Чувашия — 2025, или как я полюбил собаку

В город Канаш прибыли в половине шестого утра. Здесь предстояла пересадка полуторачасовая пересадка. “Бандитский город”, как обозвали Канаш купейные соседи Ковальчуков, встретил нас хмуро и холодно. Кирилл Игоревич с первых минут взял на себя роль приносить мне дурные известия, и сообщил, что экспедиция сокращается до девяти человек: по болезни, подхваченной где-то по пути, с маршрута сходят двое.

До Кири из Канаша ходит дизель. У меня есть страсть к малозагруженным железнодорожным веткам, где над безжизненными болотами раз-два в день проползает старенький пассажирский уродец: фонарь слабо светит в хвойные окраины насыпи, в единственном вагоне - две деревенские старухи… Но на этот раз я был слегка разочарован: народа в вагоне было довольно много, на ветке интенсивное грузовое движение, и в вагоне было даже шумновато. Местные жители мне сразу начали нравиться: они нас не донимали. Конечно, смеряли любопытными взглядами, но очень короткими, в рамках этикета.

Прибыв в Кирю и подождав, пока курильщики сбегают за сигаретами, мы вышли на маршрут. И тут уже на окраине поселка, на входе в глубокий лес, к нам прибилась местная собака. В ошейнике. Мы отнеслись к этому не слишком серьезно, мол, пробежит с нами пару километров - и вернется домой. Разумеется, ничем ее не кормили и, ласково, трепля по макушке, настойчиво говорили слово “домой!”.

Я восхитился - и это самое мягкое слово - тем, как эта собака взаимодействовала с лесом. Совсем юная девчонка, возраста не более полутора лет, ориентировалась в окрестностях как опытный охотник. Она шла по тропе мягкой, чуть ли не кошачьей походкой. Стоило утке взлететь, кунице - перейти тропу, мыши - прошмыгнуть в кустах, она молниеносно устремлялась за добычей в лес. И тут - хрустят кусты, чавкают под ее легкими лапами болотные топи, и вскоре все стихает. А затем из непроходимой для человека чащи доносился интеллигентный, но гордый лай. Не какое-нибудь там остервенелое гавканье, а мягкий такой лай. Когда мы встали на короткий привал у одного из болот она поразила нас умением аккуратно перемещаться по затопленным бревнам. Она легко определяла, на какие наступать можно, на какие - нельзя и, изящно перемещая вес, за несколько секунд пробралась в центр водоема.. Отношение этой собаки с человеком тоже заслуживает внимания. Ты сразу понимаешь, что это - друг, настоящий и верный, искренне любящий тебя и ничего не просящий в ответ. Мне кажется, именно такими были собаки в рассказах Сетона-Томпсона и Джеймса Шульца.

Когда мы отошли от посёлка на 10 километров, в наши легкомысленные головы начали закрадываться подозрения, что обратно собака уже не пойдет. Зазвучали робкие голоса - Фёдора и Кирилла Игоревича - а что мы, собственно, с этой собакой будем делать теперь. Я же, как прирожденный руководитель, предложил отложить решение этого вопроса на потом: судя по всему, собака знает, куда идет и знает, что делает.

Встали на обед; открыли две банки с тушенкой и поставили на горелку воду. И снова неожиданность: вместо того, чтобы среагировать на распространившийся на всю поляну аромат съедобной говядины, собака незаметно исчезла. Полчаса мы пили душистый калмыцкий чай и скромно закусывали говядиной. Подумали было, что собака пошла домой, как тут она появилась, хитро и довольно улыбаясь. Шерсть на груди и передних лапах отливала чем-то алым.

 — Это кровь? Она в лесу где-то порезалась?

 — Нет, она, кажется, кого-то только что сожрала…

Собака блаженно растянулась на траве и принялась слизывать красные брызги.

При составлении нитки маршрута я сильно дал маху с километражом первого дня - аж 26 км. Подвела оптимистичная привычка закладывать хорошую дорогу. Но почти сразу после выхода из Кири тропа уходит в болотистый глухой лес, который продолжается километров на 15 вплоть до населенного пункта с удивительным названием Новая Жизнь. Между этими поселками - едва уловимая тропа, нога человека по которой ступала лет десять назад. То тут, то там - поваленные бревна. Андрюха, из-за проблем со спиной волочивший свою поклажу не в рюкзаке, а на тележке, вынужден был постоянно переваливать ее через эти деревья…

В поселке Новая Жизнь нас встретили двое: средних лет мужик и очень улыбчивая молодая девушка (видимо, дочь), которая бесследно исчезла через минуту после знакомства..

— Кто бригадир? - майский прозрачный воздух был надвое разрезан звонким, но очень пьяным голосом местного мужика

— Я… - отвечаю робко, настороженно, пытаясь боковым зрением ловить взгляды товарищей.

 — Руку надо пожать, - мужик нетерпеливо потряс мою кисть. - Откуда идете? Махорку будете? Пойдем провожу до асфальта! Тебя как зовут? А я Сергей Юрьич. Сам лесник тоже. Собака? Это не местная лайка. Нам такая собака нафиг не нужна… Тебя как зовут? Даня, хорошо, а я Сергей… Сейчас до асфальта дойдем и вы дальше пойдете, а я домой поверну… Тебя как зовут? Даня, хорошо, а я Сергей…У нас тут чудесные места. Только вас, дураков, отсюда иногда вывозить приходится… Туристы. Кстати, видел всяких мотоциклистов, квадроциклистов, но чтоб пешком - впервые! Тебя как зовут? Даня, хорошо, а я Сергей…

План первого дня мы выполнить не смогли: не дошли километров эдак семь. Остановились километрах в четырех от деревни Красноглухово, в небольшой рощице среди поваленных стволов и молодого березняка. Собака принимала деятельное участие в разбивке лагеря, помогала носить дрова для костра, с любопытством засовывала нос внутрь палаток (и, при первой же просьбе больше так не делать - все понимала и уходила заниматься своими собачьими делами). Эти дела она вела с большим уважением к нашей экспедиции. Например, было замечено, что гадить по большим делам она убегала на другую сторону грунтовой дороги - туда, где нюх двуногих уж точно не достанет.

Меня нельзя назвать большим собакофилом: я вообще не любитель шумных животных (то есть гавканье всегда было одним из самых неприятных для меня звуков), но эту собачку я полюбил очень искренне и сильно. Кто ты, человек, воспитавший столь чудесное животное? Откуда у этого существа такая любовь и такое доверие к каждому двуногому прямоходящему? Что происходит в твоей головушке, когда мы гладим тебя, разговариваем с тобой и греемся вместе у костра?

Поскольку собака пробыла с нами уже целый день, было решено поделиться с ней тушенкой. С этого момента стало ясно, что ее судьба - наша ответственность. Если она пройдет с нами до Шумерли - надо искать ветеринарную станцию и сдавать ее туда. В ином случае,

 — Завтра в Красноглухово надо найти кого-нибудь трезвого и спросить, что тут принято делать с такими собаками, - сказал я.

 — Но ведь завтра праздник, где ты там трезвого найдешь? - скептически возразил Федор.

Вскоре легли спать. Чуть разгораясь от дуновений ветерка, дотлевал костер. Собака охраняла лагерь, то задремав у углей, то ринувшись в кусты, то валяясь в привлекательной грязи. Промеж облаков на это смотрели остывающие звезды.

 

Следующим утром судьба собаки счастливо разрешилась в Красноглухово. Местный житель, починявший на солнышке трактор болгаркой, оказался контактным и приветливым. После недолгого обмена интересной информацией, он вызвался приютить собаку на время у себя. А на следующий день он собирался отвезти ее на своей Ниве обратно в Кирю и разузнать, кому она принадлежит.

Церемония прощания была трогательной. Когда мы покидали Красноглухово, во мне столкнулось ощущение упавшего камня с души (пристроили это жизнерадостное доброе существо в хорошие руки) и навалившейся ностальгической горечи разлуки, какая бывала в конце летних каникул у бабушки. Я и сейчас, когда пишу эти строки спустя несколько дней, чувствую поднимающийся в горле комок.

Живи радостно, сыто и долго, пусть тебя окружают добрые и ласковые двуногие, пусть запахи чувашских лесов каждый день несут что-то новое. Может быть, ты расскажешь друзьям и подругам из окрестных сёл о прекрасных двух днях, проведенных с девятью незнакомцами по пути из Кири в Красноглухово. Я постараюсь приходить к тебе во снах.

 

Дальнейшая дорога лежала через покинутое селение Краснокаменное (на викимапии есть свидетельство, что 8 лет назад там в одиночестве жил дед по имени Ян, занимавшийся пчеловодством), затем вновь углублялась в глухую чащу. Сразу стало ясно, что нога человека здесь не ступала несколько лет. В едва уловимых колеях росла высокая трава. Завалы встречались каждые несколько метров. Снова тяжела была участь Андрюхи с его тележкой. Перебираться через поваленные бревна - врагу не пожелаешь.

Ближе к броду лес стал благороднее и оброс соснами. Андрюха, почувствовав твердую чистую почву, тут же вышел из арьергарда в авангард. До реки добежали без привалов и остановок. Тем не менее, когда наш путь преградила речушка, уже вечерело.

Брод оказался несложным - чуть выше колена. Вдохновленные, мы заодно решили устроить у брода ритуальное вечернее купание в лучах заходящего солнца. Впервые на моей памяти купание нашего турклуба было двуполым: прохладные майские воды Кири опробовали и Настя с Дуней.

На другом берегу Кири очередной покинутый поселок Краснобор, где осталось всего одно строение - баня. Бывшая центральная улица выглядит как обычная проселочная дорога на безжизненном пустыре, хотя со спутниковых карт по обе ее стороны различимы прямоугольники стоявших когда-то домов и слегка чернеющие пашни.

У бани мы неожиданно встретили несколько человеческих фигур. Рядом озабоченно фырчал трактор. Мужики, грузившие в него какой-то металлолом, удивились еще сильнее нашего, обступили нас и засыпали вопросами: откуда, куда идем, где собираемся ночевать, что занесло нас в эти глухие места.

— Ночуйте в бане, а то куда вы сейчас пойдете, там домов уже не будет! Мы сейчас уедем, а вы располагайтесь!

Ночевка в бане - вещь, конечно, привлекательная для разнообразия похода и обогащения воспоминаний, но мы вежливо отказались. И так выбивались из графика. Попрощавшись с мужиками, осилили еще один ходовой час, после чего побросали рюкзаки и, сделав несколько шагов в лес, разбили лагерь.

В тот вечер по палаткам разошлись только к полуночи. Я разливал настойки - гранатовую, яблочную и лаймовую. Говорили о русском искусстве - от Сергея Прокофьева до Александра Чудакова. А вокруг не было ни души. Лишь без трех дней полная луна взошла над лесной дорогой, такой же нехоженной годами, как и та, другая, по ту сторону Кири.

До поселка Чувашские Алгаши оставалось километров 10. Дошли без особых промедлений и приключений с хорошей скоростью. Запомнился привал с чаепитием на полянке возле соловьиной рощи. Под трели и стрекот я сварил-таки свой любимый калмыцкий чай - удивительный напиток, если грамотно рассчитать дозировку. Он утоляет жажду, согревает в сырость, прохлаждает в жару, тонизирует организм. А мы добавили в него еще и мяты, которую собрали возле колодца еще в Красноглухово.

В Чувашских Алгашах был запланирован большой привал с заходом в магазин. Погода начала портиться, мы забились в покосившуюся автобусную остановку, и, после короткого совещания… Решили, что на этом поход можно сворачивать, не доходя оставшихся километров до Шумерли. Впечатлений было уже довольно много, красот и глуши мы впитали уже достаточно, поэтому решили не переутомляться.

В ожидании автобуса до Шумерли мы заприметили субъекта, движущегося сквозь дождь по поселку. Чуть заметно пошатываясь, он пересек мост через реку Алгашку, поздоровался за руку с парой прохожих односельчан, затем приблизился к нам и заговорил, представившись Сергеем.

Недолгий сбивчивый разговор, как это часто бывает, характеризующийся перепрыгиваниями с темы на тему, закончился тем, что он пригласил нас к себе домой. До автобуса оставалось минут 20, и мы успели осмотреть баню, кухню, жилье, выпить с ним из граненого стакана и тепло попрощаться. На улице встретили его супругу, которая, продираясь сквозь разбредшихся по улице овец, выкрикивала в его адрес чувашские ругательства…

Особо примечательно, что наша процессия шла ей навстречу с банками в руках - это Серега снабдил нас в дорогу семейными запасами солёных огурцов и солений…

Прибыв на ПАЗике в Шумерлю под проливным дождем, мы провели в городе около суток. Ходили на речку Суру, смотрели на тихую жизнь города, сытно обедали в культовом у шумерлян (ладно, шумерлинцев) заведении «Шашлычок». Утром 12 мая вернулись в Москву — слегка помятые, но очень довольные.