Глава, в которой мы боремся с песком и ветром, покупаем походные продукты там, где их нет, идем в гости к тибетцам и гималайским суркам и забрасываем велосипеды на крышу пастушьего дома.
24 июля
Абсолютная тишина, гулкая и значительная. Изредка слышны птичьи разговоры и шорох своих же колес. Слоеные обрывы и горы в рубчик обрамляют узкий каньон реки Занскар. Мы возвращаемся к деревне Зангла и снова едем там, где несколькими годами раньше невозможно было пройти даже пешком.
Выезжаем обратно в широкую долину и пересекаем Занскар по пешеходному подвесному мосту около Занглы. Дорога по левому берегу – это песчаные разъезженные колеи. Грузовик поднимает за собой такую тучу пыли, что видно километров за десять. В особо мягких местах велосипед буксует и останавливается совсем. Что по дороге ехать, что по песчаной пойме – примерно одинаково. Кое-где дорогу мостят крупными камнями, но передвигаться по ним не легче, чем по песку. Навстречу – группа иностранцев налегке, и поодаль проводники с караванами везут их вещи. «Идем в Ламаюру», – отвечают они на наш вопрос. Около Падума долина поворачивает на запад, и только мы выезжаем из-за хребта, как в лицо бьет сильнейший ветер. Он не просто осыпает нас с ног до головы песком, ехать ему навстречу еле получается.
Каньон реки Занскар и строящаяся дорога у места нашей стоянки.
Путь до Занглы сказочно пустынный. По этой дороге сейчас ездят только те, кто ее строит.
Домик, видимо, построили
BRO-шники или военные, но уже забросили.
Загадочный трезубец Шивы, изображенный неизвестным бульдозеристом.
Сотовая вышка – единственная на долину, совмещенная со станцией космической связи.
По левому берегу реки Занскар асфальт не проложили.
Буддийские ступы в строящейся деревне на левом берегу Занскара, напротив Занглы.
Новые деревни стоят в чистом поле: ни деревца, ни даже кустика, только песчаная пыль.
Песчаная дорога по левому берегу Занскара сложнее правобережной асфальтовой.
В поселке Карша (или Курча) – большой буддийский монастырь традиции Гелуг. Ему не меньше тысячи лет, это один из древнейших монастырей в Занскаре. Беленые здания почти вертикально взбираются высоко по красному склону. Стена из камней с миллионы раз повторенной мантрой «ом мани пеме хунг» здесь самая большая из тех, что я видел. В Занскаре к строительству этих священных для буддистов стен подходят очень добросовестно, и они тянутся на сотни метров и километры, перемежаясь со ступами. Из-за этого древние караванные тропы издали видны лучше, чем более современные дороги.
Буддийская деревня Карша и пики хребта Занскар
Левая часть большого дома – старая, с маленькими окнами, размерами напоминающими бойницы, и почти глухими стенами. Справа пристройки нового времени: у занскарских крестьян появилась возможность застеклять окна.
Монастырь Карша похож на крепость.
Плотное расположение домов и массивные стены защищают и от возможных врагов, и от сильного ветра.
«По дороге в Карша нам пришлось пересекать реку по одному из тех подвесных мостов, которым знаменит Занскар. Это было очень страшно: под ногами бушевал холодный стремительный поток, а обветшалый мост сильно раскачивался», – писал в 1980 году индийский альпинист Хариш Кападия.
До Падума совсем рукой подать, но ветер мешает даже ехать вниз. У реки он еще сильнее, и мы еле движемся. Шляпа привязана шнурком, кепка сдвинута низко на лицо. На этой огромной площади нет ни одного дома, и я понимаю, почему. Мы заворачиваем за холм, ветер резко прекращается, и сразу начинаются деревни, пастбища, зеленые поля.
В воскресенье большая часть магазинов в Падуме закрыта. И без того скудный выбор продуктов еще сократился. Мы покупаем раскладку на следующие 7 дней, за которые планируем сходить к массиву Кун-Нун и добраться до Каргила – местного райцентра в 220 километрах по дороге, о которой ходит слава самой ужасающей в Джамму и Кашмире. «Ты что предпочитаешь, мокрый изюм или курагу с косточками?» – спрашивает Тоня, выходя из очередной лавочки. – «Гхи (топленое масло) будет в консервной банке, вместо макаронов берем рис с чечевицей, печенье – только «Мария», орехов только одна пачка, чай, похоже, в виде пыли, шоколад сделан в Малайзии, а написано «Швейцарский», но другого все равно нет». Только кондитерская-пекарня и фруктовые лавки украшают эту картину. О фруктах мы мечтаем давно и покупаем несколько килограммов на вечер.
Пообедать решили в туристическом кафе, чтобы не есть вездесущий невкусный «чоумин», жареную лапшу. Заказанные нами «европейские» пельмени с сыром мы ждали минут 40, в них оказалось много полусырой капусты, а сыр не ощущался.
Западное влияние в Занскаре появилось совсем недавно. До 20 века здесь побывало совсем немного европейцев. Первыми, еще в 16-17 веках, добрались купцы и миссионеры. Много позже, в начале 19-го, появились британцы. А с середины 20 века всю территорию Ладакха и Занскара вообще закрыли для иностранцев и сняли запрет только в 1974 году. Теперь сюда приезжают туристы, но местные жители категорически не умеют готовить те стандартные пиццы, которые им кто-то написал в меню. Но заработок важнее.
Деревня Падум, центральный проспект
В долине ветер и не думал стихать. Пропедалировав вопреки ему несколько километров, мы остановились на закате у каменной ограды лесопосадки, которая защищала нашу палатку от ветра. В деревьях живет какая-то мелкая дикая кошка и течет ручей.
Долина реки Дода (другое название – Стод) после заката
25 июля
Утром мы немного вернулись в село Сани, известное своим старым монастырем школы Друкпа Кагью. Ни индийское влияние, ни прогресс 20 века здесь незаметны на фоне духа старого сельского Занскара. (Монастырь Сани и жизнь глухой тибетской деревни.)
В деревне Рантакша мы вспомнили, что запас соли опять нужно пополнить (в сухом климате соль очень быстро выводится с потом, а вода в горных ручьях почти дистиллированная). Я спустился с дороги к одному из домов. Хозяева замешивали босыми пятками бетон и утрамбовывали его в формы, чтобы получить кирпичи. «Тоня, иди сюда, нас приглашают выпить чаю!»
В тибетском двухэтажном доме живет несколько семей. Низкая дверь подъезда, узкий темный коридор, лестница наверх. С лестничной площадки – двери в несколько квартир, в углу лежат дрова. Нас усаживают в комнату, жена идет готовить чай. На полу – цветастые тибетские коврики, в углу – шкафчик с несколькими книгами и полувыцветшей свадебной фотографией хозяев в молодости. Приносят цампу с топленым маслом, жирный йогурт и сахар. Если смешать все компоненты, получается очень вкусный десерт. После чая фотографируем хозяев за их строительным занятием и записываем их адрес в блокнотик, чтобы послать фото.
Глиняные кирпичи в Занскаре делают сами с помощью железой формы, а потом высушивают их на солнце.
Асфальта уже нет, много камней. Дорога поднимается в сторону перевала Пенси-Ла, пересекая многочисленные чукуры. К каждой деревне – резкий подъем, кое-где дорога совсем разбита, потому что местные жители постоянно ее «улучшают», насыпая на относительно проезжие валуны песок и свежий грунт с соседнего поля. Велосипед вязнет в земле как в болоте и отказывается ехать. Столько сил уходит на подъем с тяжелым рюкзаком! После деревни – короткий спуск в долину следующего ручья (дорога становится более проезжей в связи с отсутствием «улучшателей») и снова поднимается в следующую деревню. Все начинается сначала, свежий полевой грунт, валуны, и так пятнадцатый раз, шестнадцатый… А в дневнике за этот день мы сухо запишем: «горное протяженное препятствие, дорога каменистая горная, пересеченность 30 метров».
Навстречу – караван джипов с очумевшими от долгой тряски в упакованном состоянии туристами. Попутно на крыше доставляют в Падум коробки с кашмирскими яблоками. Сзади, чуть отстав, пылят индийские неубиваемые грузовики с цементом, деревом. Скрипят рессоры, что-то стучит и бьется, а передние колеса вопреки рулю угрожающе раскачиваются вправо-влево. Велосипедистов нет, мотоцикл за день мы увидели лишь один: сказывается молва об отвратительной 220-километровой дороге Падум-Каргил.
На въезде в каждую деревню – новенький знак с ее названием, что не часто встретишь в Индии. В одной из деревень стоит красивый государственный указатель: «Индийский телеком. Публичный телефон-автомат. Местоположение: в доме заместителя председателя». На полях, которые начинаются прямо за придорожным домом, женщины совсем тибетского вида стоят по пояс в зелени ячменных колосьев и радостно кричат нам «Джулее!» (здравствуйте).
Вверх и вниз по реке Дода
Очередной подъем
Заборы, ограждающие поля от коз, коров и яков, строят из камня. Часто поверх (или вместо) стелют шипастый кустарник – естественный аналог колючей проволоки.
В Занскаре выращивают пшеницу и ячмень. Привычный нам пышный хлеб не пекут – не принято.
Улучшенная дорога
После деревни Абран возделанные поля заканчиваются. Чукуры покрыты желтой травой, которая становится зеленой ближе к ручьям. Из нее торчат мохнатые морды, и все изрыто норами сурков. Подальше сурки без смущения обгрызают зелень, молодежь играет друг с другом, но стоит сделать шаг в их сторону, и сразу – настороженный свист, одни бегут к своим норам, другие замирают на входе и свисят, свистят, предупреждая собратьев. Если едешь на велосипеде, то грызуны считают тебя не человеком, а странной колесной разновидностью лошади или осла, и по полю к сурку можно подъехать на 5 метров. Мы поставили палатку посреди суркового поля, и через некоторое время они стали выглядывать из нор и наблюдать за нами, издавая тревожный свист на каждое наше движение. С закатом солнца все попрятались. Стало прохладнее, и сильный ветер дул всю ночь.
Сурки, живущие в чукурах, откормлены к зиме и очень пушисты.
Еще фото:
Детеныш гималайкого сурка, Откормленный к зиме сурок на скале
26 июля
Поднимаясь на Пенси-Ла (4482 м), проезжаем множество удобных и красивых мест, где можно переночевать с палаткой, в том числе и на самом перевальном взлете. Чуть ниже перевала становится более полого, а внизу в долине виден впечатляющий ледник Дранг-Друнг. Готов поспорить, что местные жители назвали ледник по звукам, которые эта неимоверных размеров «гусеница» издает, трескаясь при движении по ущелью. На самом перевале – два озера, вокруг которых много идиллических площадок. У дороги построена бетонная смотровая вышка.
На запад с перевала не стекает ничего, но из первого же бокового ущелья вырывается мутный и бурный поток, который и дает начало реке Рингдом-Санкпо. Это не очень кстати, потому, что мы планируем сделать пешее кольцо через перевалы Чилунг-Ла (Чахлинг) и Фариабад, посмотреть массив Кун-Нун и вернуться к велосипедам обратно по дороге. Мы размышляем, пересечь ли бурный поток прямо сейчас или надеяться найти внизу разлив и там переходить по пологому месту не столь бурную, но из-за притоков гораздо более полноводную реку. Воды по эту сторону перевала гораздо больше, чем в Занскаре. По склонам – множество ручьев. Пастухи из Занскара приходят сюда летом пасти яков на зеленых склонах.
Дороги по реке Дода связывает Занскар с остальным миром. Вид с подъема на перевал Пенси-Ла.
Индийские грузовики с натугой доставляют по этому трудному пути товары в Занскар.
Ледник Дранг-Друнг
На перевале Пенси-Ла
На спуске с перевала дорога идет высоко над дном долины и вид отсюда – один из лучших за весь поход. Дорога спускается серпантином чуть ниже. Вот уже наша долина. Я сходил на стойбище пастухов и попросил оставить наши велосипеды у них. Женщины доят яков и с любопытством поглядывают на нас, пока мы складываем все нужное в два рюкзака. Чтобы ходящие по стойбищу яки не потоптали велосипеды, их забросили на жердяную крышу пастушьего балагана, а рюкзак с провизией и велосипедными запчастями положили внутрь. «Реку там внизу можно перейти?» – спрашиваю я жестами у главы семейства. «Можно», – отвечает. Мы достали палку, отмотали от велосипеда посох и стали спускаться к реке, которая все еще течет гораздо ниже дороги.
Слияние нескольких притоков. Бурая вода мощно шумит по крутой лестнице из валунов. Не перейти. Ниже слияния река становится пологой, но устрашающе-полноводной. То ли обходить пешком обратно через перевал, то ли попробовать переправиться ниже. Идем вниз по долине. На противоположном берегу пасутся кони, но нет ни одного человека. Двое присматривают за козами неподалеку, и мы консультируемся у них:
- Где перейти реку?
- А вам зачем?
- Мы на перевал Чилунг-Ла идем.
- Сегодня не перейдете, вода высокая. Завтра утром вон там попробуйте, где рукава. По пояс где-то будет.
Это примерно в километре ниже по течению. Занскарские пастухи почему-то по названию Чилунг указывают во вторую от перевала долину притока. Судя по карте, перевал Чилунг находится в третьей, а во второй – крутой ледник, который поднимается в высокий тупиковый цирк.
Тропа вниз идет по пастбищам на склоне, из холмов выглядывают довольные сурки. Подходим к более-менее удобному для брода месту. Здесь мутная река разделяется на рукава. Темнеет. Тоня ставит палатку, а я иду разведывать путь перехода. Это настоящий лабиринт: перешел одну протоку по колено, следующая грозно шумит. Иду метров 100 вверх, пока она не разольется. Еще пять проток. Теперь обратно вниз: там, вроде бы, вода перекатывается через мелкие камни. Дальше. Н-ноги в сандалиях сильно н-немеют и практически н-невозможно перейти, н-не постояв на мокром песке хотя бы минуту. Сумерки. Следующая мощная протока глубже, чем по пояс, я это вижу, даже не пробуя ее переходить. Там впереди еще одна, но уже тихая. Завтра пойдем здесь на рассвете. С такими же перерывами, переминаясь с ноги на ногу как цапля перед каждой протокой, добираюсь обратно. Сразу снимаю мокрые носки и сандалии. Иду как буратино, хромающий обеими ногами одновременно. Но завтра мы наденем неопреновые носки, специально взятые для бродов и снегов, а сейчас наслаждаемся звездами и готовим последний плотный ужин: продуктов на пешую часть мы взяли в обрез, чтобы проходить перевалы налегке. Вода из реки мутная, и Тоня процеживает ее через шляпу. A потом стирает головной убор от осевшей мути.
Второй приток реки Рингдом-Санкпо
Третий приток реки Рингдом-Санкпо и перевал Чилунг-Ла
Оригинал статьи на сайте GingerTea