыщенный перемещениями долгий день. Лишь чисто визуальные наблюдения: внутри клуба, под неторопливую спокойную китайско-тибетскую музыку, больше напоминающую молитвенные мантры, пляшут в полусумраке свечей и немногочисленных лампочек молодые парни и девушки. Под потолком клубятся кольца дымовых благовоний, а в магазинном окошке активно идет торговля пивом.
С утра все уже при деле. Вот прямо на веранде работает над деревянным ткацким станком девушка, а возле нее суетятся любопытствующие маленькие девочки. Пацаны гоняют по узким улочкам друг друга, а также свиней и собак. Автомобильное движение заканчивается площадкой на нижнем конце села, все улицы внутри – пешеходные. Точнее пеше-ското-мото ходные. Как в классическом средневековье, все помои из домов и окон – на улицу. Улица не мощеная, но прямо по ней бежит иногда ручей, то ли смывающий грязь, то ли наоборот, все угрязняющий. С самого утра идет дождеснег. Ближе к утру – более снежный, ближе к полудню – более водянистый.
Учиться писать на санскрите пожалуй даже более сложно нежели на кириллице. Но специальные прописи помогают изучающим грамоту.
Очередной паломник (или паломница?) спустился в Абе.
Трехэтажные поселения тибетцев.
Кукуруза - главный обитатель третьего этажа.
Окошки есть и для обитателей нижнего этажа.
Все вокруг пугают нас предстоящим в горах снегом, показывая жестами сперва на небо, а потом проводя уровень снега где-нибудь на высоте колена или выше. Но мы наблюдаем беспрерывно пребывающих сверху долины новых и новых паломников. Они все также радостно размахивают флагами, улыбаются и еще более пугают страшными снегами. При этом, взглянув на их импровизированные лапти и бамбуковые палки, становится как-то совсем не страшно, за наши мембранные осенние ботинки и альпенштоки. Для тех паломников, у кого лапти поизносились прямо на верхнем входе в деревушку – магазинчик. Точнее приют (спят прямо на улице, на деревянном полу, всего лишь под навесом), сопровожденный прилавком. На прилавке традиционные еда и напитки, плюс огромная куча китайских кед, всех возможных размеров. Видимо, чтобы не скользить, эти кеды сопровождены на подошве тонкими резиновыми шипами, которые, если честно, отламываются просто руками.
Но вернемся к деревне. Она интересная и мы совсем не торопимся на свидание со снежными богами, решившими покинуть свой трон на вершине Кавакарпо. Все дома в деревне – трехэтажные. На первом этаже расположился скот. Это яки, свиньи, лошади, купы, собаки. Такое ведение хозяйства, где люди жили в одном доме вместе с животными, было раньше распространено и в Европе, что по мнению некоторых исследователей приводило к массовым эпидемиям. В Европе от подобной практике уже отошли, в Восточном Тибете так и живут.
Механическая швейная машинка.
Ручная (ножная?) прялка. Мастерица и ее ученицы.
Вход с улицы, как правило, сразу на второй этаж, туда, где живут люди. Третий этаж больше всего напоминает кладовку, или сушилку. Тут россыпи кукурузы, перца, корзины с припасами. Среди запасов и белья сушатся обычные простиранные памперсы. Очевидно, что их используют тут многократно. Над всем сооружением сверху – большие плоские крыши, на которых в сухую погоду можно наблюдать сено. Туалетов вокруг нигде нет. Ну, или мы не смогли найти, или объяснить хозяевам. В итоге, не долго терпя и стесняясь, мальчики сходили прямо на улицу, а девочки, чуть поскромнее, в стойло на первом этаже.
В деревне наблюдаются мандариновые деревья. Что это такое, для паломника, находящегося в пути уже неделю, объяснить сложно. Можно только самостоятельно прочувствовать гнетущую изнутри жажду свежих фруктов. Все деревенские мандариновые деревья уже бессовестно ободраны в своей нижней части паломниками, поэтому приобретать эти нежные цитрусы приходится в магазинчиках, где они гордо красуются между резиновыми кедами и пивными бутылками. Несмотря на то, что путешествие далеко еще не окончено, вместе с мандаринами приобретаем сувениры – выделанные на местном ткацком станке яркие сумки-рюкзачки. Не отходя от прилавка, продавец на допотопной швейной машинке фирмы Баттерфляй пришивает к рюкзачкам лямки.
В какой-то момент деревня практически опустела. Остались только дети и пожилые люди. Все остальное население, пешком или на мотоциклах (втроем-вчетвером) собралось на склоне (даже не вершине!) близлежащего холма, возле молитвенных флагов и столбов. Словно это какое-то религиозное капище, или мечеть, или церковь. Только ничего там нет, все те же болтающиеся на ветру флажки. Однако отчетливо слышны песнопения, монотонный гул молитв, а сквозь прерывистое природное облако прорываются облачка религиозных благовоний. Что это было? Регулярное ежедневное (еженедельное) действо или разовая акция, связанная с каким-то праздником или похоронами? Одно очевидно, мероприятие никак не связано с остальными регионами Восточного Тибета, это явно местный, чисто «Абешный» процесс.
Благовония смешиваются с облаками.
Хозяйка дома с младшеньким.
Детей покормили. Теперь лошадей.
Памперсы после использования стираются, сушатся и пользуются второй раз.
Один из немногих оставшихся в деревне взрослых людей, помимо нас, это хозяйка дома. Мама того пацана-водителя, что привез нас в Абе из Каваронга. Дел у нее невпроворот: накормить кур, свиней и яков, накормить гостей, накормить детей, постираться, развесить сушиться белье, дать подзатыльник невоспитанному среднему сыну, пытавшемуся умыкнуть у нас фонарик, собрать в дорогу на работу старшего сына. При всем при этом муж – явный бездельник и ничем, кроме вращения молитвенного барабана и шептанием себе под нос молитв не занят. А самый младший сын, закутанный в пеленки и какую-то куртку болтается все время за спиной, наподобие рюкзака, удивленно и любопытствуя, шаркает оттуда глазами. Эх, есть женщины в тибетских селениях! Ничем не хуже тех самых, которые в русских селениях.
Дома красивые. Тигры, божества обеих полов, цветы. Все это скромные украшения тибетского жилища.
А улицы узкие и грязные.
Но дети счастливы играя на них
Еще более счастливы некоторые другие жители Абе, попавшие прямо таки в свою стихию.
В Абе, видимо, можно жить сутками напролет, наблюдать и писать о жизни восточных тибетцев, но нам пора в путь, продолжать паломничество вокруг Кавакарпо. Лишь в полдень мы нашли в себе силы покинуть гостеприимное и интересное село, а последним наблюдением стало то, как в селе появляется источник энергии и тепла – древесина. Само село находится на высоте примерно 2300 метров над уровнем моря, что все равно ниже, чем уровень начала лесополосы.
Примерно 200-300 метровый перепад между Абе и начинающимся над ним лесом пронизывает металлический трос. Что-то вроде развлекательного троллея, по которому на туристических слетах и занятиях любят кататься отдыхающие. Только троллей этот – гигантский, в десяток раз больше любого из виденных мною ранее, а по нему со свистом проносятся вместо людей из «верхнего» леса ветки и бревна. Главное условие – зацепить очередную порцию как-нибудь так, чтобы на полпути она не свалилась. Завороженные простотой и красотой идеи доставки горючего, мы несколько минут наблюдали за парящими в небе ветками (изначально принятыми за гигантских птиц). Все посылки целиком достигли пункта назначения, с треском свалившись куда-то в один из окраинных дворов.
Водяная мельница вращает молитвенный барабан
Сборщики трав.