Гобустан
В Гобустан мы ехали на Ниве-Шевроле Фарика, нового знакомого горного клуба. Быстрая трасса вдоль побережья. Вдалеке прямо из моря торчат нефтяные вышки, напоминая инопланетные корабли. Солнце, ветер, море…
Гобустан показался вполне обжитой пустыней. Недалеко от поворота с трассы мы набрали воды в большие бутыли. Через несколько километров пути по вполне приличной грунтовке появился скальный массив, куда мы и направлялись. Справа от нас были видны какие-то огороженные колючкой постройки. «Зона», - прокомментировал Вагиф.
Скальный массив оказался загадкой для наших географов, которые сразу стали выдвигать версии его происхождения. Версии были очень интересные, и я тоже с удивлением стал размышлять, как тут появилась такая штука.
Посреди пустыни без единого деревца на вершине холма возвышается плоское скальное образование. Оно выглядит так, будто кто-то миллион лет назад бросил на холм каменную плиту с километр длиной и метров семьдесят высотой. Бросил – и ушел. Шли годы, плита стала крошиться, от нее откалывались куски, понемножку скатываясь с холма вниз. Так образовалась большая плоская скала, возвышающаяся над пустыней.
Обилие скал делает эти места очень популярными у бакинских скалолазов. Они прокладывают здесь трассы и для тренировки, и для соревнований. Ребята разбили лагерь в своем традиционном месте – уютная площадка, расположенная во впадине и прикрытая сверху отвесной скалой. Тут не страшен ни дождь, ни ветер.
Поставив лагерь, Вагиф и Фарик повезли нас к местному музею, расположившемуся на пятачке между каменными глыбами. Музей был закрыт, и мы пошли смотреть наскальные рисунки, в обилии разбросанные по окрестным скалам. На многих скалах краской нарисован номер, некоторые огорожены ленточками, где-то даже стоят таблички «не заходить». Это значило, что на этой скале «что-то есть», и мы внимательно разглядывали скалы в поисках рисунков. Поначалу нам не везло, но скоро мы дошли до очень хорошо сохранившихся рисунков: тут были человечки, лошади, сцены охоты, рыбы, олени, деревья. Удивительно! Именно такие рисунки я видел на блёклых картинках в учебнике истории и слышал заученно-восторженные реплики исторички, а сейчас я трогал пальцами выдолбленные тысячи лет назад ложбинки в камне, образующие венец творческой мысли наших очень далеких предков! Все же есть что-то мистическое в новом открытии для себя известного с детства.
Дальше мы разделились. Уже смеркалось, и Фарик на машине поехал к месту стоянки, а мы с Вагифом пошли пешком. Вагиф рассказывал о себе, о своих увлечениях, о скалолазании. Он пять раз был чемпионом Азербайджана, и в этом году решил в соревнованиях не участвовать вовсе – дать дорогу молодежи. Тут я его понимаю, взять первое место в шестой раз ему было бы нетрудно: на вид лет двадцать пять, спортивного телосложения, жилистый, сильный. Я отметил это по тому, как он поймал полуторалитровую бутылку с водой – в одно касание, без видимых усилий сжав ее пальцами одной руки. У бутылки не было шансов выпасть.
Вагиф вел нас и рассказывал, что все соревнования проходят здесь, в этих скалах. В этом году трассу сделали именно на той скале, где мы поставили лагерь, рядом с костровищем. Трасса показалась Вагифу интересной, но не очень сложной. Позже мы с Колей по очереди попытались пройти эту трассу. Коле не удалось зафиксировать ноги, но благодаря развитой мускулатуре, он смог, повиснув на руках, перехватиться на одну зацепку вверх. На большее его нехватило – даже дружеская поддержка Вагифа под попу не позволила ему продвинуться вверх. У меня получилось не лучше. Я нашел ногами зацепки, в которые можно было упереться, и технично завис на скале, но тут осознал, что у меня в принципе нет шансов перехватиться - пальцы просто разгибаются. Держаться приходится лишь первыми фалангами пальцев – такова глубина выбитых в скале зацепок. Повисев так, мне пришлось лишь с сожалением констатировать слабость пальцев и отвалиться от скалы.
Позже, в Москве, я понял, что на привычном искусственном скалодроме могу проходить трассы без особых проблем. Разница в том, что тут я смог держаться двумя фалангами, тем самым «зацепляясь» за зацепки. На скале нужно держаться на самых кончиках пальцев, что гораздо сложнее.
Вечером мы посидели у костра, но этот вечер у меня в памяти оказался несколько смазан. После вина я стал сонным и ленивым, откуда-то навалилась усталость, и при первой возможности я сбежал в палатку.
Вулканы
Есть одно свойство моей личности, которое меня безмерно расстраивает. Все, кто ходил со мной в походы, знают о нем, и, похоже, прощают мне его наличие. Я же страдаю от него безмерно, но ничего не могу с ним поделать. Иногда мне удается одержать локальную победу, но чаще я проигрываю. Я – страшный соня.
И в этот раз, вылезая из палатки, я понял, что опять что-то пропустил. Дашка еще ворочалась в спальнике, а Коли и Ольки уже не было. Пока мы спали, они обследовали верхушку наших скал, дошли до карьера, где добывали камень для строительства Баку, облазили и обфотографировали все окрестности. Потом я искренне жалел, что не проснулся раньше. По понятным причинам, ребятам и в голову не пришло меня разбудить – это очень нелегко…
Вид с окрестных скал действительно открывался сумасшедший. Стоя на краю, ощущаешь состояние пред-полета: еще чуть толкнуться кончиками пальцев, и полетишь, паря над покатыми склонами, над изборожденной складками пустыней, над виднеющимся неподалеку холмом грязевого вулкана. Где-то вдали, в легкой дымке виднеется побережье. Солнце еще не печет, и свежий ветер шевелит волосы и пахнет прохладой.
После завтрака мы пошли на вулкан. До него минут сорок быстрого шага – сначала чуть вниз, к подножию нашего холма, потом наверх, к вершине. Вулкан внешне напоминает обычный холм, правда, совершенно лысый и с плоской вершиной. Растительность очень скудная как во всей пустыне. С одной стороны, почвы здесь очень засоленные, что показывает, что здесь когда-то плескалось море. Местами стоит нагнуться к растрескавшейся корке земли, и в глубине трещин видны кристаллы соли. С другой стороны, это сейчас, в середине мая тут тепло и комфортно, а пройдет еще недели три, и Гобустан превратится в ад: тут будет жарко, очень жарко, и все что сейчас хоть как-то растет, сгорит до следующей весны.
Подъем на грязевой вулкан… да нет, ничем он не интересен. Просто приятная прогулка по склону. Поднявшись по склону, мы обнаружили плоскую площадку размеров с пару футбольных полей. Гуляя по этой площадке, временами натыкаешься на дырки в земле, однако никакого «дыхания» не обнаруживается. Вулкан потух и больше не извергается, ребята предупредили нас еще в лагере. Однако Коля, с его слов, нашел где-то место, где иногда в глубине можно расслышать бульканье и чавканье глины.
Наверху сильный ветер, и, несмотря на солнце, становится холодно. Спешить нам некуда, и мы спрятались от ветра за небольшим холмиком рядом с грязным озерцом. Ребята разговаривали о чем-то филосовско-целеполагающем, а я думал, что потухший грязевой вулкан – не самое интересное место для прогулок. На самом вулкане особо не на что смотреть. А вот вид с любой возвышенности тут открывается действительно захватывающий…
Море. Нефть. Мы.
|
9 мая
Вечером этого дня, вернувшись в Баку, мы решили пойти гулять. Выйдя из гостиницы, мы увидели отъезжающего от подъезда хозяина, который, поинтересовавшись нашими планами, решил нас подвезти на своем очень большом джипе. Не то, чтобы мы были очень поражены этим фактом, но нам было приятно.
Вечерний Баку сверкал огнями, шумел толпами гуляющих по набережной, визжал женскими голосами каруселей и аттракционов. Высоченная струя воды, бьющая метров на пятьдесят вверх из воды на набережной, подсвечивалась разноцветными прожекторами, и притягивала взгляд. Степенно прогуливались семейства бакинцев – отец с матерью, рядом сыновья-дочери. Все кафе полны, набережные полны гуляющих. 9-е мая.
День Победы тут не празднуют. Это самое обидное для меня ощущение. Все знают об этом дне, но официально не отмечают. Я так и не понял, является ли 9-е мая выходным днем или нет. Еще в гостинице сидящий в холле азербайджанец, глядя по НТВ праздничный концерт, начал распинаться о том, что для него это не праздник, и отмечать его он не собирается. Правда потом, увидев нас в сторонке, смутился, и стал оправдываться, что пошутил. К сожалению, такое отношение не единично. Не раз мне хотелось обострить ситуацию, задав вопрос: «Что, ваши отцы и деды не проливали кровь рядом с нашими? Это не заслуживает того, чтобы считать этот день праздником?» Этот вопрос возникал в голове постоянно, но приходилось с грустью констатировать, что Победу в Азербайджане не чтят, и праздник уходит из памяти азербайджанцев. На замену ему пришел другой - 10-го мая в Азербайджане празднуют День рождения Гейдара Алиева, и этот день празднуется куда помпезней и громче, нежели День Победы.
Официант в кафе на набережной утомил нас своей дурацкой болтовней. Мы хмуро взглянули на этого цинично лебезящего халдея, и попросили принести нам четыре стопки водки и черного хлеба. В ответ на его фразу «Да-да, сегодня День Победы…» ему был послан испепеляющий взгляд. Наконец-то понял и скрылся.
Отъезд
В течение последних двух лет Коля регулярно попадает на телевидение. Вроде так ненавязчиво, но регулярно: что в велопоходе по Абхазии, что в поездке по Грузии русские велотуристы светились в роликах новостей. И рассевшись по креслам, мы с сожалением констатировали, что в этот раз с телевидением нам не повезло. Жаль, но что поделать?
И когда Коля зачитал смс-ку от Митиша, наш Боинг сотряс громкий взрыв хохота. «Сегодня в новостях показывали ваши танцы на площади». Попали, мы все же попали на телевидение! За это стоило выпить!
Полуторалитровую бутылку вина, подаренную Митишем, мы пронесли как ручную кладь. За толстыми иллюминаторами Боинга-757 остался аэропорт с провожавшими нас бакинскими друзьями, солнечный Баку, свежий ветер с моря, соленый Каспий. Я видел, что каждый из нас ощущает что-то общее – чувство наполнености эмоциями. Вопреки сложившимся традициям, мы не обменивались впечатлениями, не вспоминали какие-то эпизоды – каждый молчал, будто пытаясь осознать и сберечь, усвоить и впитать те эмоции и воспоминания, что в эти минуты уже становились прошлым. Хотелось, чтобы это отстоялось, вошло в кровь, стало частью тебя самого – лишь после этого можно рассказывать кому-то об Азербайджане.
Мы пили искренно и ярко. Каждый бокал – это не вино, это букет эмоций, слов, чувств, это память о людях, часах и минутах, проведенных рядом. В вине мы растворили усталость Бюрзюнбюля, красоту Баку, помощь друзей-бакинцев, величие гор, строгость Гобустана.
У каждого из нас где-то в душе и сейчас хранится большой мешок переживаний этих полутора недель, откуда бережно и по большой необходимости извлекаются события и люди, которыми мы с большой неохотой иногда делимся с друзьями. Эти дни изменили что-то в каждом из нас. Каждый из нас получил значительно больше, чем ожидал.
Это дорого и ценно.