Шестое чувство

Многие туристы, думаю, могут вспомнить моменты, когда перед сложным или опасным препятствием их как бы останавливал «внутренний голос»: стой, не торопись, осмотрись, подумай! Такое наблюдается не только в туризме. Например, статистика показала, что в самолётах и поездах, попавших в аварию, пассажиров было меньше, чем обычно. Повинуясь «внутреннему голосу», кто-то сдал билеты, а кто-то вообще не стал их покупать, хотя и надо было.

Дело в том, что у человека, кроме пяти физических чувств, есть, по мнению учёных, и шестое: интуиция. В течение жизни с накоплением опыта и информации у человека вырабатывается умение фиксировать свои неосознанные ощущения и доверять им. И в какой-то момент человек чувствует тревогу, становится настороженным. Это, возможно, и есть то, что мы называем предчувствием, интуицией. Тот, кто умеет фиксировать подсказки своего «внутреннего голоса», доверяет ему, может избежать неприятностей, иногда опасных для жизни. У меня, как и у многих других, были подобные моменты. Вот некоторые из них.

Больше недели наша группа находилась в высокогорье среди скал и снега. Мы подошли к громадному, сильно разорванному Зеравшанскому леднику. Нам надо было пересечь его. Петляем среди трещин и серраков. Путь был очень сложный, и к вечеру мы продвинулись всего лишь на треть ширины ледника. Пришлось заночевать. Всю ночь под нами дышал и гулко бухал лёд. Утром я и Алексей разведали путь до края ледника, промаркировали разорванной на клочки чьей-то футболкой. Вернувшись в лагерь, позавтракали, съели по шоколадке и повели людей по маркировке. Возле самого края ледника надо было обойти подножие громадного серрака. Народ быстро по очереди прошмыгнул мимо нависающей глыбы льда на камни. Остались замыкающие – я и Тамара. И тут я почувствовал дискомфорт, как будто в воздухе разлился запах опасности, и остановился.

Ребята на камнях уже нарезали бутерброды для перекуса и кричали нам, чтобы мы не медлили, иначе всё съедят. Но я почувствовал, что надо срочно спрятаться.

Вдвоём с Тамарой мы укрылись за ледовым выступом невдалеке. И тут с серака упало несколько кусков льда. Потом раздался шорох, треск, и серак, как подрубленный, с грохотом обрушился. Глыбы льда разлетелись вокруг, а нам в лицо ударила воздушная волна с ледовой крошкой.

Надо ли говорить, что жующий народ замер, как в немой сцене гоголевского «Ревизора»? Ведь если бы мы пошли сразу, то неминуемо попали бы под обвал.

Я, жена и дочь идём на «Райскую поляну». Сейчас её уже нет, так как сошедший сель сильно испортил это место. А тогда за мощным валом боковой морены Караугомского ледника был чудесный зелёный оазис с высокими соснами, чистыми ручьями, ягодами и грибами в траве и со своим микроклиматом. Путь от турбазы «Дзинага» шёл вдоль реки Караугом, потом по левой боковой морене Караугомского ледника, затем тропа пересекала ледник и тянулась по правой морене до самой поляны.

Мы втроём, не торопясь, движемся по левой морене друг за другом. Тропа идёт не по её верху, а по склону. Морена огромная: её гребень теряется среди низких облаков. Ветра нет, тихо, идётся легко. Но мне что-то тревожно -- я чувствую внутреннее напряжение.

Иногда по склону, верха которого не видно, прокатываются, шурша, камушки. Это обычное явление, оно не пугает, тем более, что камни до тропы не долетают. Но я всё же останавливаю своих, хотя объяснить им, почему, не могу. Так, без видимой причины, мы сидим на неудобных камнях и чего-то ждём.

Вдруг впереди, метрах в 50 от нас, сверху на тропу посыпались камни разного размера, а потом из серой облачной мглы выехал «домина» величиной, наверное, с мою квартиру. Камень был настолько велик, что не катился, а сползал по склону и, как бульдозер, увлекал за собой «чемоданы», «сундуки» и прочую мелочь. Набирая скорость, эта глыба перепахала тропу и, несколько раз солидно перевернувшись, ухнула вниз на ледник, расколовшись пополам… Мы двинулись дальше, лишь когда мои женщины смогли успокоиться.

По заброшенной грунтовой дороге, которая серпантином набирает высоту, мы всей семьёй идём на некатегорийный перевал Гулар. Кругом красота! По обочинам цветут крупные, будто садовые, ромашки. Вдали видны снежные вершины Караугомской группы.

Но в этой тишине и безмятежности закрадывается в меня какое-то тревожное чувство. Я уже по опыту знаю, что отмахиваться от этого ощущения нельзя. Подзываю жену и дочь поближе к себе. Внимательно оглядываюсь вокруг – вроде ничего опасного. Но тягостное ощущение меня не покидает.

…Выше нас на склоне паслась отара овец. Рядом, завернувшись в бурку, дремал на камне чабан. Вдруг из-под ног одной овцы вылетел камень и понёсся вниз по склону, увлекая за собой другие. Очень быстро камнепад набрал скорость и массу. Мы еле успели прижаться к скале под малюсеньким карнизом. Над нами со свистом проносились камни, осыпая нас мелкой крошкой. Это продолжалось всего несколько секунд… Проснувшийся от грохота пастух радостно кричал нам сверху: «Живой! Маладэц!»