Мне нравится август. Он добрый, теплый и пахучий, как стог сена. Он
спокойный и вдумчивый, непохожий на яркий горячий июнь и ленивый душный
июль. Август мудр, он знает цену лета и понимает прелести осени. Август.
Утро холодное, бодрое. Окрестные сопки, будто нимбами, окружил туман. Говорливый ручей, справа впадающий в Уду, в это утро особенно говорлив.
Все оставшееся молоко и вчерашние сливки Аркаша бухнул в котел с
чаем, чем меня несказанно расстроил. Мечты выпить утром кружку молока и
слопать кусочек хлебушка со сметанкой пошли в обход дремучим лесом.
Андрюха тоже ворчал, так как ненавидит чай с молоком.
Быстро без лишних движений собираемся, встаем на воду. По
привычке посмеялись над утренним представлением натягивания мокрых гидр.
На часах 9-27 –наш рекорд. Вчера мы прошли всего 35 километров, сильно
замешкавшись на обеде и слишком рьяно отдавшись разграблению Алыгджера. Теперь 200 километров нижней Уды тяжелым камнем висят у нас на совести.
От Алыгджера до поселка Порог маршрут – троечка. Потрясающе красивый, несложный, с прохождением знаменитого порога «Миллионный», в котором когда-то по зиме ушел под воду обоз, груженный золотом. Исторический факт, между прочим.
После разведки и успешного прохождения «Миллионного» встали на обед.
Небо было безупречно чистым. Пока дежурные хозяйничали, остальные
наслаждались теплом и возможностью походить без гидры. Нагретые камни и
песок под ногами. Опасности и подвиги за плечами. Синяя лента реки.
Август.
Чуть ниже «Миллионного» памятная скала и барельеф памяти Валерия Грушина. Того самого, в честь которого проводится знаменитый Грушинский фестиваль. А утонул Грушин здесь, на Уде, спасая людей с перевернувшейся лодки. Мы зачалились у барельефа, поднялись, помолчали.
Гребем и гребем... «вражеский» катамаран халтурит – растянули
тент как парус и пытаются ловить ветер. Ах, эта вечная мечта водников о
попутном ветре, сколько тентов просохачено в погоне за ней.
После обеда погода испортилась. Порывы ветра налетали все чаще и
яростнее, довольно быстро над головой собралась мягкая черная туча. Оба
катамарана ушли вперед, а мы плетемся сзади, поскольку наш кат сильно
пострадал в каньонах и постоянно спускает. Подкачиваем его прямо на
ходу. Непогода разыгралась не на шутку, резко похолодало и потемнело,
впереди встала сплошная, чуть подрагивающая стена дождя. О том, чтобы
переждать его не было и речи, и, спрятав вещи в мешки, мы медленно
сближались с грозой.
Гром грохотал так, что закладывало уши. Хлестал дождь, барабаня
по каске и спас.жилету. Мы молча и сосредоточенно гребем, сгорбившись,
пытаясь не дать воде забраться за шиворот. Река и небо одного
свинцово-серого цвета, а скалы, чуть смазанные в струях дождя, кажутся
нереальными берегами далекой земли. За все путешествие, мы впервые
встретили такую грозу, да еще оказались в самом ее центре. Несмотря на
холод, медленно заползающий за шиворот, я полна восторгом этой
невиданной мощи, ее красоты и свободы, и хочется петь или читать стихи,
или просто кричать в темное грозовое небо о том, что оно самое
прекрасное и справедливое, а я – лишь песчинка в его ладонях. Мужики
уже, наверно, не удивились бы если б я подобно Аркаше уселась в позу
лотоса прямо на катамаране, поэтому мои восторженные улюлюканья не
вызвали подозрений в помешательстве. Грозу мы миновали, а вместе с ней –
и границу Тофаларии, которая проводив нас как героев этим
импровизированным салютом, раскинула идеальную радугу за нашими спинами.
От этого мистически странного прощания защемило сердце, и пришло ясное
осознание сбывшейся мечты. Не просто мечты, отмеченной галочкой в
списке, а исполнившейся до конца, высеченной теперь в памяти и сердце
золотыми буквами.
Река невероятно красивая, и пусть нехотя, но я сознаю, что,
пожалуй, это самая красивая река из всех, что я видела. Удивительная,
такая разная в своих течениях и островах. Иногда захватывает дух от
величия и причудливости скал, от эха и птичьего гомона над головой.
Восхитительная река, ее чудеса и красоты не только в каньонах, но и в
этом спокойном течении, в ленивой мощи потока воды, пробившего себе
дорогу среди суровых гор.
Но рыбы мало.
Все уже чутко повернули головы в сторону дома. Вечером все больше
молчание, немигающее созерцание костра. Я тоже не могу отделаться от
мыслей о домашних – как они там, все ли в порядке…
На ночевку встали на чьем-то покосе (ничего не потоптали), и я
ушла снимать удивительно красивый туманный вечер. Нас всех волнует
неминуемое возвращение, и уже нет сил противиться ожиданию встреч и
поворота ключа в дверном замке. Мы все больше отдаляемся – они к костру и
крепкому чаю, я – к вечернему бродяжничеству и съемке заката. Вечером
под мелодии мелкого дождя пели лирические песни – о любви и одиночестве,
звучали женские имена. Всех их кто-то ждет дома, всех н а с кто-то
ждет.