12 мая 2008 года в китайской провинции Сычуань произошло сильнейшее землетрясение. Его сила составила около 8 баллов, а эпицентр находился менее чем в 100 км от столицы провинции города Чэнду. В результате погибло около 100 тысяч человек. Очевидцы рассказывали, что за 10-15 минут до начала землетрясения в небе появились странные и очень красивые облака, которые переливались всеми цветами радуги.Тропа идет вниз. Сегодня надо перейти через два ущелья и подняться к буддистскому монастырю. Казалось бы, не так сложно. Однако ущелья метров по 300-400 глубиной, до них предстоит еще добраться, и хорошо бы прийти в монастырь до темноты. Идем быстро, но то и дело останавливаемся, чтобы пофотографировать. Хотя солнце уже высоко, свет сквозь облака проходит неохотно, и гребни гор отблескивают тускло и холодно. Нацеливаюсь камерой на приглянувшуюся скалу, краем глаза вдруг вижу, что верхняя часть линз моих очков как будто дает разноцветные блики.
Перевожу взгляд, однако нет, очки ни при чем. Высоко над двумя шеститысячниками висит в небе странное облако, словно из сказки, такое никогда раньше не доводилось видеть. Оно очень нежное – хочется потрогать, но одновременно холодно-далекое, а края его словно отделал перламутром искусный ювелир. Облако несет в себе радугу, вернее нет, оно само – радуга.
Радужное облако это не предвестник землетрясения, хотя жители Сычуани наверняка будут его теперь считать плохим предзнаменованием. Но с нами так ничего не случилось ни в этот, ни в последующие дни. Земля не уходила из-под ног, громы небесные не обрушивались на наши головы. Наоборот, мы шли и несколько часов смотрели наверх, пытаясь понять, что же это за явление. Честно говоря, сперва я погрешил на свои глаза, потом на очки, однако Ксюша видела то же самое, а траву мы не курили.
По возвращении домой удалось найти объяснение этому феномену, однако оно написано в стиле "папа, с кем ты сейчас разговаривал?". Единственное, что я понял, радужные облака состоят из водяной пыли, капельки которой одинаковы по размеру. Когда солнце становится относительно облака в определенное положение, лучи преломляются, и возникает радуга, причем цвета могут быть очень интенсивными – гораздо сильнее, чем на снимке.
Говорят, что и наблюдатель должен оказаться в нужное время в нужном месте. Однако как выяснилось впоследствии, эту же радугу видели люди в дне пути от нас и даже в нескольких днях пути, то есть как минимум на расстоянии 10-20 километров по прямой.
***
Утром вылезать из-под одеял не хотелось – в комнате хорошо, если ноль градусов, а с выходом на улицу в голову лезут мысли про деда Мороза. Вода для умывания в разодранной пластиковой канистре покрылась сверху коркой льда. Печально потыкав в лед зубной щеткой, решаю умываться внутри, в темном сортире с каменными стенами, от которых еще холоднее, чем на улице.
Чистка зубов совмещается с приплясыванием от холода и ломотой в зубах от ледяной воды. Приходится останавливаться – быстрые движения щеткой тоже согревают, но воздуха маловато, и полноценный вдох делается ртом. Во время вздоха вижу свое отражение в осколке зеркала – полуоткрытый рот с вымазанными зубной пастой губами, словно у клоуна. Клоун в горах… М-да…
Идем завтракать. Собственно, завтраком прикрываются все, на самом деле постояльцы начинают собираться в комнате-столовой, потому что с утра хозяин уже раскочегаривает кизяком буржуйку.
Вскоре теплеет и снаружи, и наконец можно кипятить воду силой солнца.
***
Даже несмотря на то, что многие шерпы сейчас зарабатывают, содержа гестхаусы, и в обиход постепенно входят современные предметы быта, структура жилища осталась прежней. Дом в два этажа, нижний отводится под служебные помещения (чаще всего там держат скот, а в случае гестхауса это столовая и кухня), на втором этаже жилые комнаты. Комнатки для постояльцев, как правило, в отдельном флигеле. В отсутствие гостей средоточие жизни – кухня, а так – столовая, откуда тем не менее все взгляды обращены на кухню, отгороженную от внешнего мира тяжелым плотным занавесом, который давно уже засалился от многочисленных прикосновений.
Кухня сродни маленькой преисподней. Тусклый свет пробивается сквозь закопченное окошко, шипит и чадит жаровня, хозяйка резкими движениями жарит на открытом огне нечто вкусно-мясное, одновременно отдавая приказания нескольким девочкам или девушкам, снующим, словно тени, по всему помещению. Несмотря на требовательный голос, на лице хозяйки всегда заготовленная улыбка, которая расцветает при виде робко заглядывающего постояльца. Впрочем, в свете огня монголоидного типа лицо напоминает больше оскаленную маску цвета меди, в темных глазах весело играют отблески пламени. Чувствуешь себя неловко, нарушая инфернальное священнодействие.
Постоялец, а это я, осведомляется, нельзя ли получить вещи (для подъема на Гокио мы оставили в деревне Доле часть вещей, чтобы идти налегке). "Сейчас, – говорит женщина, гортанно отдает очередное приказание девушке занять ее место у огня, вытирает руки о передник и кивает куда-то в угол, – пойдем". Бочком пробираюсь мимо доходящего ячьего стейка, тщетно пытаясь увернуться от брызжущего масла. В углу оказывается еще одна тяжелая занавесь, за которой узкая – в полметра – лестница наверх.
Впервые попадаю в жилые комнаты семьи шерпов. Маленькие помещения, очень много вещей повсюду, которые вроде бы загромождают пространство, но все они нужны, каждая находится на своем месте, и это можно описать одним словом – уютно. Тишина и покой, и разительный контраст с адом кухни внизу, а шерпани оказывается не всесильной богиней очага, а маленькой быстрой улыбчивой женщиной. Она торопливо выдает мне связанные в узел вещи, и мы тут же спускаемся вниз – кухня ждет, да и нечего любопытствовать. Шерпани возвращается к стейку, я иду в столовую. На выходе оборачиваюсь – у огня вновь вдохновенно орудует меднокожий дьявол.
***
В столовой приглядывает за порядком хозяин. У него отглаженные брюки со стрелками и белая рубашка, воротник которой едва ли не сверкает в полумраке. Вообще он выглядит очень модно и свежо, видимо, демонстрирует своим видом бренд гестхауса Dole Inn. Эта кажущаяся странной одежда на высоте 4100 метров хозяину к лицу. Он улыбчив, но строг, нет ни одного вопроса, на который он не смог бы ответить. Периодически хозяин сыпет шутками, причем шутит хорошо и точно. Показываю ему карту и спрашиваю, как добраться до монастыря Тьянгбоче, и что за непонятная тропа, обозначенная пунктиром на карте. "Хорошую тропу нашел, – говорит шерп на своеобразном английском, – никто не ходит. Пойдешь – людей не будет, и красиво вокруг".
***
Поев, расплачиваемся. Хозяин, шевеля губами, скрупулезно подсчитывает сумму. Рядом с ним висит выписанное на ткани изречение Далай-ламы. Несмотря на маоизм в Непале, изображения и изречения Далай-ламы здесь не запрещены, как в Тибете.
Перевод примерно такой:
Каждый раз по пробуждении думай так: я счастлив, что проснулся, я жив, моя жизнь ценна, я не стану тратить ее впустую, а все силы направлю на то, чтобы стать лучше; чтобы открыть свое сердце другим; чтобы стать образованнее на благо всех живых существ. Мои мысли о людях будут добрыми, я не буду испытывать злость или думать плохо о них, я намерен помогать людям в меру своих возможностей.
Его Святейшество Далай-лама XIVПрочитав слова Далай-ламы как напутствие, прощаемся с хозяином и выходим на тропу.
***
В каждом ущелье свой микроклимат и свои стороны света. У деревьев более длинные ветви не в сторону юга, а в сторону солнца, в данном случае на восток.
Тропа идет то по самому краю ущелья, то прижимается к скалам, потому что с другой стороны обрыв.
Вниз практически никто не идет, да и вверх туристов было маловато, в основном носильщики да караваны. Носильщиков фотографировал от бедра либо исподтишка – никак не могу преодолеть себя – неудобно как-то…
На одном из поворотов встречается караван из нескольких яков, хозяин которых то ли забыл о них, то ли сильно отстал. Яки с поклажей, им жарко, поэтому, попав в тень, идти дальше они не хотят и начинают пастись, полностью заблокировав и нас, и тропу. Сдвинуть эти пятисоткилограммовые туши с места невозможно, да и не хочется, глядя на рога. Стоим некоторое время, прислонившись к склону, и ждем. Скоро подходит носильщик, который сначала безуспешно пытается криком прогнать яков, потом тоже становится в очередь ожидания. Хозяин каравана все не появляется, наконец носильщику надоедает, он снимает свою поклажу, берет хворостину, и на этот раз яки слушаются его окриков и вытягиваются в цепочку. По тропе можно пройти.
Вот так, по краю, обходить яка не стоит. На более узком участке, там, где разминуться едва можно впритирку, яку достаточно просто чихнуть, и лететь с обрыва будешь долго и нудно :) Свои размеры як, разумеется, знает, но вот габариты груза, как правило, не учитывает – меня они не раз задевали тюками.
***
К полудню спускаемся еще ниже к реке Дудх и деревне Пхорце Тханга (Phortse Thanga), и вскоре видно место, где предстоит пересечь ущелье и идти наверх.
Шерп был прав, как только сворачиваем с основной тропы и проходим деревню, люди как будто сквозь землю проваливаются. Перебираемся через речку по шаткому деревянному мостику, который вряд ли выдержит больше одного яка, и начинается долгий подъем. Дома, встречающиеся здесь, куда менее фундаментальные, чем в популярных у туристов деревнях. Иной раз думается, что это просто домики при участке, но порою рядом с ними встречаются отдельные строения с надписями shower и toilet, так что, похоже, это тоже гестхаусы. Крыша покрыта такими же плетенками, из которых делаются корзины для носильщиков.
В этой части ущелий ветви многих деревьев увешаны, по всей видимости, каким-то странным видом мха. Зеленоватого цвета, длиною до 10 см бахрома эта украшает деревья. Возможно, я ошибаюсь, и это просто какой-то особенный вид дерева.
Добираемся до деревни Пхорцзе – одной из первых шерпских деревень, появившихся здесь в незапамятные времена. В Пхорцзе находится одна из самых больших стен мани в регионе (но о ней в следующий раз). Действительно, стена длиною не один десяток метров, к тому же широкая, и камней мани за тысячу, а то и больше.
Они разгребают носами и копытами землю и ухитряются выкапывать сено. Люди попрятались по домам от жары.
Но отчего действительно захватывает дух, это вид с края холма на всю панораму шеститысячника Кангтега (Снежное седло).
Какой бы близкой она ни казалась, а она действительно близко – всего лишь через ущелье (если посчитал правильно, отсюда до подножия 9 километров по прямой), идти придется два дня – слишком сложный рельеф. Это к вопросу о том, почему расстояние здесь измеряется не единицами длины, а единицами времени.
Кстати, первым эту (северную) стену Кангтеги абсолютным соло прошел российский альпинист Валерий Бабанов в 2000 году. Из высотного лагеря на 5700 он сумел подняться по скально-ледовому склону протяженностью 1300 метров. Крутизна стены на всем протяжении маршрута составляет 75-80 градусов, то есть тупо отвесная.
Ниже вид от деревни Пхорцзе на пройденный путь. Мы шли, грубо говоря, от заснеженного треугольного пика на горизонте (в центре фото) по левой стороне ущелья, потом спустились вниз, перешли через реку и выбрались сюда.
В общем, жизнь тут так и идет: слева и сзади восьмитысячники, спереди шеститысячники, справа пятитысячники, а ты у их подножий напоминаешь себе даже не муравья, а чуть ли не микробину какую-то :)
Однако когда мы переваливаем через хребет и видим склон, по которому надо спускаться в следующее ущелье, сразу возникают две мысли: 1. Понятно, почему по этой тропе никто не ходит. 2. Валерий Бабанов, конечно, парень хоть куда, но… Потом, конечно, понимаешь, что вполне себе нормальный склон, только немного крутоват, но сложностей для спуска не представляет, разве что для коленей.
То ли я похудел маленько, по горкам ходючи и за время болезни, то ли штаны велики, но они почему-то смотрятся на мне, как на вешалке. Куртку я снял и закинул сзади на рюкзак, а вот кепку пришлось как следует привинтить к голове, иначе сдует ветром.
***
Начинаем спуск. Как истинный джентльмен, пропускаю Ксюшу вперед :) Высота с каждым метром теряется очень сильно – тропа идет зигзагами. На фото ниже Ксюша в правом нижнем углу, слева тропа, по которой предстоит идти, а в верхней части фотографии видна некая перемычка через реку. Это мост, по которому мы перейдем на другой берег и будем подниматься примерно на такую же высоту к монастырю Тьянгбоче.
Стена, по которой спускаемся, защищает от ветра. Штиль полный, и солнце шпарит невыносимо. Без головного убора по крайней мере уши минут за 15 превратятся в жареные пельмени. На практически отвесных косогорах пасутся яки, перемещаясь вдоль склона. Только что идешь над ним и через 10-15 секунд проходишь прямо под телом и думаешь, только бы "оно" не оступилось…
На половине спуска слышно, как шумит и ворочается в русле река. На жаре хочется искупаться, но чем лучше видно речку, тем меньше желание плавать.
В Непале кое-где распространен рафтинг. Здесь что-то ни одного рафта, ни каяка видно не было :)
Мостик забавный. Так как длины одного бревна на целый пролет не хватает, по обоим берегам наполовину высунуты одни бревна, через мост перекинуты другие, крепящиеся к первым черт знает чем. Конструкция весьма шаткая, при прохождении качается. Мы видели, как по некоторым таким мостикам за раз пускают только одного яка или осла или цзо (помесь яка с коровой), сам же хозяин остается на берегу, пока мост не освободится.
***
Путь наверх дается тяжело. Единственно, кто нам повстречался, очень недовольная иностранка, которая спускалась налегке (может, проспорила что, может, в карты проиграла, а играли на сбегать к речке), и
монах, ведущий яков.
После встречи с монахом сверху по склону пополз туман, и стало совсем зябко, порою даже изо рта начинал идти пар, а очки запотевали. Под вечер выбрались к монастырю и сначала долго бродили по территории, пытаясь понять, куда идти, чтобы остановиться на ночлег не в монашеских кельях, а в гестхаусе. Людей не было. Наконец нашли какой-то домик на отшибе, бросили вещи, немного пришли в себя и отправились теперь уже налегке к монастырю, что рассмотреть его как следует. Но об этом позже.