Один день на Камчатке

Впечатлённые масштабами кратера и своей ничтожностью на фоне горных ландшафтов, мы начинаем спуск в раскинувшуюся внизу буро-зелёную долину, прорезаемую нитями голубых ручьёв. Вулканическая активность меняет Камчатские горы от года к году, у нас нет сведений, чтобы кто-то ранее ходил этим путём на Толбачик или с него, однако сейчас дорога выглядит вполне подходящей для нашего маршрута. Аккуратно, чтобы не свернуть себе шею на живой остроугольной сыпухе, двигаемся плотной группой. С каждой минутой улучшается настроение группы, несколько разбитое вынужденной “зимовкой” длиной в один день. Через пару часов оказываемся на большой ровной полочке и, пользуясь разыгравшейся погодой, наконец-то побаловавшей нас солнцем, располагаемся на длительный привал. Все подмокшие вещи выкинуты из рюкзаков и ровным слоем разложены на земле, съеден долгожданный горячий обед, позволивший восполнить силы, ушедшие на борьбу с холодом, работу по лагерю и утренние переходы. Пока народ пытается помыться водой небольших ручьёв, текущих с ледника, можно прикрыть глаза, сидя на 30-тиградусном склоне, выше белых облаков, под лучами горного солнца.

Прищурив глаза, сижу на белом борту яхты Albin Vega, которая с креном в 30 градусов (а ветер-то разгулялся) мчится по воде Балтийского моря, отражающей лучи майского солнца. За кормой остался Готланд со всей своей многострадальной историей, побывавший даже губернией Российской империи. Но и мы покинули его, как когда-то покидали русские солдаты. Шведы вообще натерпелись от русских за свою историю. В нескольких милях от нас движется в надводном положении

подводная лодка. Как знать, может быть в этот миг, умудрённый годами седой капитан, не видя ничего страшного в

простой небольшой яхте, идущей недалеко от квадрата его патрулирования, вспоминает, как ровно 30 лет назад, будучи молодым лейтенантом, направленным после окончания училища на службу, он три раза в один год участвовал в охоте за советскими подлодками, входившими в территориальные воды Швеции. Сколько воды утекло с тех пор, а он снова и снова выходит на боевое дежурство.

Сложно сказать, сколько ледниковой воды пронесли в долину ручьи, стекающие с Толбачика, пока мы наслаждались ранним дневным отдыхом. Пора снова выходить в путь. Закидываем друг на друга собранные рюкзаки, и снова лавируя между каменными осыпями и снежниками, двигаемся по намеченному пути. Вскоре входим в зону, сплошь покрытую чёрными бугорками, из которых часто выходит дым.

Вот она, Камчатка во всей своей неприкрытой уникальности – это снег, покрытый вулканическим пеплом, испаряющий немного едкий запах. Вся эта субстанция довольно равномерна и обладает хорошими характеристиками сцепления, так что идётся просто, иногда даже получается почти катиться на ступнях, подруливая себе треккинговыми палками. Высотные каменистые россыпи постепенно сменяются участками с какой-никакой растительностью. Но в этом краю вулканов всё равно ландшафт как нигде в других местах. Повсюду разбросаны острые изваяния застывшей лавы, трещины и воронки разрезают склоны, а снег скрыт под слоем вулканического шлака. Глядишь на эту картину, и вспоминаются разве что мрачные созданные богом войны чёрно-серые пейзажи, описанные в дневниках участников Первой Мировой:

“Участок моего взвода образовывал правое крыло полковой позиции и состоял из плоского ущелья, превращенного снарядами в лощину, которая в нескольких сотнях метров влево от Гийемонта и чуть меньше вправо от Буа-де-Трона врезалась в открытую местность. От правого соседа, 76-го пехотного полка, нас отделяло незанятое пространство, в котором из-за непомерно жестокого огня никто не мог находиться. Баварский фельдфебель вдруг бесследно исчез, и я остался совершенно один, с ракетницей в руке, посреди жуткой, изрытой воронками местности, которую зловеще и таинственно скрывали стелющиеся по земле пары тумана.”[2]

Стелющаяся по камчатской таинственной земле дымка сопровождала нас до самого выхода в долину, в которой всё же начинала преобладать живая зелёная краска. Около 15:00 мы разбиваем на ровной и сухой поверхности свой очередной лагерь. Со всей ответственностью растягиваем палатки как можно надёжнее, памятуя о буре прошлого дня. Немного переведя дух, готовимся к продолжению длительного и интересного дня. Впереди то, ради чего можно было затевать этот поход и тратить много сил на подготовку – просмотр трещинного извержения Толбачика, которое не прерывается с ноября прошлого года. Начинаем этот радиальный выход с перехода ручья у нашего лагеря, немного поднимаемся по “зелёнке” – и уже очень скоро оказываемся на земле, целиком и полностью находящейся во власти Вулкана. Вокруг – только знакомые нам пустоши, покрытые тёмно-серым пеплом, скрывающим холодный снег. Мистический пейзаж дополняют разбросанные естественные изваяния из чёрной лавы, напоминающие то скрюченных в страдании людей, то кактусы гибельных пустынь. Воздух наполнен чадом, исходящим от выжженной земли. Сквозь тёмные облака еле пробивается блекло-жёлтый диск солнца, идущего к горизонту. На другом участке неба затаилась ещё более бледная и безжизненная луна.

Луна стала вдруг раскачиваться подобно маятнику, пока мрак не поглотил её. Тут только я понял, что ослеп и мой левый глаз – далёкие леса и горы куда-то пропали, меня окружала кромешная безмолвная тьма. Не знаю, как  это  получилось,  но  мой "белый  глаз"  внезапно  прозрел, и я увидел странный мир: в воздухе кружились синие, неведомой породы птицы с бородатыми человеческими лицами, звёзды на длинных паучьих лапках семенили  по небу, куда-то шествовали каменные деревья, рыбы разговаривали между собой на языке глухонемых, жестикулируя неизвестно откуда взявшимися руками... Там было ещё много чего диковинного, впервые в жизни сердце мое томительно сжалось: меня не оставляло чувство чего-то давно знакомого, уже виденного, как будто я там стоял с самого сотворения мира и просто забыл. Для меня больше не существовало "до" и "после", время словно соскользнуло куда-то в сторону...

...(Следы огня.)...  чёрный дым... на самом горизонте... какой-то плоский, словно нарисованный... Чем выше он поднимался, тем становился шире, пока не превратился в огромный чёрный треугольник, обращённый вершиной к земле. Потом он треснул, огненно-красная рана зияла сверху донизу, а в ней с бешеной скоростью вращалось какое-то чудовищное веретено... (Следы огня.)...[3]

Мы прошли несколько километров от лагеря и стоим лицом к лицу с первозданными силами, пробивающими дыры в земле и извергающимися наружу из глубин мироздания. По мёртвой земле текут лавовые реки, а из кратера вылетают сотни вулканических бомб, освещая окрестности жерла ярким огнём. Снова громкий хлопок – и через долю секунды из нутра горы вырывается очередная груда затвердевающих в полёте кусков расплавленного косного вещества. Мы воочию можем наблюдать теории о рождении земли в действии, мы – свидетели оживших мифов. Будто в глубинах земли сотворённые из горной породы гномы раздувают меха своей жаркой кузни.

“…когда они пришли в кузницу, Эйтри положил в горн свиную кожу и велел Брокку поддувать, не останавливаясь, пока он не вынет из горна того, что было туда положено. Но едва он вышел из кузницы, а брат его Брокк взялся за меха, на руку Брокку уселась муха и стала жалить. Но он работал, как прежде, пока кузнец не вынул из горна изделия, и это был вепрь с золотою щетиной.

Затем кузнец положил в горн золото и велел поддувать и не прерывать работы, пока он не вернется. Когда он ушёл, прилетела муха и, сев на шею Брокку, укусила вдвое больней, чем раньше…”

Снова небольшая игла пронзила кожу на шее – огромные камчатские комары через несколько минут после нашего прихода скопились жужжащей массой вокруг и непрерывно жалили, едва откроешь какой-нибудь участок тела. А вулкан всё гремел и выбрасывал новые каменно-огненные заряды.

“…Но тот все поддувал, пока кузнец не вынул из горна золотого кольца, что зовется Драупнир.

Тогда положил Эйтри в горн железо и велел дуть, говоря, что если поддувание будет прервано, ничего не получится. А муха тут уселась промеж глаз Брокку и ужалила в веко. И когда кровь залила ему глаза, так, что он ничего не видел, он быстро поднес руку к глазам и отогнал муху, а меха меж тем опали. Тут вошел кузнец и сказал, что чуть было не погибло все, что находится в горне. И он вынул из горна молот, отдал все сокровища своему брату Брокку и велел ему идти с ними в Асгард, чтобы взыскать заклад.”[4] – у пылающего огня в своём длинном доме в Бирке закончил рассказ внукам старый варяг. Дети разбежались, а седовласый воин стал вспоминать былые дела и задумался о будущем.

Его суровые северные собратья первыми достигнут далёкой неведомой земли Америки, народы одного корня с ним совершат не меньшие подвиги и открытия: бравые и неприхотливые русские казаки дойдут до дышащей огнём Камчатки, а горделивые испанцы завоюют полмира и создадут империю, над которой никогда не садится солнце.

Садится солнце, его блещущий бледным золотом диск уже почти растворился то ли в облаках, стелющихся над дальними хребтами, то ли в едком дыме, выпущенным неспокойной пульсирующей землёй, вздыбленной извержением. Через считанные минуты наступает ночь. Но огонь, вырывающийся из кратера, и подсвеченные лучами недр красно-рыжие испарения озаряют окрестности, казавшиеся в сумерках зловещими, а сейчас ставшие воистину эсхатологическими.

Выдержав напряжение предстояния вблизи пламени Творения, мы выступаем в обратный путь, по чёрной, скрипящей под подошвами земле, снова прокладывая кривую тропинку между причудливых лавовых изваяний. Вышагивая по уже знакомым отрогам и оврагам, всё время оборачиваемся, дабы ещё и ещё видеть, как земля изрыгает стихию и меняет свой облик, заодно подкрашивая алым небесный свод.

Где-то постарались срезать дорогу, но попали на довольно крутой склон. В поисках наиболее безопасных путей возвращения в лагерь начинаем блуждать в неприветливом лабиринте холмов и впадин. Хорошо, что есть GPS, который обеспечивает нормальное ориентирование в постоянно меняющейся вулканической местности, которую не зафиксируешь на картах.

Весеннее половодье до неузнаваемости меняет устья среднерусских рек, изображённые на топокартах, от  которых мало толку для ориентирования, выручает GPS. Уже примерно час наша небольшая флотилия из трёх байдарок рыщет по залитым майской водой кустарникам и лесочкам в дельте Керженца, ища путь в матушку Волгу. Позади 150 километров сплава по основной артерии девственных заволжских лесов, впереди – оставшиеся 5 до конечной точки маршрута – Макарьева с его прекрасным Свято-Троицким монастырём. Поняв, что красивый проход, совпадающий с основным, “летним” руслом реки, найти очень сложно, решаемся на более эффективный прямой рывок в нужном направлении через затопленный подлесок. И уже очень скоро наслаждаемся плодами этого решения – правильный путь найден, на километры вперёд простирается волжское раздолье, а мы можем после нескольких часов, проведённых на воде, ступить на твёрдую землю.

Не потеряв на ненадёжной ночной стезе никого из участников, мы выходим на правильную дорогу и уже очень скоро ступаем на твёрдую, не расползающуюся под ногами поверхность, продолжающуюся на многие километры, на которой разбит наш лагерь. Впереди ещё примерно полторы недели долгого похода, с преодолением покрытых трещинами ледников, тягучими или крутыми дорогами на перевальные сёдла, восхождениями на вершины и спуском обратно в цивилизацию. Но на сегодняшний день похождения заканчиваются, время встречать долгожданную ночь отдыха.

Наш небольшой водный поход приближается к концу с приближением к сверкающему золотом куполов, венчающих бело-зелёные башни, монастырю. Он уже века стоит здесь, на самом берегу великой реки, связывающей Россию. Те полчаса, на протяжении которых мы идём на вёслах по широкой Волге, всё время держа чудо православной архитектуры в центре своего зрения, будут всего мигом для истории, но в нашей памяти отпечатаются надолго. Как запомнится и последующий праздник Воскресения Христова. Совпадение или предписанная неслучайность – мы завершаем свой поход ровно в Пасхальный вечер. Быстро разбираем байдарки и подготавливаемся к завтрашней выброске, а в душе вспыхивает искреннее чувство приближающегося праздника. Полночь наполняется молитвами и единством народа, слившегося в Крестном ходе вокруг монастыря. Накрапывает дождь, который обходил нас все четыре с половиной дня похода, но живительной влагой окропил людей, собравшихся по традиции предков на Пасхальную службу. Служба продолжается в храме, на третий час мой

успокоившийся разум пробуждается от слов священника: “In the beginning was the Word, and the Word was with God, and the Word was God”[5]. В первый раз в русском храме я услышал молитву на иностранном языке. Воистину и вовеки веков Восток и Запад едины в своём стремлении к Единому Богу. Кончается праздничная служба, в состоянии доброго умиротворения я бреду к своей палатке, и со светлыми мыслями ложусь спать на берегу реки.

Умывшись живительной водой горного ручья, я забираюсь в палатку и скоро спокойно засыпаю у подножия высоких скал под тихое, прохладное журчание, записывая в памяти картины долгого и насыщенного дня. Это не последний день похода по Камчатке.

Сергей Пахтусов

Октябрь 2013, Москва

по мотивам путешествий и походов весны-лета 2013 года (Германия, Керженец, Швеция, Камчатка)