На карте России немало таинственных и загадочных мест, сопоставимых по сакральному смыслу с Тибетом, пустыней Наска, Долиной Царей в Египте. Некоторые из них издревле влекут себе исследователей, другие открывают свои тайны лишь через много тысячелетий. В южной части Западной Сибири, в Горном Алтае, на границе с Монголией, Китаем и Казахстаном находится плоскогорье Укок. Горная равнина, приподнятая в среднем на 2200-2500 метров над уровнем моря, окружена с севера Южно-Чуйским хребтом, с юга хребтом Сайгулем, хребтом Таван-Богдо-Ула.
Название плоскогорья символично: в древнетюркском кок означает небо или голубой цвет, ук – род, или пастбище, а в монгольском языке ук буквально означает слово. То есть, обобщённо, древние алтайцы называли это место голосом неба или небесным родом, небесным пастбищем. На плоскогорье насчитывается огромное количество археологических памятников, большая часть которых расположена в южной его части, где с 1992 г. существует зона покоя плато Укок. В 2005 году она была реорганизована в особо охраняемую природную территорию. Суровые погодные условия, отсутствие более-менее проезжих дорог, пограничный режим плоскогорья Укок позволили сохранить уникальные природные ландшафты, разнообразие животного и растительного мира.
Наш путь начинается от местечка Тёплый ключ, - единственного термального водного источника в Горном Алтае. По преданию, давным-давно охотник ранил оленя и долго его преследовал, пока не обнаружил, что раненый олень погрузился в источник, бьющий из под земли, испил воды, и, исцелённый, исчез из вида удивлённого охотника. Через несколько лет спасённый зверь превратился в прекрасную женщину, и с тех пор дух Тёплого ключа – женское существо.
Сейчас у р. Жумалы около 80 родников, причём большинство из них отличается по водно-электролитному составу, есть радоновые источники. Каждый год на Тёплый ключ приезжают алтайцы, казахи и русские поклониться святому месту, вылечиться.
В южной части плоскогорья, где находится Тёплый Ключ, древесной растительности почти нет, поэтому шаман-дерево представляет собой несколько крупных сухих ветвей, очень обильно и плотно увешанных белыми ленточками, кроме того, у более-менее крупных родников наблюдаются шаман-деревья поменьше. Из белой ткани, ранее не использовавшейся, алтаец повязывает ленточку в дар, и в знак поклонения и уважения духу родника. Изумительный по красоте пейзаж мистически дополняется развевающимися по ветру белыми полосками ткани.
У самого большого шаман-дерева на камнях в первый день приезда разжигается кумирня, на которую возлагается небольшая часть продуктов, привезённых с собой, только после этого ритуала их можно есть. Подношениями приезших духи Тёплого ключа щедро делятся с другими обитателями великой степи – сусликами, сурками, пищухами, которых часто можно застать у кумирни, энергично жующими. В это святое место не стоит приезжать с дурными мыслями, здесь нельзя сквернословить, и тем более нельзя лишать жизни живые существа, и поэтому алтайцы здесь не охотятся, и рыбачить уходят значительно выше по течению р. Жумала. По словам Игоря, приехавшего из Чемала, разные источники обладают разными лечебными свойствами, - один от желудочных болезней, другой, например, от болезней суставов. Сам он приезжает не первый раз, и каждое посещение Тёплого ключа избавляет его от болезней на год – два.
Посреди иссушенной солнцем жёлтой степи у родников пышные островки зелёные растительности. Из речки Жумала, против течения по небольшим ручейкам в ванны, наполненные родниковой водой, поднимается хариус. Температура воды источников различна, от 13 до 250 . Они не замерзают и зимой, поэтому к ним приезжают круглогодично, если позволяет дорога. За Тёплым ключом, начинается перевал, высотой около 2906 метров, с которого открывается прекрасный вид на плоскогорье, хребет Таван-Богдо-Ула. Таван-Богдо-Ула – с монгольского языка переводится как пять ослепительно сверкающих вершин. Если верить легенде, название хребту дал сам Чингисхан, поражённый величественной красотой снежных вершин. Спускаясь с перевала, выходим к долине реки Калгуты.
Плато представляет собой горную сухую типчако-полынную степь, местами заболоченную, выше, около 2800 м. над уровнем моря начинается горная тундра с обильными зарослями каменной берёзы и ивы, со значительным числом скальных обнажений и каменистых лишайниковых россыпей. То и дело в степи стоят молчаливые столбики сусликов; сурки, отъевшиеся за короткое лето, нежатся на камнях, впитывают последние летние солнечные лучи и готовятся к зимней спячке. В высоком, пронзительно сине-голубом небе парят беркуты, орлы-могильники отдыхают на невысоких курганах, внезапно с высоты молнией на зазевавшуюся птичку метнётся балобан, - редкий сокол, занесённый в Красную Книгу. Журавли-красавки, прощаясь с плоскогорьем на долгую зиму, совершают перед отлётом в тёплые края круг над пожелтевшей степью, над многочисленными синими озёрами, над бурными речками, над продуваемой всеми ветрами степью. Утром, выходя к речке чистить зубы можно в 20 метрах встретить волка, лишь потом, когда судорожно роешься в палатке, ища видеокамеру, а затем, наблюдая мелькающую далеко в траве серо-охристую спину, понимаешь что такие встречи случаются как откровение, что-бы потом вспоминать долгие годы как природа даровала тебе такой сюрприз. Несколько дней у нашего лагеря крутилась росомаха, первая встреча - случайная, в 30 метрах, после она, возможно, с любопытством и удивлением неоднократно наблюдала за нами издалека, с вершин ближайших сопок. Один раз видели стадо яков-сарлыков, несколько раз встречали аргали.
Погода переменчивая, днём до + 300 С, ночью температура опускается до до – 7-100, постоянно сильный порывистый ветер, дождь сменяется снегом, через пять минут светит яркое солнце, и уже ни что не напоминает о бушевавшей недавно стихии. Продвигаемся вдоль р. Калгуты, на валуне одноимённой горы наскальная живопись, в нескольких километрах до погранзаставы Аргамджи остатки казахских построек 18-19 вв. На погранзаставе подзаряжаем аккумуляторы, и двигаемся дальше.
Особое впечатление оставил подъём на гору Аргамджи, с которой открывается прекрасный вид на плоскогорье. В 60 километрах отчётливо виден Южно-Чуйский хребет, и за ним, далее, Северо-Чуйский хребет, на западе в 100 километрах видна сияющия в лучах солнца снежные вершины г. Белуха. По плоскогорью с топографической чёткостью прочерчены многочисленные реки и озёра; сопки и хребты, освещённые солнцем, создают неповторимую линию горизонта. Часть листьев карликовых берёз в преддверии осени уже окрасились в желтые и багровые тона, в сочетании с островками зелени, насыщенно синей водой (сказывается избыток ультрафиолета), с колышащейся волнами степью, всё это придаёт пейзажу фантастический, неземной вид. С горы Аргамджи можно по леднику Роборовского попасть на хребет Таван-Богдо-Ула.
Следующая остановка у озера Гусиное. В степи уже явственно ощущается дыхание осени, многочисленные стаи серых уток и огарей перемещаются от одного горного озера к другому и кормятся на мелководье, горные гуси готовятся к перелёту через Гималаи. На песчаных косах отдыхают бакланы, по водной глади неторопливо плывут лебеди, часто на озёрах встречаются турпаны. Перед осенним пролётом отмечается удивительная концентрация редких видов птиц: с одного места можно увидеть и беркутов и могильников и соколов-балобанов и чёрного аиста.
По мере нашего движения на запад всё чаще встречаются курганы. В урочище Бертек находится наибольшее количество археологических памятников на плоскогорье Укок. Именно здесь, неподалёку от заброшенной и разрушенной метеостанции, в 1993 г были начаты раскопки кургана, который получил впоследствии всемирную известность. При раскопках одного из курганов в Бертекской котловине была обнаружена отлично сохранившаяся мумия молодой знатной женщины, европеоидного вида. После того как мумию отправили на исследования в Новосибирск, в 2003 г случилось знаменитое землетрясение в Горном Алтае.
Алтайцы признают мумию как прародительницу алтайского народа - легендарную Кадым, и настойчиво требуют вернуть её на плоскогорье. О знатном происхождении мумии молодой женщины свидетельствовала татуировка в виде грифона на плече. Во многих современных статьях о алтайской принцессе есть указания на труды древнегреческого философа Геродота, где он рассказывает о фантастических грифонах, стерегущих золото скифов.
От Ак-Алахинских белков на север изворотливой змеёй несёт свои воды Ак-Алаха. Нам же предстоит преодолеть перевал Бугумуиз, и, пересекая плоскогорье, достичь реки Джазатор. По пути знакомимся с водителями из туристической фирмы Ньюрейд, и решаем совершить последний марш- бросок вместе с ними. Они так же заинтересованы в нас, так как они совершают поездку по этому маршруту впервые.
УАЗ-«батон» просто зверь, я не ожидал такой прыти и выносливости от отечественного автопрома, такого мастерства водителя: машина въезжала на крутые горки, пересекала бурные реки; дороги в степи и тундре нет, только уже основательно заросшие, едва видные колеи. Чем дальше на север, тем всё чаще встречаются кошары.
На перевале короткая остановка, но её я запомню на всю жизнь: закат над плоскогорьем багровыми полосами облаков раскрасил небо, сверкающие ледники Таван-Богдо-Ула в последних лучах заходящего солнца прощаются с нами, молчаливая и древняя каменная пирамида-обо гордо вырисовывается на профиле Южно-Чуйского хребта.
Ночуем недалеко от перевала Бугумуиз, рядом с полуразрушенной избушкой, рядом с которой в голой степи кто-то оставил немного дров. От избушки в 5-7 километрах на север уже начинают расти деревья.
Сибирская тайга богата, много брусники, грибов, красной смородины. Часто встречаются белки, в основном рыжие, но нередко и чернобурые. Один раз видел соболя. Наш спуск к Джазатору лежит вдоль реки Ильдегем, рядом с которой находятся богатые залежи горного хрусталя. Начинает появляться уже вполне осмысленная и чёткая лесная дорога. После крутого спуска пересекаем реку Джазатор, течение достаточно сильное, уровень воды в месте переправы по пояс в малую воду. Неподалёку от переправы на 17-м километре дороги Джазатор - Кош-Агач камень с наскальной живописью.
Джазатор, единственное постоянное поселение плоскогорья Укок (кроме погранзастав), населяют около 1400 человек, большинство казахи, чуть меньше алтайцев, есть русские, украинцы, и один татарин. Живут дружно, лишь мусульманское и алтайское кладбища находятся в разных сторонах посёлка. Интересно, что перестройка и новые экономические условия практически не повлияли на демографическую ситуацию в посёлке. По концентрации гостеприимных и радушных жителей Джазатор даст фору любому населённому пункту России.
Местные жители, в основном, занимаются частным скотоводством, начинается строительство мини-ГЭС на одном из притоков реки Джазатор. Посёлок окружают живописные горы, из его окрестностей открывается прекрасный вид на Южно-Чуйский хребет. Реки богаты хариусов, альпийские луга дают обильную пищу овцам и коровам. Рядом с Джазатором несколько курганов и менгиров с личиной.
Зарядили аккумуляторы, пополнили припасы и на попутном ГАЗ-66, направлявшимся на сенокос, добрались до степи Самаха.
В степи так же немало курганов, обращает внимание большое количество выстроенных в ряды менгиров с каменными оградками – это памятники уже тюркского периода развития Алтая. В северо-восточной части степи старое мусульманское кладбище. В Самахе пасутся овцы, кони и коровы и верблюды, сенокос в разгаре.
Желая уединения, решаем перейти р. Аргут, и несколько дней провести в предгорьях г. Шенелю. В этих местах люди живут по яссе – древнему своду законов степи, обязательному к исполнению ещё в войсках Чингисхана. Нас приглашали в каждый летник, у нас появилось много вяленной баранины, ежедневно чабан Алексей, чья стоянка была выше нашего лагеря по течению р. Аргут на километр, делился с нами свежевыловленным хариусом. Если хариуса выпотрошить и присолить на 30 минут, а затем полминуты подержать над раскалёнными углями, то нежнейшее мясо просто тает во рту, я ничего вкуснее не пробовал, хотя и похлёбка из тушёнки с макаронами, в условиях чистейшего воздуха, постоянной физической нагрузки кажется намного вкуснее изысканного ужина в хорошем московском ресторане.
Лучшая подушка – усталость, а лучшая приправа – это голод.
В свою очередь, мы раздали все запасы шоколада и консервов. Обращает внимание ценность сгущённого молока у алтайцев, проживающих в труднодоступных местах. Из сгущёнки получается отличное добавление к традиционному алтайскому блюду – борсок, мучному изделию, немного похожему на пончик.
Выше стоянки Алексея находился ещё один летник, где жили две алтайки с внуками. Для многих детей в этих местах лето проходит на пастбище, и лишь к началу учебного года они возвращаются в посёлок.
Ещё недавно вдоль р. Аргут было несколько старообрядческих поселений, сейчас в них почти никто не живёт, и, по словам алтайцев, старую веру молодёжь часто не соблюдает. Таким образом, главным центром старообрядческих поселений в Горном Алтае остаётся Уймонская степь.
Перед самым отъездом решаем сходить к реке Карагем, посмотреть на знаменитый Карагемский прорыв, на наскальную живопись, на многочисленные курганы вдоль реки Аргут. Здесь совсем тепло, высота р. Аргут над уровнем моря в этих местах составляет около 1700 м. Над степью Самаха охотятся как обыкновенная, так и степная пустельга. За первым перевалом горы становятся значительно круче. Окрестные скалы переливаются самыми фантастическими оттенками, для человека, прожившего большую часть жизни в средней полосе России это незабываемое впечатление. Скальные выходы на нашем пути наводят сравнение с фантастическими помпезными крепостями. Внизу пенясь и бурля, несётся река Аргут, как бы вскипая от стремительности своего движения и от многочисленных, преодолеваемой ею порогов. Рядом с рекой воздух наполнен водной пылью, и над самим течением царит плотный туман. Именно этот участок Аргута до впадения в неё реки Карагем называется Карагемский прорыв, – преодолённый полностью лишь в 2003 г., отрезок течения, представляющий максимальную сложность для любителей экстремальных водных сплавов. Незадолго до места впадения Карагема Аргут успокаивается, течёт ровно, у устья Карагема большое количество курганов, менгиров, и ритуальных каменных кругов. В пяти километрах от устья Карагема, рядом с мостом через бурную речку две скалы с большим количеством наскальных рисунков, давность которых исчисляется 6-2 тысячелетием до нашей эры, по данным разных источников.
Время неумолимо отсчитывает количество дней экспедиции, мы уже собираемся домой, но, мне кажется, мы уже скоро снова будем стремиться оказаться на этой древней и пока не испорченной цивилизацией земле.