Вокруг Аннапурны

6 день трека (27 окт, сб)  Braga, 3470 – Yak Kharka, 4018

Наутро мы скоренько добежали до Мананга и задержались там часа на полтора. Приятный поселочек, просторный, с широкой основной улицей, оживленный. Туда-сюда снуют трекеры, кто с рюкзаками, кто налегке. Вот большая группа под руководством местного гида отправилась на ближайшее ледниковое озеро. Ходу до него – минут 15 от поселка, это огромная воронка с крутыми стенами в языке ледника, заполненная голубой водой. В магазинах – все те же самые спортивные бренды: North Face, Mammut, etc. Из достопримечательностей – кинотеатр, на афише заявлены фильмы с альпинисткой тематикой: К-2, Вертикальный предел и т.п. Зашли в офис по туризму, совершенно безлюдный. На стенде  - графики и таблицы с разной любопытной информацией. Например, мы узнали, что в прошлом году вокруг Аннапурны прошло ~1700 французов (больше всех), на втором месте немцы (~1400), потом израильтяне (~1300). Русских в 2006 году было всего ничего – 106 человек. И единственный трекер из Доминиканской республики.
Посетили местный этнографический музей (входной билет – 200 рупий). Как обычно – предметы быта, описание каждой комнаты, в том числе специальной комнаты для молений со всякими интересными штучками, о назначении которых тоже было аккуратно пояснено.
Чтобы лучше рассмотреть озеро, мы вышли на окраину поселка. С пригорка отлично была видна котловина озера и группа туристов, приближающаяся к ней. Потом как-то незаметно мы вышли из туристической зоны поселка, с магазинами, лоджиями и гуляющей публикой, и очутились в старой части, в каменном лабиринте, в узких коридорах, растекающихся в разные стороны. Редкие двери, маленькие окошки на самом верху, поленницы дров на плоских крышах. Полное безлюдие, только у колодца играли детишки, и женщина стирала белье. Да процокал караван лошадок в тени узкого прохода. И как-то пахнуло здесь древним, извечным, не подстроенным для туристов, а изначальным укладом. Так же жили здесь сотни лет назад, в тесно слепленных домиках, выращивали еду, заготавливали дрова, и струилось время через эти каменные стены, почти ничего не задевая.

Вот и остался Мананг за спиной. Тропа потихоньку взбиралась вверх по травянистому склону. Встретила на тропе двух молодых косматых веселых швейцарцев. Они рассказали, что идут трек в обратном направлении: сначала сходили в базовый лагерь Аннапурны, потом пошли навстречу основному потоку. Вчера перешли через перевал Торунг. Сообщили, что наверху много снега и, смеясь, показали на свои драные кроссовки, в которых идти по снегу было не очень приятно. У одного из них действительно высовывались наружу пальцы через прореху.
Шлось мне как-то тяжеловато: то ли вчера перегрузились, то ли сказывалась высота. Cовсем не бежалось. Правда, почти не хотелось пить. Если в первые дни мы мучились от жажды, то теперь организм приспособился и удовольствовался небольшими порциями воды.
Наконец показался поселок Як Кхарка. Там действительно прогуливались яки, до этого места из вьючных животных нам встречались преимущественно лошади и ослы. Вот в районе Эвереста лошадей я практически не видела, только караваны яков. Еще меня удивили резко возросшие цены на яблоки: в Браке, Мананге мы покупали яблоко за 5 рупий, здесь оно стоило 20. Продававшая их женщина пояснила, что принесены они через перевал из Джомсона. Мы заселились на ночлег (первая ночевка на высоте выше 4000 м в этом походе), и Дима, приверженец активной акклиматизации, предложил после чая взобраться на ближайший склон. Вове с Юрой удалось отлынить от восхождения, сославшись на то, что лучше они для пользы общества сходят в соседний Летдар за водой (в Як Кхарке не было Drinking station), мы же с Колей полезли за Димой. Полчаса поднимались по тропе вверх, потом сидели на травке, смотрели на горы. Гангапурна оттуда выглядела как огромная птица, распахнувшая крылья и распушившая хвост. В такие минуты хочется молчать и пить эту невыносимую красоту всем своим существом.

7 день трека (28 окт, вс)  Yak Kharka, 4018 – High Camp, 4850

Утром обменивались впечатлениями о прошедшей ночи, кто как себя чувствовал. Димка заболевал. Какая-то хворь сидела в нем с самого начала, он ее мужественно задавливал и боролся преимущественно тем, что пытался ее не замечать. Но с набором высоты болезнь брала свое, и он начал принимать антибиотики.
У меня же горняшка проявлялась в странных амбициозных сновидениях, причем с набором высоты амбиции вырастали тоже. Так, сначала мне приснилось, что мне повысили зарплату в два раза. На следующую ночь меня послали от работы учиться в Америку. В предпоследнюю ночь перед перевалом (в последнюю мы практически не спали) я увидела себя в качестве друга и доверенного лица королевского семейства в Непале. Особенно я сдружилась с племянником короля, милым мальчиком, который мне доверчиво рассказал, что семья их славится своей честностью до такой степени, что в народе короля называют Чеснок-мен. (Сейчас, когда маоисты в Непале свергли короля, и дальнейшая его судьба весьма туманна, я вспоминаю этот сон с грустной улыбкой).

Потихоньку дошли до Летдара, и после него на тропе опять появился народ. Откуда они все набежали - не знаю, как-то мы уже привыкли идти почти в полном одиночестве.
Тем не менее мы двигались по тропе, которая сначала спустилась к реке, а потом резко поднималась вверх. И в начале спуска, с другого берега реки, было очень неприятно смотреть на ожидающий тебя в скором времени крутой склон, на который медленно, но несокрушимо заползала нескончаемая вереница из трекеров и носильщиков.
Наконец и мы выползли на узкую террасу и упали там с рюкзаками, как и наши предшественники. До поселка оставалось совсем немного, но никто из вылезавших на терраску не шел сразу, все останавливались и приходили в себя.
Торунг Пхеди нам не понравился. Долго не могли дождаться чая. Непальский сервис вообще не отличается быстротой, но тут уже зашкаливало. Подивились на компьютеры в одной из лоджий, стоящей особняком, – местное интернет-кафе. И полезли дальше.
Почти сразу над поселком – ровная травянистая площадка с установленными палатками.
Крутой подъем по каменистой пыльной тропе. Идешь бездумно, тупо, как автомат, вверх шаг за шагом. И вот уже за очередным изгибом  видны домики посреди пыльного безжизненного склона. High Camp, последнее жилье перед перевалом. Набор высоты от предыдущего Торунг Пхеди – 300 м. Шли около часа.
Высотный поселок представлял собой три лоджии на небольшой ровной площадке, в одной из которых располагалась большая столовая из двух залов. В центре между лоджиями,  в маленькой каменной постройке – туалет, один на все лоджии. Кажется, все это хозяйство принадлежало одному хозяину.
Прямо над поселком вздымался небольшой пичок, на который Дима сразу, не успели мы заселиться, не преминул всех повести. Одна я отказалась, так как чувствовала, что моему организму будет полезней просто поваляться и отдохнуть перед завтрашней тяжелой работой.
Мы совершенно не пожалели, что не остались ниже, в Торунг Пхеди. Несмотря на аскетичность пейзажа и жилья, все было устроено в этом поселке очень путево. И совершенно не соответствовало описанию встреченной нами москвички, что, дескать, все сидят, как бомжи, вокруг печки, натянув на себя все что можно.
Оба зала в столовой были заполнены, но мальчишки обслуживали очень быстро и ловко. Было тепло, под столами стояли чаши с углями, а к краям скатерти был пришит войлок, сохраняющий тепло внизу. Оживленная, непринужденная атмосфера, сообщество людей, собранных со всех концов земли, сплоченных завтрашней целью – преодолеть перевал.
После ужина, за картами Дима между делом сообщил, что ему вообще хреново, и у него большие сомнения, сможет ли он завтра идти. Юра сходил за аптечкой, Димка померил температуру – 39. Блин! Стали думать, что делать. Сошлись на том, что Димка возьмет себе портера и попробует идти вверх без рюкзака. Подозвали расторопного мальчишку, который нас обслуживал, попросили на завтра найти нам носильщика. Тот сказал, что за 40 долларов он сам отлично все перенесет. Цена по непальским меркам была немаленькой, иностранцы платили своим портерам 8-10 долларов в день. Но выбирать не приходилось. Димка почесал за ухом, потом воскликнул: «О чем тут думать! Я в Москве такие деньги ночью за такси плачу. И за билеты в театр». Хлопнули по рукам.
Ночью из нашей компании спал только неопытный Володя, первый раз попавший в горы. Видимо, он просто не подозревал, что на высоте 4850 людям обычно положено испытывать горную болезнь, плохо спать и мучиться головной болью, как это делали в ту ночь мы, опытные альпинисты.

8 день трека (29 окт, пн)  High Camp, 4850 – Torung La, 5416 – Muktinath, 3800

Этот день явился, по сути, кульминацией нашего похода и остался в памяти как самый яркий и насыщенный.
Утром мы были приятно удивлены, что заказанный накануне завтрак был приготовлен и подан ровно к оговоренным 5-ти часам утра. (Единственный случай за обе мои поездки в Непал: во всех других местах было бесполезно просить, чтобы еду приготовили к определенному часу – процесс готовки начинался ровно тогда, когда ты приходил в столовую, и ни минутой раньше).
Уже с полшестого снизу повалил народ. Бесформенная шевелящаяся масса, обозначенная лишь фонариками, текла и текла между домами и скрывалась за ближайшим изгибом.  Некстати мне вспомнилась картина Чюрлениса «Похороны».
Вскоре и я влилась в это шествие. Сначала было очень холодно, мерзли руки и лицо. Каменистые участки сменялись льдистыми. В сложных местах образовывались заторы, переходили аккуратно, по одному, носильщики помогали своим клиентам. Был один неприятный участок – узкая тропка, покрытая ледком, и долгий льдистый сброс вниз.
Быстро светлело, и вот уже можно было убрать фонарик. Тропа шла полого, без резких взлетов. На одном из поворотов я увидела закутанного по самые глаза непальца, держащего под уздцы лошадь. «Horse, mem», - предложил он мне. Я прошла мимо. Тем не менее, клиента (точней, клиентку) на свою лошадь он нашел очень быстро. Вскоре они меня обогнали. Маленькая лошадка споро трусила по заснеженной тропе, неся на спине женщину, а за хвост ее прицепился хозяин лошади и практически бежал следом. Таким же образом, прицепившись за хвост лошади, мимо пронесся смуглый длинноволосый мальчишка, который нас обслуживал в Братанге, в легкой куртке, без шапки.
Через какое-то время меня догнали мои товарищи. Дима сказал, что идти без рюкзака – это совсем другой спорт.
И вот я выхожу на перевал - широкую, ровную площадку, увенчанную доской и увитую гирляндами буддистских флажков, где толпятся радостные люди, фотографируются, обмениваются эмоциями. Все уже полузнакомы, не раз встречались на тропе и останавливались под одной крышей. Вот семейная чета из Испании, с которой мы ужинали в Дарапани, вот наши бельгийки. Происходящее вокруг напоминает народное гуляние. Тут же примостился кургузый чайный домик в два оконца. Стоят лошадки, терпеливо ждут, когда люди нарадуются вдоволь. Внезапно возникла суматоха – женщине стало плохо, потеряла сознание. Буквально 5 минут назад я снимала всю их компанию, а теперь она сидит на земле, и окружающие пытаются привести ее в чувство. Наконец она открывает глаза, ее осторожно ставят на ноги и, придерживая с двух сторон, уводят с перевала вниз.
Начинаем спускаться и мы. И как-то неожиданно быстро кончаются снежные поля, и мы снова на пыльной тропе среди камней. Останавливаемся раздеваться. По поводу одежды могу сказать, что теплые вещи (шапки, перчатки, куртки, длинные штаны) нам пригодились только в день прохождения перевала, весь остальной путь мы шли в шортах и футболках. Но вечерами наверху, конечно, тоже было прохладно, надевали полары и куртки перед ужином.
В маленьком селении (Charabu, 4230) на спуске долго пьем чай, отдыхаем. И снова вниз.
Открывающийся пейзаж ощутимо отличается от оставленного за перевалом. Другие горы: сглаженные, ниспадающие текучими, мягкими складками. Другие краски: приглушенные, нежные, размытые, оттенки желтовато-фиолетово-оливковые.  Среди бурой травы и замшелых камней – пятна ярко красного низкого кустарника.
Расположившаяся на пологой площадке группа туристов в ярких одеждах создавала сочный мазок на пастельном коричневатом фоне окружающих просторов. Мне подумалось, что собрание ранних христиан в разноцветных тогах в окрестностях Иерусалима выглядело очень похоже по цвету. 
Все сидели и смотрели на плоские, тягучие горы, на открывающийся внизу монастырь, обнесенный белой стеной, на вытянувшийся вдоль тропы поселок Муктинатх. И монастырь, и поселок отсюда смотрелись как чудесное видение.
- Смотрите, какая красивая гора, - указала я на снежный пик вдалеке почти правильной пирамидальной формы. 
Подошедшие за нами иностранцы остановились и возбужденно загалдели, глядя на гору. «Дхаулагири» -  единственное, что из их речи можно было разобрать. Мы вскочили и бросились фотографировать. Да, действительно, это был восьмитысячник Дхаулагири, а напротив него широкая снежная красавица Нилгири.

И вот мы входим в Муктинатх, проходим вдоль монастырских стен, идем по главной улице. Димкин носильщик уверенно бежит впереди. Я пытаюсь притормозить где-нибудь в центре: вот, смотрите, хорошая лоджия! Или вот эта! Портер целеустремленно ведет нас все дальше, пока не останавливается у самой последней лоджии. Есть такое неудобство при хождении с портером, что в каждом поселке он будет приводить вас в ту лоджию, где удобней ему, где у него друзья или родственники. Тем не менее, лоджия оказалась ничем не хуже предыдущих (правда, душ здесь был платным, до этого везде бесплатный), и ни одно впереди стоящее здание нам не мешало любоваться горами. По ближайшему склону серпантином извивалась грунтовая дорога, по которой время от времени проезжали джипы, поднимая за собой клубы пыли.

Устроившись и приведя себя в порядок, прошлись по поселку (вчетвером, Димка добрел до постели и свалился).  Зашли в ближайшую гомпу с забавными львами при входе, слонами по углам крыши и ланями на самом верху. Есть в этом стремлении к диковинным животным, к пестроте и яркости картинок, флажкам и барабанам что-то по-детски наивное и трогательное.

9 день трека (30 окт, вт)  Muktinath, 3800 – Kagbeni, 2800

В этот день мы решили дать себе поблажку, и полдня отдохнуть в Муктинатхе, а после обеда перейти в соседнее селение Кагбени.
Узкий поселок, вытянувшийся вдоль тропы, как и предыдущие, состоял преимущественно из лоджий и лавок. Продавали вязаные из ячьей шерсти вещи, коврики (мы видели, как женщины, сидя за станком, прямо возле дома, ткут такие ковры), бусы и поделки из камней, а также салиграмы – овальные сглаженные камешки с отколами, внутри которых сохранились отпечатки древних листочков или ракушек. Главное отличие от предыдущих высокогорных селений – наличие лиственных деревьев. Мне сказали, что это искусственные насаждения, и выпестовали эти деревья монахи.
В поселке имелись полицейский участок (квадратная казарма с внутренним двориком, где росло большое раскидистое дерево), Safe Drinking Water Station, информационный туристический центр. Там мы взяли буклетик, посвященный Муктинатху, из которого узнали, что долина Муктинатх считается священным местом как для индуистов, так и для буддистов. Хинди называют ее Muktichhetra («зона спасения»), буддисты – Chuming Gyatsa (“место 108 источников»). Здесь останавливался и медитировал гуру Римпоче (учитель и основатель тибетского буддизма) по дороге в Тибет в 12 веке. В долине Муктинатх имеется 7 деревень, в данный момент мы находились в Ранипауве. Главная этническая группа в долине – бхати (подгруппы тхакури и гурунги). В настоящее время в Ранипауве 13 отелей и 2 кэмпинга, 5 отелей в Джаркоте и 4 отеля в Кхинге.
Главная достопримечательность и место паломничества индуистов и буддистов – храмовый комплекс, большая территория на склоне горы, обнесенная по периметру белой стеной и включающая несколько гомп-храмов. От поселка Ранипаува в монастырь ведет аллейка-тропа, обсаженная лиственными деревьями.
Мы прошли через арку, увенчанную свастикой, поднялись на пригорок, по каменным ступенькам вошли в нарядные красные ворота с изображенным колесом сансары. Тут же при входе – домик с молельными барабанами.
Прямая дорожка от ворот ведет к гомпе Самба –«новому храму», основанному Сьяндол-ламой, пришедшим из Тибета. Первоначально использовался в качестве хостела для монахов, которые после основания храма переехали в ближайшие поселки: Кхингу и Джаркот. Если идти по правой тропинке, то выходишь к Dhola Mebar Gompa – «храму священного огня». Главное божество храма – Chimgresig, под которым все время горит огонь. Из заявленных в буклете трех видов священного пламени: огня земли, огня камня и огня воды – нам показали только огонь воды. Служка подвел нас к некоему отверстию, в глубине которого горел голубой газ и журчала вода. Было темновато и невнятно, такое впечатление, что просто горел природный газ, выходящий из-под земли.
Монастырь засажен великолепным лиственным парком, половина листьев уже облетела, но часть деревьев сохранило еще желтую полузасохшую листву. Необлетевшие деревья, ясный погожий день – полное впечатление нашего «бабьего лета». Только горы вокруг, буддистские флажки вдоль тропинок, связки колокольчиков на деревянных перекладинах, оранжевые свастики на земле и многоступенчатые крыши пагод.
Так, гуляючи по парку, мы вышли к главному храму – Muktinath,  которому поклоняются и индуисты, и буддисты. Именно здесь, считают индуисты, Вишну получил избавление от круговерти перерождений и перешел в состояние непрекращающейся нирваны. Позади храма по окружности располагаются 108 священных источников, омовение в которых, верят индуисты, помогает добиться перехода в нирвану и смывает все грехи прежней жизни.
Желающих смыть грехи было предостаточно. Меня сначала удивило большое количество индусов в белых рубашечках, с семьями, потом я вспомнила, что неподалеку в Джомсоме находится аэродром, и все эти аккуратно и нарядно одетые люди, конечно, не шли через перевал с рюкзаками, а доехали на джипах из Джомсома. А, может, даже прошли 6 часов от Джомсона пешком, как честные паломники.
Как бы то ни было, верующие обходили по кругу все 108 священных источников, подставляя под струи руки и головы. В храме на жертвеннике курился огонь. На площадке перед храмом располагались два маленьких квадратных бассейна и блестящая металлическая полусфера с подвешенным чайником в центре. Прогуливался праздный люд: военные с автоматами, туристы. Одна из туристок довольно долгое время стояла на голове, потом села на скамеечку рядом со своим невозмутимым спутником.
В глубине парка мы увидели симпатичную беленькую беседочку, тоже оказавшуюся гомпой. Вскоре мои товарищи заявили, что уже достаточно насмотрелись достопримечательностей, так что в самый дальний храм – «храм тысячи священных светильников» - я отправилась одна. Храм посвящен гуру Римпоче, его большая статуя находится в центре алтаря. Место на удивление безлюдное, помимо меня только местная женщина стирала белье во дворике перед храмом. Рядом, на чахлом сером клочке земли росли кочаны капусты. По системе лесенок я залезла на крышу храма, откуда хорошо просматривался монастырь и поселок. Рядом с гомпой были еще одни монастырские ворота, через них я и вышла и отправилась в отель.
После обеда отправились в соседнее селение Кагбени. На выходе из поселка за низкой каменной оградой - яблони, усыпанные плодами. Чудесные виды: куртинки красных кустарников, зелено-желтые деревья, расчерченные каменными заборами поля и серые с переливами горы. У одинокого домика возле тропы сидел косматый европеец и, вытянув ноги, с удовольствием потягивал толстый косяк. Прозвенел бубенцами караван груженых осликов с погонщиком, пропылили женщины с корзинами за плечами. Широкая дорога на Джомсом повернула влево. Кто-то из нас предложил идти сразу в Джомсом, но я стояла намертво, и не напрасно: Кагбени оказалось самым экзотическим местом на нашем пути.
Ехавший перед нами всадник остановился посреди чистого поля, слез с лошади и в мгновение ока как сквозь землю провалился. Вскоре и мы оказались на самом краю обрыва, а под нашими ногами распахнулась глубокая узкая долина с яблоневыми садами, полями и домиками у реки. Запрятанная в уютный глубокий провал, деревня Кагбени расположилась в месте слияния рек Кали-Гандаки и Йхонг-кхола («бени» означает слияние рек), и было так удивительно обнаружить внутри каменистой пыльной пустыни этот зеленый кармашек-оазис.
По крутому серпантину мы спустились донизу, прошли мимо садов, и перед нами открылась широченная долина реки Кали-Гандаки с разбросанными по каменистому дну струящимися рукавами. На входе в поселок – чортен (тибетская ступа) с низким входом. В буклете было написано, что этот чортен построил гуру Римпоче, чтобы защитить деревню от злых духов.
На первой же приличной улочке, на ступеньках лоджии «Мустанг гейт вей» мы встретили соотечественницу. Она сообщила, что их трое, двое из Москвы, одна из Одессы, прилетели в Джомсом, после Кагбени пойдут в Муктинатх. Было смутное ощущение, что мы раньше где-то уже встречались. К сожалению, мои товарищи не захотели остановиться в этой лоджии, а пошли дальше, через речку, в запланированный Вовой Holiday Inn, где оказались единственными постояльцами. На первом этаже хозяйка держала магазинчик, на втором и третьем были комнаты для гостей и две столовые.
Кагбени – поразительная деревня, словно застывшая в средних веках, живой этнографический музей. Тесно прилепленные друг к другу домики, узкие улочки, на крышах жилищ сушатся дрова и ярко-оранжевая кукуруза. Особенно впечатлил разрушенный Kag Khar Palace – огромное здание, доминирующее над всем поселком, каменно-глиняный серый монстр с окошками бойницами, узкими коридорами, внезапными лесенками, переходами, дверцами. В прежние времена через Кагбени проходил Соляной торговый путь из Тибета в Непал, деревня часто подвергалась нападениям, поэтому был выстроен общий дом-крепость в 108 комнат. Такое совместное тесное проживание всего населения в одном доме также помогало переносить сильные ветра и зимние холода. Деревня была обнесена оборонительной стеной с двумя охраняемыми воротами. Век назад живых сторожей заменили две глиняные раскрашенные фигурки: мужчины и женщины. Фривольного глиняного идола-мужчину с неприлично торчащей палкой наперебой фотографировали туристы. 
Мимо долгой стенки с молитвенными барабанами мы вышли на окраину Кагбени. Последним строением был чек-поинт, дальше начиналось запретное королевство Мустанг, на посещение которого требовалось специальное разрешение (за 700 долларов). Перед нами открылась широкое каменное русло реки с расступившимися горами, в мягких складках которых спрятались деревеньки Верхнего Мустанга. На чек-поинте висела схема королевства: отроги гор и селения, с честным признанием «Map not in scale». По тропе, прорезавшей противоположный склон, стремительно двигалась вереница черных мохнатых овец.
Мы вышли к монастырю – красному параллелепипеду, чуть в стороне от центра, на берегу реки. Согласно путеводителю, он был основан в 1429 году, название его переводится как «храм остановки и постижения знания Будды». В середине 18 века там было около ста монахов. Перед тем, как отправиться в Муктинатх, паломники, как правило, останавливаются в Кагбени, у слияния рек,  для совершения ритуала, призванного помочь душам их умершим предков в дальнейших перерождениях. Вход в храм платный, 100 рупий.
Дошли до высокого моста через Кали-Гандаки, по которому как раз в этот момент перебегали с другого берега овцы и бараны. Все близлежащие проходы и улицы тут же заполнились черной длинношерстной текучей массой.
Во дворике местной школы играли детишки: раскачивали одного из детей на широком платке и выбрасывали на землю. Когда самый маленький мальчик, выброшенный на твердое, заревел, его место заняла старшая девочка, и убедительно ему показала, что ничего не больно, а как раз очень весело плюхаться, раскачавшись, на камень. Удостоверившись, малыш опять полез в импровизированный гамак.
Так, потихоньку я вышла за пределы деревни и пошла вдоль узкой, но бурливой речушки Йхонг, вдоль садов и участков, разгороженных плетнями. По моему берегу бойкой рысью на меня неслись коровы с дальнего конца ущелья. Не успела я глазом моргнуть – коровы оказались на другом берегу. Подойдя ближе, я увидела мостик в два бревнышка над стремительным потоком. В этот момент к мостику подбежала отставшая буренка. Я остановилась посмотреть, как корова будет по бревнышкам переходить реку, но она, не сбавляя хода, бросилась в речку, некоторое время боролась с течением, вскарабкалась на противоположный берег и помчалась догонять товарок.
В наступающих сумерках я еще раз прошлась по улочкам Кагбени. В огороженных двориках стоял скот: лошади, ослики, по каменистым улочкам бродили куры. Пробегавший мимо мальчишка с большой корзиной по крутой скальной стенке вскарабкался вверх, к началу другой улочки. На маленькой площади со ступой доили корову. Вокруг нее полукольцом стояли люди с баклажками. Молоко расходилось тут же, чуть не из-под коровы. Картину средневекового уклада нарушала наряженная по-городскому местная девушка, в джинсиках, с рюкзачком, направлявшаяся к «городским воротам» - чортену. Ее все останавливали, расспрашивали, детишки подбегали и висли. Молодые люди что-то задорно кричали вслед, а она, обернувшись, отвечала, прижав руку к сердцу: Promis. Видно, ехала в город на учебу.
Вечером, в полупустой гостинице (были только мы и многочисленное хозяйское семейство) я наконец вспомнила женщину, виденную нами утром. Два года назад, в Катманду, возле ступы Буднатх, нам встретилась компания из Одессы, которая собиралась в поход к священной горе Кайлаш. Компания была очень странная, и мне было интересно, чем закончится в итоге их путешествие. Я сильно пожалела, что упустила возможность пообщаться с давней знакомой и узнать продолжение истории.
Несколько раз за время долгого ужина под нашими окнами пробегала громкая процессия с барабанами, дудками, тазами, кастрюлями, криком и топаньем. «Party,» - прокомментировал хозяйкин сын. За окнами стояла непроглядная ночь, и почти в каждом маленьком окошке-бойнице разрушенного «паласа» трепетали слабые отблески пламени. В каменных клетушках, среди руин, ютились люди, грелись, готовили еду, пережидали долгую холодную ночь, чтобы утром опять выйти и продолжить свои дневные дела: пасти скот, растить еду, заготавливать дрова, ткать одежду и выживать дальше.

10 день трека (31 окт, ср)  Kagbeni, 2800 – Marpha, 2670

Утром мы покинули странный поселок, спрятавшийся от людей и времени в глубокую земную складку, и берегом реки направились в Джомсом. По широченному каменному руслу змеились потоки Кали-Гандаки, вдоль реки разноцветными лоскутками раскинулись крестьянские участки: оранжевые, салатовые, коричневые. Впереди громоздилась белая стена Нилгири. Прямо над тропой по крутому склону рассыпались пасущиеся бараны. Перед самым спуском тропы к руслу реки стоял столик с маоистским флагом, и за столиком сидел человек. Человек заговорил со мной, я на все его речи разводила, как дурочка, руками и твердила “to Jomsom”. «Где ваш гид?» - строго спрашивал человек с красным флагом. Я приветливо улыбалась, кивала и махала рукой “to Jomsom”. Наконец он устал от моей тупости, и я отправилась дальше.
Дальнейший путь практически до самого Джомсома проходил по руслу реки, через рукава были перекинуты мостики. Слева горы расступались, и оттуда подходила тропа, ведущая с перевала через озеро Тиличо. Проскакал всадник, промчался мимо мотоцикл, потом пронеслась целая кавалькада туристов. Прошла энергичная пожилая американка, сопровождаемая девушкой-носильщицей. Очевидно, феминистка решила дать возможность заработать девчонке и предпочла ее портерам-мужчинам. Носильщица шагала бодро, неся на спине не слишком большой, кругленький такой  рюкзак. Почти у самого поселка попалась французская семья: пешие родители  и две дочурки на лошадях.
И вот мы в Джомсоме. Несмотря на негативные отзывы в инете, мне Джомсом показался очень приятным городком, оживленным, с широкой улицей, аккуратно выложенной каменными плитами, под которыми текла вода. Забавный «medical hall», похожий на автобусную остановку, внутри которой устроился за столиком черноусый толстый индус и проводил прием пациентов под взглядами заглядывающих с улицы больных и их родственников. Длинная военная часть («Армейская школа ведения войны в горах») за колючей проволокой. Полицейский пост, где нас в очередной раз переписали. Банк, аэродром. В гостинице при аэродроме мы решили попить чай, выбрали место у окошка на втором этаже для лучшего обзора. Прилетел малюсенький самолетик, приземлился, при торможении накренился, чуть не свалился в кювет (мы ахнули), тут же выправился и уже ровно доехал до конца взлетной полосы.
На первом этаже висел огромный красочный плакат с изображением Лхасы, столицы Тибета. Хозяйка сказала, что сами они – беженцы из Тибета, но сейчас Китай проводит политику на возвращение тибетцев на родину, и, в частности,  распространяет плакаты с видами Тибета и Лхасы.
Димке через четыре дня уже надо было улетать в Москву, и он решил, что дойдет с нами до Марфы, а завтра вернется и полетит из Джомсома в Покхару. Тут же были куплены билеты на завтрашний день в компании Горкиа (три рейса в день: в 8-15, 9-15, 10-15, цена - 70 долларов, платить надо долларами). Забегая вперед, скажу, что когда он на следующее утро пришел в аэропорт, ему объявили, что в этот день его рейс на 10-15 отменяется, летчик приболел. На предыдущий рейс было два места, но их отдали паре, а Димка еще день проторчал в Джомсоме. Такие подставы обычны в Непале, и это всегда надо иметь в виду при планировании маршрута. И брать билеты по возможности на самый первый рейс.
Просидели мы за чаем довольно долго, совсем забыв о предупреждении, что после обеда в долине реки начинают дуть сильные ветра. Широкое и длинное каменное корыто русла Кали-Гандаки к полудню раскалялось в нижней части долины, и из-за разницы температур массы воздуха со страшной скоростью устремлялись вверх по долине.
Во второй половине дня мы вышли из поселка и немедленно попали в аэродинамическую трубу. Каждый шаг вперед требовал больших усилий. Ущелье как будто вымерло, лишь изредка навстречу попадались местные с защитными повязками на лицах. Это было так странно: по-прежнему светило солнце, обливая своим ярким светом окрестные склоны, только куда-то пропало все живое, лишь яблоневые сады трепетали под порывами. Изнурительная борьба с ветром, когда нечем дышать, некуда спрятаться, и ты один на пустынной дороге противостоишь силе, сметающей тебя со своего пути, в какой-то момент привела меня в отчаяние. Эти 6 км между поселками я тащилась около двух часов. Перед самой Марфой стало как-то полегче: то ли ущелье расширялось, то ли чисто психологически, что уж близок конец мучениям.
Первое, что приковывает внимание при приближении к Марфе, - на скальной стене, справа -  закрашенный белым треугольник, и в его основании – многочисленные флажки и маленькая ступа. Посреди самого поселка – четырехэтажное белое здание, над ним, выше по склону – красная гомпа. По обе стороны от этой бело-красной доминанты -  домишки, прилепившиеся к склону. Все подступы к поселку утопают в яблоневых садах.
В поселке каждый дом – как крепость, стены сложены из узких плоских камней, глухие ставни, добротные крепкие двери, резные балконы. Все дома побелены. На крышах сушатся дрова и кукуруза. Вместо улиц – узкие проходы, лишь центральная улица чуть пошире. Вверх от нее отходит широкая многоступенчатая лестница к храму с молельными барабанами посередине. Чуть дальше – широкая, мощеная тропа к базовому лагерю Дхаулагири.
Пробежали весь поселок в поисках пристанища, в итоге остановились в лоджии, у которой изначально кинули рюкзаки – «Снежном леопарде». Управляющий лоджии, молодой парнишка, производил впечатление тугодума и недотепы, но в итоге все делал очень споро и хорошо.  Чистые просторные номера. Душ и туалет у каждого в номере. Пожалуй, одна из лучших лоджий, где мы останавливались.
Устроившись, прогулялись по поселку, поднялись к гомпе. С высоты гомпы весь поселок было видно, как на ладони: кто где ходит, у кого какой скот, кто чего сушит на своей крыше. Наша 3-этажная лоджия гордо возвышалась над окрестными строениями. Зашли в кафе, где заказали сыра, бренди и сидра. Ячий сыр мы все полюбили еще со времен Дарапани. Очень качественный оказался бренди, темно желтый, ядреный. (К сожалению, когда мы в дальнейшем заказывали бренди в других местах, все время приносили наимерзейший напиток белого цвета, который никто не мог пить). Кафе располагалось на бойком месте, почти все столики были заняты. Время от времени через зал проходили полуголые люди: оказывается, душ находился за обеденным залом. Не успели мы посмеяться над этим обстоятельством, как в кафе на мотоцикле въехал молодой человек и проехал в одно из помещений. Никто из постояльцев даже головы не повернул.
Ужин прошел, как обычно. Уже давно у нас выработалось правило – хочешь, чтоб тебя быстро обслужили – не выпендривайся. По утрам мы заказывали вареные яйца (их уж точно нельзя было испортить), вечерами – вареную картошку в мундире (или рис, или макароны). Раз я отступила от правила и вместо вареных яиц заказала жареные, полагая, что это будет омлет или яичница. Завтрак я ждала дольше всех. В итоге принесли пиалу, наполненную кусочками мелко покрошенного омлета, и притом сладкого. Больше не экспериментировала.

11 день трека (1 нояб, чт)  Marpha, 2670 – Ghasa, 2010

Наутро мы простились с Димкой и отправились дальше. Но, честно говоря, если бы мы закончили наш трек вместе с ним в Марфе, мы бы ничего не потеряли, так как все самое интересное осталось позади, и последние два дня трека до Бени мы просто шагали по широкой грунтовой дороге, по которой время от времени проезжали джипы и мотоциклы. На дороге велись строительные работы. Так, на одном из участков мы были остановлены. Где-то совсем рядом раздавались взрывы. «С боем отряд маоистов занял селение Н.» - прокомментировала я. Но оказалось, что это всего лишь мирное строительство дороги. Повзрывали часок, и пропустили скопившихся туристов дальше.
Трекеров на этом участке изрядное количество. Это, действительно, самая легкая часть пути, широкая, почти ровная дорога, много деревень. Большими компаниями ходят японцы, появились семьи с детьми. Так, некоторое время рядом с нами шагала француженка с мальчиком лет 10-ти.
Впрочем, путешественник, впервые попавший в Гималаи, увидит много занятного и на этом отрезке пути: непальские деревушки со своим особым укладом, прелестные чумазые детишки, портеры, нагруженные какими-нибудь канистрами с ног до головы, караваны нарядных осликов с красными тюрбанами на головах, необычные растения, ступы, флажки, навесные мостики через реки и, конечно, сами Гималаи. Долина Кали-Гандаки раздвигается еще шире, и в ее ровную каменистую поверхность вплетаются довольно глубокие, голубые протоки. Глядя сверху на ровную, мощную струю реки, я даже пофантазировала, как было бы здорово плыть сейчас на катамаране и поглядывать себе по сторонам, а не шагать, как заведенный, по дороге с рюкзаком. Кстати, когда я до похода читала, что это самое глубокое ущелье в мире (поскольку проходит между двумя восьмитысячниками), я представляла узкое, тесное, умопомрачительно глубокое ущелье, по самому дну которого течет горная река, но уж никак не это просторное бескрайнее пространство.
В полдень зашли перекусить в кафе. Вскоре за соседний с нами столик пристроились портеры, и я впервые наблюдала, как местные едят свой долбат. До этого мы никак не могли сообразить, зачем к долбату в мисочке подают воду. Оказывается, в ней смачивают пальцы, чтобы было ловчей лепить из риса шарики, а уж потом макать эти шарики в разнообразные острые приправы. Поедалось все это с таким нескрываемым удовольствием, что мне самой захотелось попробовать.
В Калопани, кажется, у нас в очередной раз проверили пермиты. Еще меня там удивила форма у местных школьниц – широкие розовые штаны, синие короткие юбки, жакеты и голубые рубашки. Меж тем от деревни к деревне поток идущих по тропе все увеличивался. Возросло число местных жителей, куда-то переносящих свои многочисленные грузы. Молодая женщина в шлепках еле тащила огромный баул, тесемка от баула опоясывала ее лоб. В одном месте на тропе скопилось много народа, все смотрели вниз и что-то фотографировали. Подойдя ближе, я увидела под обрывом, на камнях у реки тело сорвавшейся со склона косули, которое остервенело рвали три белоголовых сипа.
Нам уже сильно надоело идти по неинтересной, широкой дороге, и мы решили пройти за сегодня как можно большую часть пути. Так, под вечер мы оказались в местечке Гхаса, в котором с трудом нашли место для ночлега. Мы потом пожалели, что не прошли еще полчаса до следующих лоджий, поскольку  лоджия была забита, и очень долго пришлось ждать ужин.

12 день трека (2 нояб, пт)  Ghasa, 2010 – Tiplyang, 1040 – Beni, 830

На выходе из Гхасы росли невысокие хрупкие деревца, усыпанные крупными зелеными лимонами.
Порадовала глаз живописная сцена уборки урожая. Просто полотно Венецианова. Сжатое ярко желтое поле с зеленой окантовкой, женщины в пестрых одеждах вяжут снопы. Я просто загляделась.
Деревня Дана нас встретила деревьями в розовых цветах. На мою просьбу продать яблок мне сказали, что зона яблок кончилась, началась зона апельсинов. Купили кислых зеленых мандаринов.
Снова очень жарко, и хочется пить. Снова бамбуки, пальмы, яркие цветы.
Татопани – буйство тропических растений, зелень прет из каждой щели. Устраиваемся на террасе на втором этаже, и хозяин начинает нам носить напитки. Перепробован весь ассортимент: фреши, ласси, милк-шейки из самых разнообразных тропических фруктов. Нежнейшие молочные коктейли с соком, фруктовые йогурты – оторваться невозможно.
После Татопани дорога раздваивается, пропускаем поворот на Горепани и почти сразу оказываемся одни, толпа испаряется. Апельсиновые рощи, зеленые гроздья бананов. В одном месте в скале пробит проход: узкая тропа, прямо над головой нависает скальный козырек, крутой обрыв и бурная река под ногами. Очень неприятно было разминаться в этом месте с караваном ослов.
Я вижу, как впереди мои товарищи начинают крутой подъем вверх, хотя тропа опоясывает скалу над рекой. Оказывается, небольшой участок дороги разрушен, и поэтому надо перелезать через отрог. Подъем дается на удивление легко, а от раскрывающихся картин дух захватывает. Узкий каньон с отвесными стенами, бурная тропическая растительность, лианы, вьющиеся корни, стелющиеся по земле стволы. Река где-то далеко внизу. Картина «В дебрях Амазонки».
Наконец спускаюсь вниз, к широкой дороге вдоль берега. На каменных ступенях возле высокой беседки с пушистой соломенной крышей меня поджидают мои спутники, мы переходим реку и оказываемся в большом селе Типлянг (Tiplyang). Коля остается с рюкзаками, мы втроем идем по селу. В селе многолюдно и многолошадно. Полноценная волейбольная площадка, на которой играют местные. А вот и столик с красным знаменем, и маоист при нем. И тут же – куча людей в военной форме с автоматами. В самом конце улицы мы видим автобус и мчимся к нему. Водитель сказал, что едет в Бени и скоро отправляется.  Бежим за Колей и рюкзаками. Вот, наконец, уже виден автобус, который на наших глазах трогается, не дождавшись нас.
Я никогда не думала, что могу так бегать под рюкзаком. Молодой же Вова вообще обогнал автобус и встал на его пути, а Юра на ходу залез по лестнице на крышу автобуса.
И вот мы уже внутри него. Вещи водружены на крышу и привязаны. Все, трек завершен, мы едем в Бени.
Чуть отъехав, водитель выключил свет в салоне и на полную громкость врубил местную заливистую музыку с  затейливыми переливами и высокими женскими партиями. «Может, попросить его выключить?» - жалобно спросила я. – «Вдруг не всем нравится?» Словно в ответ, местная публика  начала подпевать и прихлопывать в такт музыке. «Да нет, кажется, всем как раз очень нравится», - ответили мне.
В Бени приехали в семь часов вечера, в глубокой темноте. До сих пор вспоминаю этот поселок как самый кошмарный из всего виденного в Непале. Сначала попробовали заселиться в гостиницу при автостанции, но обилие портеров с их тюками и корзинами отвратило. Пошли по улице, остановились у освещенной витрины, выглядевшей приличней, чем остальные. Заселились там.
Гостиница повергла меня в уныние. Комната была не грязной, без насекомых и животных, тем не менее весь мой организм отторгал пребывание в этом месте. Пьеса Горького «На дне».

3 нояб, сб - Покхара

Надо ли говорить, что утром мы покинули ночлежку с первыми лучами солнца, чтобы на первом же автобусе уехать в Покхару. Несмотря на ранний час, по улицам серого, убогого Бени уже носились мотоциклы, и детишки играли в бадминтон.
В Покхару мы приехали в двенадцатом часу дня, и это было еще одно разочарование. Почему-то Покхара мне представлялась как островок умиротворения и красоты, как некий оазис гармонии посреди хаоса и грязи, как место, где приятно отдохнуть после похода в горах, и мы очень стремились туда.  В одном из отчетов я прочла, что, если есть рай на земле, то это Покхара. Мы потом долго думали, после какой дозы марихуаны может пригрезиться такое.
Нет, товарищи, это не оазис, это тот же Непал, с гудящим потоком мелких машин и снующих мотоциклов, с тянущимися во все стороны проводами, с сувенирными лавками и гостиницами. Центральная улица здесь, правда, широкая, тянется вдоль побережья озера Фева. Туристический район называется LakeSide. Озеро тоже не поразило своей красотой. Симпатичное, безусловно, в обрамлении невысоких холмов, с куртинками лотосов, с торчащими из воды вешками сетей.
Прогулялись по городу. Вечером поужинали в очень приятном месте, в глубине густого сада, на самом берегу озера. Тихо плескалась вода, отражая звезды и редкие огоньки. Обволакивающий бархат теплой ночи, деревянные качели, свечки на столе, вкусная еда, нежнейшая местная рыба. На сцене шел концерт, до нас долетали только слабые отголоски. Какие-то отсылы в детство, в густые августовские сочинские ночи.