По льду зимнего Байкала

От Котов до Листвянки ежегодно грейдером расчищают на льду зимник. Этот год не стал исключением и дальше мы ехали уже по расчищенной дороге. Местами покрытие было традиционно паршивым из-за смерзшегося ломанного льда, но в целом дорога хорошая.
Листвянка смотрелась гадким утенком на фоне Байкала, поэтому заскочив в продуктовый магазин за хлебушком, мы поспешили тут-же покинуть этот поселок, с большим наслаждением вернувшись в объятия кристально белого царства.
От порта «Байкал» до Слюдянки, пробивая скалистые берега, лентой вьется Кругобайкальская железная дорога. Построено это уникальное сооружение еще при царе, чуть более ста лет назад. КБЖД знаменита обилием тоннелей, утопленным золотом Колчака и прекрасными видами на озеро из окон вагонов проезжающего поезда. Я, честно говоря, влюбился в эту железку. Особенно в тоннели.
Мне снова вспомнился прошлогодний поход. Тогда возле мыса Толстый были крупные, плотные торосы. От души наползавшись в ломанных ледышках, и как следует отколошматив себе ноги, мы выбрались на берег.
- Короче – начал я – Предлагаю этот мыс через тоннель пройти. В торосах ноги переломаем, а тут по шпалам как весёлые козлята пробежим.
- А если поезд пойдет? – с опаской спросил Гоша.
- Гоша, какой нафиг поезд, она же недействующая. Тут только летом паровоз туристов возит, и всё. К тому-же тоннель широкий, места всем хватит – и нам и паровозу и мелкой вагонетке. Так что вперёд друзья мои, нас ждут великие дела.
Черное зево S-образного тоннеля приняло в свои объятия четырех велотуристов, и вскоре мы оказались в полной темноте. Луч светодиодного фонарика еле прощупывал гравий под ногами, а издаваемый нашим передвижением шум, усиливался сводами тоннеля.
Немного жутковато было топать в почти полной темноте, однако мне тут сразу понравилось. Присутствовало что-то такое таинственное и загадочное в гулких звуках, отдающихся эхом, в каменной кладке, выхватываемой из мрака блёклым фонариком, и слабых потоках воздуха, разносящих по тоннелю запах сырого камня. В голове рисовались картины, где каторжные люди в рваных рубахах машут кирками. И паровоз, густо дымя трубой, несется на восток. Старый бурят пыхтит трубкой, сидя на берегу древнего озера и размышляет о вечности. Чекисты закладывают на рельсы взрывчатку. Строятся и разрушаются маленькие Ж/Д вокзалы, а серый камень смотрит молча на это, смотрит…
 
- Ну и акустика здесь – сказал Гоша – поезд если заедет, обгадиться можно только от одного грохота.
- Не заедет – успокаивал я
- Темно как у негра, – подал голос Шурик – фонарик еле пробивается. Под ногами чуть видно, а вперед так и светить не стоит, рассеивается совсем.
- Жутко тут – добавила Таня
- Вон свет впереди пробивается – сказал я – Скоро выйдем.
Вывернув из-за поворота мы увидели белое пятно выхода.
- Уф-ф – выдохнул Гоша, когда мы выбрались наружу – я в тоннели больше ни ногой. Неприятно в полной темноте шариться, фигня всякая мерещится.
- Думаю, что больше и не придется – сказал я, оглянувшись по сторонам – торосы позади остались, так что дальше по снежку пойдем.
Мы вышли на озеро, и продолжили свой ледовый путь.
Ту-ту! Чух-чух-чух, ту-ту!
Мы разом посмотрели налево, в сторону КБЖД. Из тоннеля выполз тепловоз, таща за собой два вагончика.
Ту-ту!
- Летом, говоришь? – почесывая щетину, спросил Гоша, обращаясь ко мне.
- Ага, - растерянно ответил я
- Блин! Если-бы мы с этой штукой в тоннеле встретились – сказал Шурик – я килограмма два - бы точно скинул, жаль штанов запасных нет. Ты-же говорил, что тут никаких поездов зимой не ходит.
- Вы чего ко мне привязались? Я вам справочная РЖД что-ли? Раз едет, значит ходят.
Я представил, как мы встречаемся с тепловозом посреди тоннеля. Нарастающий грохот железных колес, многократно усиливаемый каменными сводами, слепящий свет фар, разрезающий темноту словно нож, и вагоны, проезжающие в двух метрах от вжавшихся в стенки велосипедистов. И снова тишина спустя минуту. С подружкой – темнотой, они хихикают над ошалевшими туристами, плотно обволакивая их своими чарами. Б-р-р-р. Жутко, но прикольно! Снова в тоннель хочу!
Спустя полгода, мы с Танечкой, собрав заплечные рюкзаки и прикупив хорошие фонарики, прошли пешком от Култука до порта «Байкал», через все тоннели и вдоволь насладились пейзажами тех краёв. Словами сложно передать ту атмосферу, которую создает озеро в купе со скалами и тоннелями. Проще сказать, что мы довольны были до поросячьего визга.
Однако вернемся в март 2009 года. На этот раз тут небыло никаких торосов, и снег особо не мешал нашему передвижению, поэтому мы неспешно крутили педали, просто созерцая окружающий пейзаж. Добравшись до летней турбазы «Хвойная», мы, как и в прошлом году, попросились у сторожа на ночевку.
Выйдя утром, мы опять встретили ученых, которые сверлили-бурили-ковырялись во льдах, недалеко от мыса Половинный.
- Нейтрино мы исследуем – сказал мне умный дядька год назад – там на льду станция у нас, с погружным оборудованием, водолазы ныряют и всё такое.
- А это что такое - нейтрино? – по простяцки спросил я.
Можете смеяться, но я и вправду не знал. Слышал по телевизору, но значения не придавал. А в школе я вообще любил тройки получать, так что нейтрино – для меня пустой звук.
- Вы не знаете, что такое нейтрино?! – удивился ученый – Ну как-же? Помните, как в песне у Высоцкого – И пусть не поймаешь нейтрино…
- Не слышал я такой песни.
- А вы про Высоцкого-то вообще слышали? – съязвил он.
- Слышал – обиделся я. – До свиданья!
Ботаники блин! Умными очень себя считают, а элементарных правил хорошего тона не знают. Я – то домой приехал, и про нейтрино их дебильные все вдоль и поперек прочитал из принципа, только вот в повседневной жизни мне это никак не пригодится. Зато они, физики могучие, простых людей вокруг каждый день такими вот язвочками обижают, и думают, что находятся на более высокой ступени эволюции, нежели все остальные. Правильно Задорнов сказал – «Между учеными и мудрецами имеется огромная разница! Ученые – это те, кто изобретает и свершает открытия, а мудрецы – это те, кто еще и понимает то, что изобретает и открывает!»
Думаю, что этому кренделю мудрецом не скоро светит стать.
Мы топали по южным просторам нашей Жемчужины и жадно вдыхали свежий, морозный воздух, пытаясь запастись им до следующей встречи с Байкалом. Ехать совсем не хотелось, так как скорость лишь воровала последние минуты, которые мы можем провести здесь, уже не доставляя радости от быстроты передвижения. Солнце играло в пушистых снежинках, Хамар-Дабан гордо высился над восточным побережьем, подпирая своими верхушками синее небо, и казалось, что прекраснее места чем то, где мы находимся, не сыскать на всём белом свете.
Сегодня последний, шестнадцатый день нашего путешествия, а кажется, что только вчера мы распихивали по верхним полкам рюкзаки и велосипеды в поезде, идущем до Северобайкальска. Только вчера дух приключений шептал – Держитесь ребята, скоро будет всё круто, готовьте парадные кроссовки! А сегодня уже это в прошлом. Душа требовала суровой, сибирской романтики, и не успев ею насытиться, сейчас скулила как маленький, обиженный щенок.
Байкал улыбался нам, лаская легким ветерком красные щеки, и солнечными зайчиками бегая по лакированной раме велосипеда. Он предстал сейчас во всей красе, словно говоря – Не уходите, здесь ведь лучше. Я покажу вам много всякого, и новых приключений есть в моем запасе уйма.
Но всё хорошее когда-нибудь кончается. Отпуску каюк, а значит свободной жизни тоже.
Ерунда, полгода потерпеть, и можно снова, судорожно пихая шмотки в рюкзак, напевать «Светит путеводная звезда, снова мы оторваны от дома…», а пока остаётся лишь тешиться воспоминаниями, мучая программу Word.
Ступив на берег, мы с грустью глянули на брошенное нами озеро, потом немного поплутали по Слюдянке, ища финишную точку нашего путешествия, и вскоре четыре шипованых колеса выкатили на перрон единственного в России мраморного вокзала.